--------—
Собственноручные показания группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Г. Баура. 19–22 декабря 1945 г. Перевод с немецкого языка.
----------
...
Мои самолеты располагались в начале апреля на аэродромах Берлин-Гатов, Фихтенвальде, Рангсдорфе, Тельпельгоф, Шейвальде и на аэродроме Рехлин.
Геббельс все время старался воздействовать на Гитлера в оптимистическом духе, так как ему совершенно ясно было, что сам он из Берлина уехать не сможет. Я слышал, как он раз сказал Гитлеру: «Если русским взбредет в голову наступать на Берлин, то мы им здесь дадим, такой бой, что им станет жарко...».
Геббельс с начала апреля стал ежедневно докладывать Гитлеру о ходе подготовки обороны Берлина.
В первых числах апреля Гитлер в разговорах с нами дал понять, что он остается в Берлине, чтобы дать здесь решающий бой. Нам это не нравилось. ФЕГЕЛЕИН сказал мне в связи с этим «этого твердолобого упрямца (Гитлера) нельзя убедить, все уговоры, тщетны, меня прямо тошнит от такого упрямства...».
Когда русские войска перешли в решительное наступление, форсировав реку Одер, более 30 батальонов фольксштурма было снято с непосредственной обороны Берлина и брошено к месту прорыва.
В начале апреля 1945 г. полковник фон БЕЛОВ сообщил мне о решении, на случай окружения Берлина, превратить шоссе «восточно-западную ось» в посадочную площадку. Подготовлялись участки от Бранденбургских ворот до Фриденсэнгель и дальше до городской ж.д. Были срублены деревья в Тиргартене для увеличения ширины посадочной площадки до 80 мтр., однако, шоссе было бетонное и в случае бомбежки могло быть легко разрушено, что впоследствии и случилось при артиллерийском обстреле.
В начале апреля все начали энергично готовиться к эвакуации. Кипы дел МИДа и имперской канцелярии складывались в костры и сжигались. Альберт БОРМАН, начальник личной канцелярии Гитлера снаряжал колонны автомашин и отправлял их на юг. Сам БОРМАН Альберт уехал 15 апреля в Берхтесгаден, после чего автосообщение с Берлином было прервано и эвакуация продолжалась самолетами.
Примерно, 10 апреля к Гитлеру приехал попрощаться ГЕРИНГ, который решил уехать из Берлина в Берхтесгаден до соединения русских и американских войск. Сам Геринг пытался безуспешно уговорить Гитлера уехать. Геринга сопровождал генерал ХРИСТИАН, он оказал мне на прощание: «Вы тоже должны уехать - оставаться в Берлине безумие...». На следующий день мы получили известие, что они благополучно прибыли в Зальцбург.
12 апреля в имперскую канцелярию приехала жена Геббельса с ее 5 детьми (в возрасте от 3 до 11 лет). Она сказала мне, что Гитлер хотел ее отправить в Обервальцберг, но она заявила ему, что: «если борьба кончится плохо, то муж ее все равно не будет жить - он покончит с собой, ибо враги его все равно будут мучить, а потом убьют, а детей отвезут в Россию в качестве экспонатов...». Далее она мне сказала: «Если все кончится хорошо я не буду так глупа и не буду больше сидеть только дома, буду жить на широкую ногу...».
Примерно 18 апреля фельдмаршал КЕЙТЕЛЬ и генерал-полковник ИОДЕЛЬ уехали т.к. стала очевидна катастрофа и необходимо было организовать все силы для защиты Берлина. Они уехали за помощью после того как Гитлер в категорической форме заявил, что при его участии в Берлине будет дан решительный бой и что сам он разделит участь Берлина и останется здесь.
До этого мы все еще питали надежду, что кто либо из близких Гитлеру лиц сумеет его уговорить оставить город. Но все было безуспешно. Тогда стали спешно отправлять все возможное из Берлина.
Мне пришлось пустить в ход все свои самолеты. Каждую ночь из Берлина в Берхтесгаден вылетело 4-5 самолетов груженых делами, багажом и людьми. Самое трудное при этом было поддержание связи с самолетами и получение их обратно. В это время телефонной связи не существовало. Отправкой архивов и документов руководил обергруппенфюрер ШАУБ, личный адъютант Гитлера. Он же сжигал во дворе имперской канцелярии личные документы Гитлера.
Отправку самолетов я проводил с аэродромов Шенвальде и Гатов. Около 17-18 апреля было получено сообщение, что в ближайшее время этот аэродром будет занят. Самолеты должны были быть переведены на аэродром Гатов и Рехлин, т.к. приказ о взрыве зданий был уже дан. Уже 20 апреля я получил донесение, что аэродром Гатов обстреливается танками.
Гитлер дважды отдавал мне распоряжение уехать из Берлина, но я отказался, заявив, что останусь с ним до конца и может быть ему еще пригожусь. На это он мне сказал: «Нет Бауер, я останусь здесь и Вы мне не нужны». Но я попросил его разрешения все же остаться, что он мне и разрешил. Мне было поручено вместе с генералом авиации Мюллером обеспечить оборону аэродрома Гатов. Воздушное сообщение с этого аэродрома прекратилось 24 апреля. Генерал Мюллер остался там до последнего момента, а потом застрелился в Потсдаме. Один самолет «Кондор» остался не аэродроме, хотя я давал приказ перевести его в г. Рехлин. Почему это выполнено не было - не знаю.
Большие надежды мы возлагали не армейскую группу Венка. Генерал Венк должен был наступать на американцев на Эльбе. Он был ближе всего к Берлину, войска были очень хорошо вооружены. Было послано обращение к Гиммлеру и гроссадмиралу Денитц, предоставить все возможные силы для защиты Берлина. Денитц немедленно прислал 800 солдат прибывших частично на самолетах.
Радиосвязь Верховной ставки действовала плохо. Антенну все время разрушал артиллерийский огонь, Борман 18-20 апреля передал несколько радиограмм Гиммлеру о тяжелом положении Берлина и Гитлере. Он просил принять – «все меры, т.к. решается участь фюрера, а следовательно и всего дела». Ответа на радиограммы не было, но 24 удалось связаться с Гиммлером по телефону и он предлагал нам держаться.
... продолжение следует...