"Минск, 21/VI - 41г."
"Здравствуй, дорогой друг, Коля!
Первым долгом прошу тебя извинить меня за то, что не писал тебе так долго писем.
Точно не помню, когда послал тебе последнее письмо. Но во всяком случае, я мог тебе, не ожидая твоего письма, написать пару слов. Дело в том, что я 13 июня уехал в Минск, где нахожусь и сегодня. Цель поездки знаешь. Может быть, дома у меня лежит уже твоё письмо, но отвечать на него придётся числа 1-го июля. К этому числу думаю быть уже дома. Письмо это моё будет коротким и неинтересным. Уже по началу видишь.
Значит, ты уже свободен. Лёгкий, приятный летний ветерок закаляет уже твоё молодое тело. Хорошо летом отдыхать! Хотелось и мне, но с 9-ти до 6-ти буду на работе. Плохую сыграл я историю. Думаю, понимаешь. Большинство людей одобряют сделанный мною полугода тому назад шаг. Я с ним согласен и не согласен. Дело в том, что скоро пойду в армию. И вот, до ухода немножко подработал; узнал, что значит жить и работать. 8 часов в день я в радиовещании. А с 6-ти вечера остаётся уже совсем мало свободного времени. А оно, это время, мне необходимо, как вода рыбам. Поэтому мне и жалко становится, когда думаю о брошенном мною десятом классе."
Из письма Давида Саламоновича Курзинера мы видим, что он находится в некотором смущении от того, что не закончил 10-й класс и пошёл работать. И ещё готовиться идти в армию.
"Живу, значит, сейчас в столице нашей республики. Здесь я тоже освобождаюсь в 4 часа дня. А с четырёх шагаю по улицам и ещё раз обрабатываю сценарий. Мне в этом помогает писатель Ролес. Бываю я и в доме писателя. Как сложились условия, то не знаю, успею я в Минске переписать начисто сценарий или нет. Буду сидеть ночью, но постараюсь переписать, ибо потом всё будет, если можно выразиться не литературным языком) не то, что желал. А именно, я хочу лично побыть в комитете по делам кинематографии.
Дорогой друг! Не знаю, как у тебя, но у меня жизнь бежит так быстро, что не успеваю осматриваться. Кажется, вот я приехал в Минск, а сегодня уже прошло 7 дней.
Обо всех волнующих меня и тебя (в письме) вопросах я напишу в следующем письме, то есть когда приеду домой."
Это письмо оказалось последним. Через несколько часов началась Великая Отечественная война.
Судьба Давида нам до сих пор не известна.