Мы говорим с Анной Ревякиной, поэтессой, которая родилась, выросла в Донецке. Знает обо всем, что происходило все восемь лет в Донбассе, что происходит сейчас, не понаслышке, не из телевизора или интернет-статей.
– О чём были ваши стихи до начала войны в Донбассе?
– Самый первый, к сожалению, потерянный теперь уже, текст был о городе и об улице, на которой я тогда жила. Это была улица Нижне-Курганская. Уж не помню сейчас, с чем я тогда срифмовала название улицы... Мне было шесть лет тогда.
Моя подруга филолог Юлия Мавродий определяет меня довоенную, как "влюблённую поэтессу". У меня было много текстов о любви. И правда, любви тогда было много в стихотворениях. Чаще неразделённой, "питательной". Одно из самых любимых довоенных стихотворений по версии моей мамы о Донецке.
"Я люблю тебя, город мужчин,
c подведёнными чёрным глазами;
я начну свой визит от вокзала
и продолжу в металле машин.
Возвратиться в него навсегда,
а не просто неделя с родными, —
в сентябре на мои именины,
расписанье конца сентября.
Этот город — свиданье с тобой:
мы увидимся, золотом листья
расшивает деревьям бариста —
эта осень кофейной рукой.
Моя радость под пудрой видна.
Ты — мой город, мой город простецкий.
Как прекрасно здесь всё, по-донецки,
так приятно глазеть из окна.
Мой оставленный дом у реки,
мой проспект Ильича и больница, —
мне всё это открытками снится:
пешеходы, афиши и ты".
Я написала это стихотворение в 2010 году, а в 2011 году оно было опубликовано в моём первом поэтическом сборнике "Сердце". До войны оставалось ещё целых три года. И мы не знали, что со всеми нами случится "потерянный май" 2014 года, в котором будут и одесская трагедия 2 мая, и начало войны в Донецке 26 мая.
Подведённые глаза мужчин – это вовсе не про "герленовский карандашик" див и звёзд рока, это про угольную пыль, которая въедается в межресничное пространство тружеников шахты.
– Вы из поколения, выросшего уже во время независимой Украины, почему и как вы осознали свою сторону в этом конфликте?
– Есть такая очень ловкая, но при этом довольно фальшивая фраза "меня никогда не интересовала политика". Человек – это политическое существо. Согласно Аристотелю. Но меня и правда политика не особенно интересовала ровно до того момента, пока политика не заинтересовалась мною. Точкой отсчёта лично для меня стал ноябрь 2013 года – второй украинский майдан, "революция совести". Впрочем, из Донецка моими глазами это выглядело просто как очередной киевский бунт. Украинская столица к 2013 году уже имела в анамнезе один подобный случай. Какое-то время мне казалось, что новый майдан совсем скоро выдохнется. Впереди была зима, морозы. Но не в этот раз. В моём окружении были люди более пристальные, чем я. Они с нескрываемой тревогой смотрели на то, что происходило в столице. Лично я не думала, что дойдёт до всех тех ужасов, которые нам довелось пережить.
А потом был февраль, а за ним апрель 2014 года, когда нас, донбассовцев, украинская власть официально признала террористами. Помню, как пришла на работу в Донецкий национальный университет, зашла в деканат заочного отделения, а там один из наших преподавателей говорил секретарю о том, что все мы теперь террористы. Все. До единого. Говорил он эмоционально, без пауз. Секретарь в ответ успевала лишь кивать.
В невероятной жуткой тревоге прошли весенние месяцы. В тот год сессию перенесли на более ранний срок. А 26 мая 2014 года началась война. И с той поры она по большому счёту не прекращалась ни на минуту. Да, была череда перемирий, за каждым из которых следовала неминуемая эскалация.
В апреле 2014 года я была в Киеве, возила студентов на олимпиаду по международной экономике. Возвращалась из Киева на автомобиле. По пути домой нам встретилась колонна Градов. Мы долго не могли обогнать эту колонну, в итоге свернули на какую-то просёлочную дорогу, а потом снова выскочили на трассу, но уже перед колонной. Куда ехали Грады в апреле 2014 года? В Донбасс. Зачем? Стрелять по донбассовцам. Усмирять. Я спросила у водителя: "Куда это они едут?". Водитель ответил: "Кажется, что к нам". "Ты видел когда-нибудь, как стреляют Грады? Не может быть, чтобы всё это ехало к нам!". Оказалось, что может.
Мне часто задают вопрос: "Любила ли я Украину?". Конечно! Это не обсуждается даже. Я очень любила страну, в которой мы жили. Но можно ли любить страну, которая посылает на тебя Грады? Которая желает тебе смерти?
– Что помогало 8 лет людям Донбаса сопротивляться и верить в победу?
– Вот здесь придётся отвечать пафосно, без этого никак. Думаю, что каждый донбассовец все эти восемь лет чувствовал внутри стержень истины. Даже не правды, которая у каждого своя, а именно истины. А истина в том, что Господь всегда именно с убиваемыми, со страдающими, но никогда не с убийцами.
– Какой был самый страшный для вас момент на войне?
– Их было много. Расскажу о том, который был недавно. 12 апреля 2022 года под Ясиноватой погиб мой родственник Рома Серёгин. 22 мая ему могло бы исполниться 38 лет. Жить ещё и жить. Остались жена Лена и дочка Танечка. Я до сих пор не верю, что Лена теперь вдова. Перед сном часто думаю о том, как ей теперь жить. А жить надо. Есть дочка, ребёнка надо ставить на ноги, давать образование и так далее. Они очень любили друг друга, Лена и Рома. Ей сейчас умереть хочется, вслед за ним. Она буквально лежала вместе с Ромой гробу сутки перед похоронами. Целовала, гладила.
Старые люди, которые помнили другую войну, говорили, что самое страшное – это смерть другого. Необратимость смерти другого человека, близкого, любимого. Понимала ли я их до 2014 года? Понимала, но эта фраза не была моим личным опытом. Поняла в 2014 году, когда мой папа умер. Это было в ноябре. Похоронили мы его на кладбище в Докучаевске. Это его малая родина. До сих пор из-за обстрелов не можем памятник поставить. В этом году восемь лет будет.
– Многие считают, что "Украина сама могла бы разобраться". Могла бы?
– Украина сама и разбиралась. Убивала людей Донбасса, своих же граждан. Деточек и стариков. Параллельно наращивала нацистскую риторику. Плавно и мягко наращивала, делала это так ловко, что люди, которые ещё вчера были довольно лояльными, прокрутив своё сознание мясорубкой расчеловечивания в фарш, стали готовы зачищать всех, кто просто сочувствует людям, подвергшимся геноциду.
К вопросу Донбасса существует два подхода. Кто-то говорит, что человеческая жизнь священна. Кто-то говорит, что важна именно земля. Я считаю, что важно всё. И люди. И земля. Донбасс – это русские земли, с этим не поспоришь. Но это ещё и русские люди. Может быть даже более русские, чем некоторые русские. Русские, разлучённые с матерью. Мы иногда ощущали себя детдомовцами, которые ждут, когда же придёт мама и их заберёт. Я говорю о своих чувствах. Возможно, что мои ощущения не совпадают с чувствами других людей.
Сейчас общество разделено. Одни говорят, что они против войны на Украине, приводят различные аргументы, говорят что-то типа того, что никогда не думали, что за миротворческий лозунг можно будет оказаться в неудобной ситуации.
Другая часть поддерживает спецоперацию, многие из вторых считают, что её надо было раньше проводить. Это сохранило бы жизни и не позволило бы нарастить мускулы украинской армии. А ещё не было бы "мягкой силы" украинизации. Мягкую силу надо брать в кавычки, конечно. Она не была мягкой. Но любой реформе всё равно нужно время, восемь лет – это долгий срок. Я видела современные украинские учебники по истории. Это очень страшно.
Я из Донбасса, родилась в Донецке, большая часть моей жизни прошла в Донецке. И я точно могу сказать, что я против войны. Нет, я даже не против. Я проклинаю эту чёртову восьмилетнюю гидридную (не гибридную, а именно гидридную) войну. Играю словами, простите, такая особенность мышления. Гидридная – это от гидры. Одну часть отрубишь, вырастет новая и снова будет нападать.
Война по телевизору и война реальная – это очень разные войны. Никогда человек, который пережил опыт войны, не скажет, что он её не боится. Он скажет, что война – это самое страшное, что может произойти с человеком и миром. И мне хочется спросить у первой части людей, о которых я говорила: "А почему вы не были против войны, когда она началась? В 2014 году, например". Отвечу сама же: "Война их не касалась. Какой-то Донбасс. Соседнее государство. Внутренний конфликт. Ну и что, что он в 200 километрах от Ростова-на-Дону, всё равно ведь далеко. Особенно от столицы...".
Тут важно понимать. Людей Донбасса убивали за то, что они русские. Не россияне или пророссийские, а именно русские. Русскость – это не про паспорт. Это про язык, культурный код и самоидентификацию. Ну вот не помню я, чтобы моё окружение на вопрос о национальности уверенно отвечало "я украинец/ка". Армяне, евреи были. Грузины, аварцы. Но мне скоро сорок лет, после меня уже родилось и было воспитано поколение У. В моей личной классификации это украинский аналог поколения Z. Со страновой особенностью. Помимо всех известных черт зумеров у граждан Украины, которые родились после 2000 года, есть общий знаменатель в виде гипертрофированного и всячески выпячиваемого украинства, наносного украинства. Да и миллениалы многие мыслят в этом же ключе. И это надо учитывать.
Люди Донбасса для Украины никогда не были своими, а за восемь лет войны и вовсе стали чужаками. Донбасская война – это вообще про трагедию разделённости русского народа.
"Что ни дом, то короб пустой,
что ни слово, то сух язык, –
эта боль посильней зубной.
Бог, как опытный ростовщик,
назначает такой процент,
не расплатишься до зимы.
После смерти не будет цен,
только свечечки зажжены.
Под ногами горит асфальт,
и не слышно колоколов,
в этом городе плавят сталь,
проливают свою же кровь.
А за городом светлячки
освещают победный путь,
я гляжу сквозь твои очки,
я желаю к слепцам примкнуть.
Что ни дом, то сплошная скорбь,
что ни голос, то вой сирен.
Этот город был слишком горд,
и теперь он пошёл в размен.
Бог торгуется, как банкир,
не уступит и двух монет.
Бог смеётся, что Божий мир
утверждает, что Бога нет.
Его смех – канонада дня,
город плотно берут в кольцо.
В этот город пришла война,
я боюсь ей смотреть в лицо".
Это одно из моих самых первых стихотворений о войне. Я написала его в августе 2014 года.
– Можно ли сказать, что самое большое желание людей Донбасса – это мир?
– Думаю, что да. Конечно, мы все ждём мира. Знаете, до 2014 года мы даже не подозревали, что мир – это такая ценность. Мир был обыденностью. Наверное, можно сравнить с ампутацией. Человек с ногами и руками не понимает своего огромного счастья, для него его целостность – норма, более того, он даже не задумывается о том, что может быть как-то иначе.
Но я обману, если скажу, что донбассовцы ждут только мира. Из последних сил донецкие люди ждут победу. И когда застолье, то пьют "за мир после нашей победы". Донбассовцы ждут честного суда над военными преступниками, над теми, кто кошмарил нас долгие годы, кто обстреливал наши города, кто убивал наших женщин, детей, стариков. Никогда армия не должна использоваться против народа – этот закон был нарушен в 2014 году.
Мы ждём расследование одесской трагедии. Мой добрый друг Александр Кушнарёв потерял сына в Доме профсоюзов. Вы наверняка видели последнее фото Гены Кушнарёва. Обгоревший парень в полосатой кофте лежит на полу, над ним глумливо склонился Алексей Гончаренко. Фигуранты расправы и едва ли не все украинские СМИ тогда, кстати, говорили, что 2 мая 2014 года были убиты россияне, граждане Российской Федерации. Нет. В Доме профсоюзов в Одессе 2 мая не было россиян, но были русские. Почти все – уроженцы Одессы, а значит, люди с украинскими паспортами.
– Что значит быть патриотом своей страны?
– Мне кажется, что большинство россиян понимают патриотизм, как "любовь к Родине". Это хорошее доброе определение. Очень мы заездили это слово. Оно либо выпячивается, либо наоборот ширмуется, в зависимости от контекста и аудитории, в которой звучит. Точно могу сказать, что патриотизм – это не всегда именно про результат, чаще это про процесс, который начинается с человека. Начинать с себя и с себя же спрашивать, а что ты делаешь для того, чтобы в твоей стране тебе и другим людям жилось лучше? Что ты, конкретный человек, делаешь? И отвечать не в духе, что ты бы хотел делать, но условный Ваня Иванов тебе помешал. А в том ключе, что ты делаешь день за днём, несмотря на то, что мешают, а ты всё равно делаешь. Не надо искать виноватого. Надо делать. Шаг за шагом, маленькими шагами, пусть порою даже и муравьиными, можно далеко уйти, если знаешь, куда ты идёшь.
Книгу со стихами Анны Ревякиной можно приобрести здесь:
Читайте также:
Ставьте лайк, подписывайтесь на "11 ЭКЮ", делитесь с друзьями в соцсетях. Ждем Вас и в нашем теплом уютном Телеграм-канале.