В первый день 28 недели было принято решение вернуть меня из реанимации в отделение патологии беременности. Я была очень счастлива. Я протянула неделю, и ребенок, наверняка, весит уже больше килограмма (ровно неделю назад по УЗИ был 900 гр). Я представляла, что у него еще что-то созрело, что он стал крупнее и сильнее. Еще я чувствовала его шевеления и знала, что когда шевеления ритмичные, внутри меня он икает, внутри меня он живой. Ради него я должна терпеть и тянуть срок как могу.
В отделении патологии я попросила отдельную платную палату. В тот момент мне было без разницы, сколько это будет стоить, в приоритете было психическое здоровье. Было тяжело общаться с другими беременными. В нашем отделении (а за то время, что я там провела, оно стало уже «нашим») были две категории женщин. Первые приехали на плановое кесарво (то есть ночевали одну ночь, а на следующий день у них была операция) либо лежали после 40ой недели и ждали долгожданных родов. Вторая категория – женщины примерно от 26 недели беременности с различными патологиями беременности (кровотечение, например), которые находились в отделении ограниченный период под наблюдением и лечением. Женщины последней категории преимущественно не задерживались здесь долго и в скором времени выписывались домой.
Желания общаться не было ни с первыми ни со вторыми. Сидя в очереди на узи, я слушала их разговоры: «Как я устала, уже 41ая неделя, хочу быстрее родить», «В какой цвет покрасить стены детской» и т.д. Жизнь шла своим чередом. И для меня было странно слушать о цвете стен, когда каждую минуту я вела борьбу за сохранение беременности, а значит, и жизни маленького человека. Внутренние ресурсы были на пределе и я не собиралась их тратить на других людей. Целью было выжить. Нам обоим.
Кстати, выжить - это не просто красивое слово, которое тут оказалось к месту. В прошлом веке 65% смертности во время родов приходилось именно на эклампсию (следствие преэклампсии).
Но вернемся к борьбе.
Итак, в 6-00 утра и в 18-00 вечера медсестры приходили измерять давление. Если давление меньше 140, то можешь жить спокойно до следующего измерения, в этот период не прокесарят. Другим даже 140 не разрешалось иметь. Для меня было сделано исключение в силу «хорошего компенсаторного механизма» (это, я так понимаю, означает то, что я высокое давление не чувствовала).
Ежедневно мне приносили мою большую горсть таблеток, которые нужно было пить по определенной схеме в строго определенной время. Что приходилось делать мне, чтобы иметь нужное давление в нужное время?
Я меняла весь график, к чертям. Я знала, что вот эта таблетка подействует через полчаса-час, если проглотить; если рассосать, то минут через 15-30. Вот эта таблетка действует по-другому, ее лучше выпить за два часа, и так далее. Я уже понимала, что и как работает, и даже имела свой нелегальный запас таблеток (то есть превышение дозы), на всякий случай. К сожалению, таблетки либо действовали слабо либо очень ограниченное время. А медсестры далеко не всегда приходили ровно в 6-00 и 18-00. Я ходила по коридорам, смотрела, начали ли они измерять давление. Если да, то бежала к себе рассасывать таблетку. Если нет, продолжала нервничать и ждать измерений. Когда же наконец медсестра приходила ко мне и измеряла давление, я была уже на таком взводе от ее ожидания, что давление в таком состоянии, наверное, появилось бы даже у здорового человека.
Утром я вставала на полчаса раньше, чтобы принять таблетки. Я пила шиповник и еще какие-то другие травы в надежде снижения давления. Я дарила медсестрам шоколадки, чтобы они были более снисходительны ко мне и давали шанс перемерить давление через час после неудачной попытки (за этот час я принимала еще горсть таблеток).
И так дважды в день умирали остатки моих нервных клеток.
Также ежедневно мне ставили бесконечно-длительные капельницы с магнезией, а иногда и несколько раз в день (то есть нон-стопом). Мне кажется, иголка в моей руке уже стала частью моего тела, настолько я привыкла к этим капельницам, которые не желали расставаться со мной даже в самые интимные моменты.
Кстати, об интимных моментах. В нашем отделении были две туалетные комнаты. В дальней - двери не имели замков из соображений безопасности (вдруг беременной станет плохо). В ближней - дверей не было вообще. Просто кабинки без дверей и душевая. Да, вот такое милое соседство на грани отсутствия каких-либо личных границ.
В свободное время я изучала интернет с историями о преждевременных родах и о дальнейшем будущем детей «торопыжек» (так ласково называют малышей, рожденных раньше времени). Спокойствия информация в интернете не добавляла, но не читать я тоже не могла. Так, постепенно я начала смиряться с участью преждевременных родов, обзавелась компрессионными чулками и другими штуками, необходимыми в случае кесарева сечения. Отрицать неизбежное уже не было смысла.