РАХМАНИНОВ В АМЕРИКЕ.
Гастроли по Америке и Канаде в 1909 году были очень удачными для Сергея Васильевича Рахманинова. Супруга Наталья Александровна Рахманинова вспоминает: «Осенью 1909 года Сергей Васильевич был приглашён в Америку, где, между прочим, играл свой новый Третий фортепианный концерт. Поездка эта была очень удачной, он имел большой успех. Так, например, за три месяца пребывания в этой стране он в одном Нью-Йорке играл 8 раз».
В 1909 блестящая игра Рахманинова, который в то время считался лучшим в мире пианистом, произвела настолько грандиозное впечатление на ценителей в Америке и Канаде, что Сергею Васильевичу была предложена должность инспектора при Главной дирекции Русского музыкального общества США. Он вернулся на Родину.
В феврале 1917 года в России произошла революция. Рахманинов воспринял ее с энтузиазмом, но положение в стране обострялось, обстановка не позволяла спокойно работать.
1 ноября 1918 г. семья Рахманиновых отплыла из Норвегии (прямо с гастрольного тура) в Нью-Йорк в эмиграцию. Сначала Рахманинов снял квартиру в Нью-Йорке, затем купил особняк на берегу Гудзона. На лето семья обычно уезжала в Калифорнию или в маленькую деревушку на берегу Атлантического океана. С 1924 года лето стали проводить в Европе.
В эмиграции в маленьком городке Провиденс в США 8 декабря 1918 года уже началась концертная деятельность Рахманинова, которая открыла эру наиболее ошеломляющего успеха, какого когда-нибудь добивались в Америке иностранные концертмейстеры. Первые же выступления Рахманинова вызвали бурные отклики в печати: «…Он не смотрит на своих слушателей и не игнорирует их. Он просто приказывает им слушать. Ни руками, ни лицом, ни телом он не выражает своего волнения. Он сидит, всецело отдавшись своему труду, он поглощен им, он отдает ему все свои силы, способности…».
Вдали от родины первое время Рахманинов ничего не сочинял: «…Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы не остается желания творить…».
Несмотря на постоянное пребывание в США с 1918 по 1943, он отказался стать американским гражданином: «Я не считаю возможным отречься от моей Родины»
В эмиграции Рахманинов почти прекратил и свои дирижёрские выступления, хотя в Америке его приглашали занять пост руководителя Бостонского симфонического оркестра, а позже оркестра города Цинциннати. Но он не согласился и лишь изредка вставал за дирижёрский пульт, когда исполнялись его собственные сочинения.
Рахманинов внес определенный вклад в музыкальную культуру Америки, будучи вице-президентом Русского музыкально общества, он выступил с предложением к властям Соединенных Штатов учредить национальную консерваторию сделать ее центром, пропагандирующим все самое возвышенное и чистое в музыке.
В тридцатые годы Сергей Васильевич создает такие прекрасные сочинения, как «Симфонические танцы», Концерт № 4, вариации на тему Корелли, Третья симфония. Симфония признания не получила: она была слишком русской, западные дирижеры ее не понимали. Впервые по-настоящему она прозвучала под управлением автора в его фестивальном цикле концертов в 1939 году. Певица З.Ф. Петрова пишет о Третьей Симфонии: «Когда я слушала Третью симфонию Рахманинова, он, как живой, встал передо мной в этой симфонии, такой русской, с такой силой раскрывающей величие духа русского народа, громадные просторы России…».
В это же время Рахманинов создал и одно из наиболее блестящих произведений – Рапсодия для фортепиано с оркестром на тему скрипичной пьесы Паганини. Эта блестящая композиция сразу получила всеобщее признание и стала одним из самых популярных сочинений Рахманинова в Америке. «Американский стиль» Рахманинова складывается из цельного сплава самых различных, порой противоположных элементов: традиций русской музыки – и джаза, виртуозного стиля XIX века – и жесткого авангарда.
Певица З.Ф Петрова (ученица Зилоти) вспоминает о том, какой колоссальной популярностью пользовался Сергей Васильевич Рахманинов в Нью-Йорке: «Популярность Рахманинова была огромна. Нужно себе представить зимний концертный сезон в этом городе, куда собрались лучшие исполнители со всего мира, по всем видам искусства, где выступали такие первоклассные симфонические оркестры, как Нью-Йоркский, Филадельфийский и Бостонский. И все же такой славой, как Рахманинов, пользовались, может быть, лишь человек десять-пятнадцать: Тосканини, Стоковский, Крейслер, Джильи, Галли-Курчи, Мак-Кормик, Гофман, Тито Скипа, Хейфец... Рецензенты крупных газет и журналов не находили слов, чтобы выразить впечатления от его выступлений. Газеты пестрели заголовками: «Русский титан», «Величайший пианист», «Музыкант-мыслитель», «Несравнимый ни с кем по краске фортепианного звука» и т. д.
…Мне особенно интересны были эти концерты еще и потому, что в России он играл преимущественно свои произведения, а на Западе — классику и лишь очень небольшой процент своих сочинений.
…Исполнилась мечта моей жизни: я пела с Рахманиновым его романсы, получала от него ценнейшие указания и вдохновлялась его проникновенным аккомпанементом. Как пел у него инструмент! Только тот, кто его слышал, может это понять.
…Общий характер исполнения Рахманинова можно охарактеризовать так: в своих лирических романсах он не хотел так называемой «небесной лирики», то есть голой красоты звука, чем увлекаются многие певцы; он хотел задушевности и глубины чувства…».
Казалось бы, что такому выдающемуся человеку организаторы концертов должны были создавать все самые лучшие условия на гастролях. Однако на нем, как и на любом исполнителе, организаторы подчас старались экономить – назначали концерты не в лучших концертных залах, иногда абонировали для него скверные третьеразрядные гостиницы, подавали не лучшую еду, назначали концерты, не учитывая неблагоприятные погодные условия. График концертов был очень плотным, приходилось спешить с концерта на поезд или с поезда на концерт.
Супруга Наталья Александровна Рахманинова вспоминает о гастролях по Америке:
«Меня всегда удивляло и огорчало, что артисту, приезжавшему издалека, зимой, в холодную погоду в отдаленные колледжи, никто из распорядителей там не догадывался предложить даже чашку кофе, чтобы согреться. Такое отношение к артисту нам, русским, казалось невероятным.
Поражали меня также артистические комнаты в провинциальных американских городах. Это были какие-то грязные углы с не подметёнными полами, поломанными стульями, без всяких удобств. Приходя в такую артистическую, Сергей Васильевич включал штепсель моей электрической муфты, грел руки и садился в откуда-то всегда раздобываемое нашим менеджером удобное кресло.
...Часто после концертов приходилось так торопиться на вокзал, что Сергей Васильевич не мог принимать в артистической многочисленных поклонников, желавших пожать его уставшую руку, и мы были принуждены тайком пробираться на улицу к такси, которое везло нас прямо на станцию. Если же мы оставались ночевать, то, приехав в отель, Сергей Васильевич снимал фрак и, отдыхая, либо заклеивал свои потрескавшиеся пальцы, либо раскладывал пасьянс».
Условия на гастролях в крупных городах Америки, а также близ Нью-Йорка были поприличнее:
«....мы выезжали из Нью-Йорка вчетвером: помощник менеджера, настройщик от Стейнвея, Сергей Васильевич и я (супруга Рахманинова).
…При поездках по железной дороге мы брали обыкновенно купе со всеми удобствами. Часто и обед нам приносили в купе. При длинных переездах, например в Калифорнию, чтобы убить время, мы играли в карты, в «фонтэн». На место назначения мы приезжали обычно часов в 7 утра. Трудно было вставать так рано зимой, когда было ещё совсем темно. Если наш отель был недалеко от вокзала, то один из наших спутников ехал с багажом на такси в отель, а мы шли пешком. Сергей Васильевич очень любил такие прогулки по пустынным улицам. В отеле мы сразу заказывали кофе, а потом поднимались в наши комнаты, где читали полученные в этот день письма. Затем Сергей Васильевич занимался в течение часа или двух на фортепиано, а я разбирала вещи. Потом мы непременно гуляли около получаса и шли обратно в отель завтракать. После завтрака Сергей Васильевич ложился спать, а я сидела рядом и читала детективные романы, которые всегда покупала по дороге на больших станциях».
В гастрольных поездках Наталья Александровна особенно заботилась о муже, готовила его к выступлениям, даже советовала, что сыграть: «После прогулки он ненадолго садился за фортепиано, а я готовила в это время его фрак, чистила его, просматривала на рубашке запонки.
…прежде чем Сергей Васильевич садился за фортепиано, мне почти всегда приходилось мыть клавиши, до того они бывали грязны. Нередко мне приходилось выходить из комнаты в коридор и просить разойтись собиравшихся иногда не в малом количестве слушателей, стоявших за дверью. ... когда Сергей Васильевич одевался к концерту, я никогда не давала ему застёгивать пуговицы на башмаках самому, боясь, что он как-нибудь повредит себе ноготь. При этом он всегда, смеясь надо мной, протягивал сперва правую ногу, так как знал, что у меня есть примета, по которой, если я начну застёгивать с левого башмака, то концерт будет особенно удачным.
... в 7 часов заказывался ужин, который приносили в гостиную. Он состоял обычно из жареного цыплёнка и кофе. Кофе перед концертом разрешалось ему пить, сколько он хочет. После ужина Сергей Васильевич занимался либо заклейкой трещин на коже пальцев ватой, смоченной раствором коллодиума, либо пасьянсом, а я, так как мы обычно после концерта сразу уезжали на поезд, укладывала вещи. Иногда приходилось очень спешить.
…В антракте я иногда приходила проведать Сергея Васильевича, а иногда оставалась в зале среди публики. После первого биса я бежала в артистическую, иногда он спрашивал меня, что ещё сыграть».
Сергей Васильевич Рахманинов не любил беседовать с журналистами и не любил фотографироваться. Однажды он закрыл лицо руками от дотошного репортера в Миннеаполисе. Через три часа, купив местную газету, супруги Рахманиновы увидели в ней эту фотографию с надписью: «Руки, которые стоят миллион». Находчивость фотографа сильно рассмешила Сергея Васильевича.
Супруги Разманиновы очень любили поездки в Калифорнию. Там жили их русские друзья. Обычно они приезжали туда в феврале или марте, когда всё кругом цвело. Чудный воздух, солнце. Много друзей у них было в Лос-Анджелесе, незадолго до смерти композитора Рахманиновы купили там дом.
А в Сан-Франциско Сергей Васильевич играл иногда в громадном зале, вмещавшем до 15000 человек. Для концерта часть зала отгораживали на 9000 зрителей перегородкой. Играя там, Сергей Васильевич казался совсем маленьким; конечно, фортепиано в таком помещении не могло звучать как следует. Позже в Сан-Франциско построили другой зал, и Сергей Васильевич всегда играл в нем.
Когда Сергей Васильевич входил в любой зал, музыканты всегда встречали его аплодисментами. Оркестранты, по мнению жены, всегда очень хорошо к нему относились.
Перед Второй Мировой войной сезон Сергея Васильевича делился на две части. С октября до половины декабря Сергей Васильевич играл в Америке. Рождество Рахманиновы встречали в Нью-Йорке. Заканчивался американский сезон обычно в феврале, и они уезжали в Европу.
23 августа 1939 года Рахманиновы возвращались в США из Франции. Жена Рахманинова вспоминает о возвращении с гастрольного тура из Европы в Америку перед 2-й мировой войной: «Мы выехали в Америку на «Аквитании» 23 августа. Несмотря на то, что война не была ещё объявлена, окна на пароходе были замазаны чёрной краской, ставни были покрыты занавесками, освещение в каюте было очень слабое. Все эти меры затемнения были приняты от возможного нападения подводных лодок. В день объявления войны мы прибыли в Нью-Йорк. Сергей Васильевич всё время беспокоился о дочери Тане (Татьяна прожила в Париже всю войну). Настроение его было ужасно подавленное. Мы провели на даче, снятой для нас сестрой на Лонг-Айленде, пять недель, а потом переехали в Нью-Йорк».
В 1942 году у Рахманинова обнаружили ураганный рак легких, но он не прекращал концертную деятельность до последнего.
Скончался Рахманинов 28 марта 1943 года в Беверли-Хилл, в Калифорнии, где у него был небольшой дом с крошечным садиком, купленный за несколько месяцев до смерти. Отпевание прошло в русской церкви на окраине Лос-Анджелеса. «Гроб был цинковый, чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было перевезти в Россию», - писала вдова, Н. А. Рахманинова. Временно гроб поместили в склеп при церкви, а потом перевезли в Нью-Йорк, где 1 июня на русском кладбище в Кенсико близ Нью-Йорка состоялись торжественные похороны.
Алена Ли.
