Случается, человек всю жизнь стремится отыскать своё счастье, а оно не отыскивается никак, вот-вот, вроде бы, рядом, стоит только ухватить, а не получается, оно раз-раз, и опять ускользнуло. А в какой-то миг сделал только два шага навстречу, и вот оно, счастье, бери его и пей полными глотками.
Дорога на столицу
Машка у нас была девка боевая, хозяюшка, каких поискать. Одна без родителей взрослела, а откуда что и взялось, дом у неё всегда сиял чистотой, крылечко, бывало, и то каждое утро намоет до блеска, будто каждый день только и делает, что гостей ждёт. Работала в садике воспитателем, маленькая, крепенькая, как гриб-боровичок, случалось, ведёт старшую группу на экскурсию, сразу и не отличишь, где она, где дети. В деревне все её любили и одним только были озабочены: не выходит долго замуж. Ей уж тридцатник высветил, а всё одна. Бабы при случае окликали её:
- Машка, замуж когда?
А бабка Шура так та ещё и присказкой, бывало, встретит: «Восемнадцать лет девица, так чистая водица. Девятнадцать лет оно – так шампанское вино, а за двадцать перевалило…»
- Знаю, знаю, - перебивала её Машка, я уж даже и не самогонка, да только что мне за каждым встречным-поперечным бегом бегать и просить, чтобы замуж взял? Подождите, я ещё сотворю вам чудо, вот возьму да столичного найду, как тогда запоете?
- Ты? Столичного? Не смеши, Машка! Где они, столичные-то? На дороге, поди-ко не валяются…
- А я в интернете найду, на сайте знакомств, вот подождите…
И деревня ждала, затаив дыхание и ни капельки не веря в то, что чудеса случаются. А ведь случилось! Одно, но настоящее чудо! Машка нашла себе столичного жениха.
- Батюшки-светы, - переполошились бабы. – Пропадёт девка, сманят да убьют ещё там, вон по телевизору-то то и дело показывают, какие там безобразия творятся…
Но Машка только смеялась в ответ:
- Поздно, бабоньки, поздно, влюбилась я в него, сладу нет…
Признаюсь честно, я с изумлением наблюдала за всем этим деревенским переполохом, интересно же было, чем дело кончится. И вот Машка собралась ехать в Москву. До автобусной остановки у нас две дороги. Одна – длинная, надо идти пешком километра три. А тут прошёл спорый июльский дождь, и сделалась такая непролазная грязь, что об этой дороге лучше было совсем забыть и выбрать вторую.
А вторая раза в два короче, тропинка лесная, сначала бежит через колоннаду сосен, а в конце ныряет в тёмный ельник и только, пройдя через него, выныривает на высоковольтную линию, а потом уж и к остановке, которая затаилась в тени грустных столетних берез.
А рано-то утром все тихо, таинственно, жутко! Сосед дядя Саша припугнул её Шептунами и вызвался проводить до автобуса, но она отмахнулась от него:
- Да ну тебя, дядя Саша, со своими Шептунами, сказки всё, мне тут каждая травинка знакома, тыщу раз всё хожено, перехожено…
Принарядилась в белое платьице, как лебёдушка, весь её облик так за душу и хватал. Чемодан гостинцев нагрузила и пошла. Прямо ранёхонько поутру, на шестичасовой мечтала успеть…
И букетик в урну бросил
Потом, уже вернувшись обратно без жениха, она рассказывала мне:
- Иду, песни пою, никого не боюсь, тропинка через росный луг бежит, и я за ней, она в сосны – и я, она по ельнику течёт, и я – тоже. Вот уж должна бы и линия показаться, жду, сейчас посветлеет, а оно только темнее делается.
Заволновалась я, огляделась, что-то незнакомое показалось, а тут тропинка из кустов вынырнула, но не на чистое место, а в какие-то чапыжи, трава выше меня, но я иду, грудью дорогу прокладываю, чемодан за собой тащу. Поняла, что отворотку пропела, не заметила и в сторону ушла.
Солнышко выглянуло, ветерок траву колышет, а конца ей нет. Мне бы вернуться, да понимаю, что, если вернусь, на автобус точно опоздаю. Колючек в меня навпивалось, и в платье, и в косу, но я уже ни на что внимания не обращаю, лезу напролом.
И вот вместо линии вылезла к насыпи. Насыпь высоченная, обрывистая, а наверху дорога. Сначала я обрадовалась, решила, что мне бы только на дорогу выбраться, а там проголосую, посадит меня автобус, всяко же мимо не проедет. Полезла в гору, молюсь, чтобы у чемодана ручка не оторвалась. Почти уж поднялась, а тут у босоножки ремешок лопнул, и она покатилась вниз, а я за ней вместе с кучей песка, руку сильно ободрала, но не сдаюсь, подхватила босоножку и опять лезу вверх. Смотрю, наверху мужик стоит, на мои мучения любуется, да ещё и смеётся. Я кричу ему:
- Изверг, не видишь, что ли, пропадаю, дай хоть руку…
- Чего у меня рука-то два метра? – отвечает. – Улечу ещё вместе с тобой.
И пошёл. Я заревела в голос, прошу его:
- Миленький, ну не уходи, помоги мне, я тебе заплачу…
Смотрю, он остановился, начал ремень на брюках расстёгивать, я испугалась, закричала:
- Люди, помогите, спасите, насилуют…
А он усмехнулся, вытащил ремень и протянул мне:
- Не ори! Привязывай чемодан…
Я чемодан привязала, он его вытащил, а без чемодана уж и я сама выбралась. Мужик ремень отвязал, в брюки вдел и пошёл. А тут и автобус. Просигналила я, он меня и посадил.
Поотряхнулась чуток, да уж ничего было не поправить, так и поехала, решила, что, ежели хороший человек встретит, то и так всё поймет. Стали к вокзалу подъезжать, смотрю, стоит мужчина с букетиком, курит, значит, волнуется, у меня так внутри всё и затрепетало, боялась, как мы с ним первый-то раз встретимся.
А он увидел меня, окинул взглядом с ног до головы, букетик в урну бросил и пошёл. Даже не оглянулся. Вот и вся любовь. Проревела я на вокзале целый день, а на вечернем домой вернулась. И всё покатилось по-прежнему…
Награда за бдительность
Машка прикрывает дверь, где спит её годовалый сынишка, и шепчет мне:
- Посиди, давай ещё поболтаем, я тебе расскажу, как Антона встретила, тоже ведь целая история.
За счастьем-то бежишь, бежишь, а оно оказывается рядом, сделал два шага навстречу, и вот оно… Я тогда после этой проклятой поездки долго в себя прийти не могла. Деревня гудела, кто жалел, кто смеялся, а кто и открыто злорадствовал. От всего этого бессонница ко мне привязалась, целые ночи у окошка просиживала, всё себя жалела.
И вот смотрю как-то раз вечером, к тётке Челите машина крутая подкатила: гости! Естественно, шум, гам, шашлыки, гляжу, мужик молодой вокруг машины ходит. Я поняла, что это её племянник из Переславля приехал.
И что-то заволновалось у меня внутри, знаешь, так, как в юности бывает любовь с первого взгляда. Посмеялась я над собой и забралась на кровать. У соседей ещё пошумели, пошумели и тоже угомонились.
А часа через два слышу: у ихнего дома опять возня. Разговаривают, негромко, но, как будто спорят. Я решила, что гость ехать собрался, а тетка Челита его успокаивает, не отпускает. Заволновалась я: куда же такой выпивший поедет, гаишники раз-раз и заметут. Решила помочь тётке его уговорить. Подошла к окну и обомлела. Двое, один высокий и тощий, а другой низенький и пузатый ковыряются около машины. А потом покатили её.
Я, как была, в трусах и в футболке кинулась на улицу, кричу:
- Стойте, паразиты, стойте!
А они уж до мостика докатили и дальше. Я понимаю, что сейчас за мостик укатят, заведут и уедут. Добежала я до мостика, встала на железную дверь, которая там для прочности положена, топаю изо всех сил и кричу:
- Челита! Челита! Грабят!
Смотрю, высокий от машины отступился и ко мне бежит. Я заколку из головы выхватила, в кулак зажала, решила, что буду прямо в глаз бить. Но в это время у Челиты зажегся свет, и они с племянником выбежали на улицу, так и не пришлось мне повоевать. Повернули эти бандиты-то, да и бежать.
А на утро, я ещё спала, постучался ко мне в дверь гость. Антон. С конфетами и букетом цветов. А я возьми да и пошути:
- А где шампанское?
Он обрадовался:
- А можно? Я сейчас…
Только я остановила его, пригласила в дом, малиновой наливочкой угостила. Так вот и пошло у нас. Живём теперь с Антоном в Переславле, а домой всё равно тянет, каждый отпуск здесь провожу… И он сюда приезжать любит, говорит: «Встретить бы тех бандитов, поблагодарил бы их за то, что такое счастье помогли отыскать. И где? В двух шагах от тёткиного дома…»