Станция "Таганская". Прохожу несколько "зебр", и оказываюсь на бывшей Большой Алексеевской улице. После революции улицу переименовали в Большую Коммунистическую, крен влево. В 2008 году переименовали в улицу Александра Солженицына, крен вправо. В очерке мне удобней называть улицу бывшей Большой Алексеевской.
Оказываюсь перед небольшим двухэтажным домиком с фламандской крышей. Он стоит не на линии остальных домов улицы, а немного утоплен внутрь. Так обычно строили городские усадьбы. В этом доме жил один из первых производителей русского фарфора купец Гребенщиков. По некоторым сведениям - не один из первых, а первый производитель. Не выдержал конкуренции с Санкт-Петербургской фабрикой, за тогдашних столичных производителей замолвили слово очень высокие особы. Поэтому Гребенщиков продал дело Гарднеру, который открыл фабрику в Вербилках. Затем эту фабрику купил Кузнецов, король русского фарфора. Фабрика работает и в нынешнее время.
Улица не хуже Арбата, только с проезжей частью. Есть дом со львами над дверями подъезда.
Есть дом с причудливым барельефом над эркером второго этажа.
Самые атмосферные, самые крутые, самые московские и самые представительные - дома купца Алексеева, именем которого и была когда-то названа улица. Купец Алексеев первым в России начал производить проволоку. Он был настолько богат, знаменит и влиятелен, что если вы, человек не бедный, покупали себе какую-то роскошную вещь, ваш друг или родственник мог сказать вам: "Ты зря, братец, так раскошелился. Ты же не Алексеев!"
Один из домов двухэтажный с полуколоннами.
Во дворе канализационный люк конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Редкость в Москве, да и не только в Москве.
В одном из домов, в трёхэтажном особняке родился ещё один представитель купеческой династии, который не прославил фамилию своих предков, хотя стал всемирно известным человеком. Это Станиславский, который восклицал: "Не верю!". И мы, когда произносим это никем не запатентованное расхожее выражение, невольно вспоминаем Станиславского, и иногда добавляем патетики в нашу речь, чтобы собеседник понял, мы добавляем в нашу речь актёрскую игру. Хотя, может быть, Станиславский и не говорил своего "не верю", но мы-то уверены, что говорил.
Не спеша шагаем дальше по улице.
Ещё на улице есть памятник, о котором писать не намереваюсь, и есть большой красивый храм Святого Мартина, о котором возможно напишу отдельный очерк.