Я нашёл на Дзене всего две коротенькие публикации об этом художнике, и потому думаю, моя статья не будет лишней. Я для себя давно решил, что если буду писать о наших мастерах советского периода, то в первую очередь напишу о Стожарове. Не потому, что он был самым известным или характерным мастером – как раз наоборот! Были мастера более яркие по дарованию и более масштабные по тематике. Но не было, на мой взгляд, более спокойного, ровным пламенем горящего таланта среди российских художников, чем Владимир Стожаров! Он именно горел, светился, без фейерверков, скромно, но сильно, как горит огонь в русской печи – источник тепла и радости.
Он родился в 1926 году в Москве. Ещё в детские годы ездил с отцом в Архангельск, Ярославль, Кострому и Рязань. Видимо, Север зацепил его уже тогда, и художником он пожелал стать не в последнюю очередь благодаря впечатлениям от архитектуры старых русских городов. С 13 лет он учился в Московской средней художественной школе, а с 1945 г. – в Институте им. Сурикова. Традиционный, типичный и самый качественный путь подготовки художника-станковиста в Советском Союзе. В 1946-м он впервые выбрался в творческую поездку на вожделенный Север. В 1950-е побывал в Костромской и Ярославской областях, на Байкале, в Иркутске и Омске, на Енисее, Ангаре, в Казахстане. Из каждой поездки возвращался с кучей этюдов.
В 1954 году, в 28 лет, был принят в члены Московского Союза художников. Начал выставляться. Сперва, конечно, отдавал дань жанровой живописи. Но "жанры" его - особенные. Они - панорамные, с большим числом действующих лиц, написанных, скорее, обобщенно, такая народная масса на фоне массивных построек. Позже он станет уделять всё больше внимания миру созданных человеком вещей, самих же людей будет вводить в картины лишь изредка.
Лишь в поздний период творчества он обратился к портретам. Бывал он и в зарубежных поездках – среди его картин есть виды Венеции, других европейских городов. Но это – больше дань традиции. А по-настоящему, душой, он жил и работал на Российском Севере, среди его могучих деревянных изб и каменных храмов.
О его работах написано много, но в основном все статьи заостряют внимание на одном и том же – на интересе к народному быту. Вот это то, что может быть непонятно современному зрителю. Уходящий, в сущности, образ жизни. Деревянные дома, старая утварь, какие-то туески, братины, крынки… Как объяснить любовь к этим предметам современному городскому жителю?
А любовь была! Посмотрите, как написана деревянная братина вот в этом натюрморте «Лён». Только с огромной любовью к предмету можно его так написать! Её почерневшие края, отшлифованные тысячекратными касаниями губ. Её золотисто-коричневые бока. Мы чувствуем вес этой посудины – он немаленький, особенно если её налить до краёв! А как передана резьба на прялке, как чувствуется в ней материал, массивность. И каким контрастом к этой весомой утвари служат снопик льна - легкие, невесомые былинки - и складки ткани, и узор вышивки, и пара бабочек! Тут всё продумано, нет ничего случайного!
Я могу повторить то, что сказано было о живописи Стожарова многократно – про его любовь к цвету, точное восприятие оттенков и умение передать их на холсте. Про знаменитую фактуру его мазков – таких сочных, материальных. Про композиции его картин. Но всё это – общие места. Лучше я зацеплюсь за одну деталь, и она поможет нам понять суть творческой манеры этого художника – большое всегда отражается в малом.
Посмотрите на его картины с изображениями могучих деревянных домов северных деревень, старых церквей, башен, иных «памятников архитектуры». Часто он делает одну вещь, не особо любимую зрителями, да и художниками тоже, и оттого редкую в пейзажах с постройками. Он… срезает краем картины верхушки крыш, куполов и шпилей. Заметили? И это не для того, чтобы не было видно крестов на церквях – как можно подумать, памятуя о необходимости «идейной выдержанности» картин времен соцреализма. Он срезает и маковки самых обычных изб. Я могу дать только одно объяснение этому – он УПЛОТНЯЕТ композицию, заполняет пространство картин весомыми, материально написанными объемами. Порой поднимает их к самому верху полотна - это тоже "фирменный знак" его работ.
Часто его постройки развернуты параллельно плоскости картины. Без всяких ухищрений, очень прямо – и при этом необыкновенно объемно и материально! Массивно. Основательно.
Он буквально влюблён в ритмы старой русской архитектуры – посмотрите на его знаменитую «Большую Пыссу». Множество домов, все развёрнуты к зрителю одинаково. Это, между прочим, реальная особенность именно северных деревень – в основном окна выходят на юг, в сторону солнца. Это совсем особая живописность – не такая, как у разбросанных как попало домишек южных селений. Но это и не математически правильная архитектура городов. Его дома все «стоят во фронт», как воины, но как играют светлые и тёмные силуэты - никакого однообразия! Большое искусство.
Этот ритм – сродни биению сердца. Настоящая жизнь ритмична, но это не бездушный ритм метронома. Он то ускоряется, то затихает. Ритмично сменяют друг друга дни и времена года. Ритмично стучат колеса, бьют молоты в кузницах. Звонят колокола. Всё проникнуто этим могучим ходом материи сквозь время.
Даже написанные Стожаровым облака имеют вес! Они объемны, они вторят тому, что имеет место быть под ними на земле!
Вот и ключ к пониманию его искусства – это любовь к тому, что крепко стоит на земле, заполняет собой пространство, к тому, что можно потрогать, ощутить руками. Есть живопись, которая звучит, как музыка. Есть такая, которая вызывает ассоциации с ароматами или вкусовые ощущения. А живопись Стожарова всегда хочется потрогать. Она – про ОСЯЗАЕМЫЕ вещи. Конкретные. Весомые.
И ещё - тёплые. Он пишет освещённые солнцем брёвна, деревья, траву, и даже камень древних стен так, что их тепло передаётся тебе, твоим ладоням, будто ты действительно коснулся этих поверхностей!
Если же солнца в картине нет, то в ней ощущается зябкость, влажность серенького северного дня или таинственной, не до конца тёмной ночи. И опять хочется потрогать руками эти сырые камни стен, вдохнуть терпкий запах сырой древесины.
Упорно разрабатывать в искусстве какую-либо тему - есть признак огромной любви. Стожарову не надоедало писать эти избы и храмы. Его "соратник" по северным пленэрам Евгений Зверьков рассказывал:
Как-то живя в огромном красивом селе Усть-Цильме, с большими домами, похожими на корабли, мы много писали. Стожаров работал умело, можно было залюбоваться. И я вспомнил, как мы пришли в Министерство Культуры СССР взять письмо-направление. А начальник управления изоискусств Г. А. Тимошин говорит: «Владимир Федорович, вы прекрасный художник. Неужели вы все время будете эти дома рисовать?». На что Стожаров ответил: «Столетиями люди писали мадонну, а для меня эти дома, как мадонна. Я люблю их за красоту…».
Вот любовь к Родине. К её самому основному, сокровенному. Без выкриков и демонстраций. С умением видеть и понимать. И передавать своё понимание другим.
В интернете есть ещё множество воспоминаний и высказываний о Стожарове его коллег.
Это был замечательный талантливый художник, имевший свою школу, свою тему в жизни и раскрывший ее для нас. У него была цель в жизни. Срок ему был отмерен небольшой, но он сумел вписать в историю советского искусства интересную, яркую страницу. Это не каждому удается. (Художник Б. С. Угаров)
Действительно, Стожаров ушёл из жизни рано - ему было всего 47 лет. Но дай Бог иным сделать половину того, что сделал он, и за более долгую жизнь!
Вот говорят: он искал себя. Ничего подобного — Володя никогда себя не искал, у него в лексиконе такого слова не было, он просто делал то, чего не мог не делать. У него не было сомнений. Ведь поиски — что такое? Это, когда не знаешь, что и где искать. Сергей Васильевич Герасимов говорил: «Вы ищете? А что вы ищете? Ах, вы ищете». Когда не знаешь, что ищешь, можно искать без конца. Так вот Володя не искал себя, он был всегда, убежден, что он делает только то, что любит. Он не мог иначе. (Художник И. А. Попов)
Я привел две цитаты, ещё несколько других можно прочитать здесь - там слова художников Сергея Ткачева, Таира Салахова, Виктора Иванова, Гелия Коржева. Всё это - корифеи советского искусства. Но мне больше всего запомнился прочитанный когда-то эпизод из работы на пленере со Стожаровым его тогда ещё молодых коллег. Надо сказать, что работоспособность его вызывала у них и уважение, и зависть, и желание тянуться за ним, работать с такой же самоотдачей. Как-то раз они пытались его соблазнить отдыхом, импровизированным "художественным" застольем. Владимир, стоя с этюдником в дверях, посмотрел на них, на накрытый стол, и сказал: "Оставьте меня, ребята! Душа рвётся, писать охота!"
Вот так он жил и работал.
Вы можете прочитать другие мои публикации о художниках:
Также рекомендую Вам каналы, на которые сам я подписан и которые всегда с интересом читаю:
Буду, как всегда, признателен за комментарии, лайки и подписки.
