Часть - 2
Прошли в облаке.
Моросящий дождь прекратился. Но что-то новое, непонятное окружало нас. Вокруг висели капли размером не более миллиметра и мельче. Они висели неподвижно. Дунешь на них, они приходят в хаотическое движение, с какой-то своей внутренней тяжестью отлетают на расстояние дуновения и снова зависают как замороженные.
Нам, вспотевшим, становится зябко в этой неуютной сырости.
Сбросив на медвежью лёжку свою неимоверную усталость, мы двинулись к своей цели. После того, как мы прошли ещё два серпантина, подъём стал более пологим. Тропа менее заметна, а скоро и совсем рассыпалась в таёжных дебрях. А также и туманность куда-то исчезла. Мы шли, придавленные тяжестью подъёма и обременённые мыслью «когда же этот подъём закончится».
Вот он и закончился, закончился и дождик. Колю осенило.
- Мужики, мы же сквозь облако прошли, это облако нас мочило, не дождь нас мочил, а мы в облако залезли.
И действительно, чуть ниже нас расползлась по склону туча.
Наши лица обдувал лёгкий ветерок. Мы вышли на брусничную поляну. Гроздья ягод были обильны, но, к сожалению, красненькие только с одного бочка. Как гласит русская пословица- «на безрыбье и рак-рыба». Набив оскомину зелёной брусникой, притупив голод, поспешили на спуск к реке.
Первым, посвистывая манком, пошёл Коля, как добытчик. В бестропье следы не везде прочитывались, и его манок для нас было неким ориентиром. Спуск даётся значительно легче, а главное, с этой стороны тайга не так мокрая и ветерок, обдуваемый нас, уносит с одежды сырость. Хаотично поваленный ветровалом лес затрудняет переход, но это не скальные утёсы, спуск с которых зачастую сложнее и опаснее подъёма, особенно в сырость.
Кедровая шишка.
Скоро мы набрели на попутную звериную тропу, пошли более споро. Тайга в ущелье, плотно закупоренном тучами, затихла. Ни полёта птиц, ни посвиста бурундука. А хотелось бы услышать нежный посвист рябчика. Но, увы, слышим мы только своё дыхание, тяжёлые шаги утомлённых ног, да изредка скрипучий крик кедровки, завидевшей нас с высокого кедра и спешащей сообщить местным жителям, что появились чужаки.
Догнали нашего добытчика, на лице его написана грусть. Оно и понятно. Коля, как бы споткнувшись, нагнулся, что - то поднял и, не останавливаясь, шёл дальше. Сделал шаг в сторону, пропуская Валеру, что-то ему передал. Пропускает нас, я иду замыкающим. Поравнявшись с ним, спрашиваю:
- Что ты там нашёл?
- А...что?
- Что нашёл, говорю?
- Да… шишку. Крупная. Видимо кедровка обронила.
- Что насчёт охоты думаешь?
- Трудно что-то думать. Зверьё попряталось. Кому ж хочется мокнуть? А выискивать у нас время есть?
- ?!
- Вот и я о том же. Не трусь, прорвёмся.
- Надеюсь. Надежда наша умрёт только после нашей смерти. Но мы ей умереть не дадим.
- Кому?
- Надежде.
- Слушай, как ты понял, что будут дожди? Деды сказывали?
- И деды тоже. Было три приметы. Первая: когда мы уходили от озера, на небе была кучевая облачность, но её вскоре сменила перистая.
Небезызвестная Анка Полянина, она же метеоролог, как –то сплавлялась с нами с Эржея. День был знойный, солнце палило нещадно. Анка говорит: «Скоро дожди польют». Её подняли на смех, а она без обиды: «Ну посмОтрите, дня через два пойдут. Видите, перистая облачность заползает, а это к дождю». И через день зарядил дождь, шёл недели две. Вторая - от дедов. Когда прошли первую скальную стенку, на наш рюкзак, который стоял на колодине, заскочил возмущённый и взъерошенный бурундук, чвыркая и тряся поднятым хвостом. Нырял под рюкзак и снова выскакивал. У него там норка, он чувствовал дождливую погоду. И последняя примета самая убойная - закатное солнце садится в тучу.
- Надолго задождило?
- К сожалению, на этот вопрос в моей голове ответа нет. Но что вертушка до нас не долетит - это точно. Ко мне поворачивается Володя и передаёт больше, чем на половину ошелушенную шишку, я её машинально передаю Коле. Он машет рукой.
- Не - не, это твоя пайка.
Ком подступил к горлу, в груди что-то ёкнуло, на глаза навернулась слеза. Все одинаково голодны. И дело тут не в шишке, не в кедровых орешках, калорийность которых превышает 650 килокалорий на 100 граммов. В одной шишке, даже такой крупной, какую нам подарила кедровка, не больше 30 граммов, т.е. 190 килокалорий. При тех энергетических нагрузках, которые мы испытывали при штурме скальных, почти отвесных стен до 45 градусов с перепадом высот до трёхсот метров, эти калории пролетают как пули у виска, отзываясь в висках пульсирующими ударами.
Да, дело не в шишке, а в том душевном тепле, которое запустил Коля, отшелушив от шишки одну четвёртую часть орешков, насытив её энергией своей души, и по цепочке она пришла ко мне.
На берег я вышел первым. Бредём молча, сосредоточенные на своих мыслях. Шум порогов для нас стал естественным фоном.
И вдруг сквозь этот фон пробиваются переливы музыкальных звуков. Музыка! Люди! Я ускоряю шаги, звуки музыки с той же силой прорываются сквозь шум порогов, влекут к себе. Перехожу почти на беговой шаг. Скорее, скорее к источнику музыкальных звуков! Но сколько бы я не приближался, сила звучания оставалась прежней. Как будто источник звука удалялся от меня с той же скоростью, с какой я приближался к нему.
Я остановился. Музыкальные звуки как бы отплыли, прорываются отдельными нотками. Смотрю на команду. Все молча бегут за мной. До меня первым добегает Коля. Спрашиваю у него:
- Ты что бежишь?
- А ты?!
- Я слышу музыку.
- А я слышу, кто-то что-то говорит.
- И сейчас слышишь?
- Нет.
- А я что-то слышу, но уже не музыку.
Подошли Валера с Володей, вникли в наш диалог. Рассудительный Валера изрёк:
- Ребята нас посетили «га́лики». Я тоже слышал звук, что-то вроде вертолёта. И каждый из нас будет слышать то, что хочет услышать. Давайте не молчать. Давайте говорить глупости, давайте петь песни - их у нас много из туристского репертуара. (Валера на переходах частенько мурлыкал что-то себе под нос). Иначе у нас крышу сорвёт.
Дошли до зарослей моховой смородины - низкорослый кустарник с ярко выраженным запахом смородины. Поверхность листа глянцевая, по форме не отличается от обычной дикой смородины.
Ягода хорошо вызревшая, нежный вкус слегка сластит.
Остановились поесть и набрать на ужин. Похоже, что более калорийной пищи на сегодня у нас не будет. На рыбу надежды нет. Тайгу и нас снова начал подмачивать дождь.
Силы на исходе, но световое время дня позволяет нам пройти ещё два часа. Мы на правом берегу. Ревущие пороги идут сплошной чередой, разделяются небольшими плесами после бочек.
Оба берега представляют собой огромные глыбы, которые приходится обходить, «ломая» ноги или перелазить, преодолевая накопившуюся усталость. И все-таки, продвигаясь через эти каменные джунгли, с некоторой дрожью думаешь, что впереди может быть стенка, на преодоление которой сегодня уже нет ни сил, ни времени.
Плюхаемся на короткий отдых. Прерывая слова тяжёлыми вздохами, напеваю с ленцой от усталости, выдерживая мелодию песни на тему дня. «Сыра…я тяжесть сапога, роса на карабине…». Песню подхватывает Валера, ломая мной заданный строй мелодии на свой лад: «Кругом тайга, одна тайга». Вливается Колин речитатив: «И мы, и ты, и я - посередине, письма не жди, письма не жди». Далее Колина импровизация – переделка: «Дорог совсем здесь нету, за это все, за это все тайга нас призовет к ответу».
- Ну, Коля, что так мрачно?
- Неет, все нормально, но пора искать ночной приют. Либо какую-то нишу под скалой, либо разлапистый кедр.
- Да, ты прав.
Булыганно - каменная россыпь закончилась. Мы вышли к скальному прижиму. Высота скального выхода не более пяти метров с пологим задернованным подъёмом, поросшим кустарником среди которого выделяется кызырган и колючий крыжовник. Ягод было немного, но достаточно, чтобы полакомиться. И даже чуть-чуть пополнили котелок с моховой смородиной.
Среди кустарника просматривается подобие тропинки, она выводит нас из кустарника и формируется в чёткую уверенную тропу. В шум порогов врываются новые звуки с правой стороны. Это, пересекая тропу, грохочущим пятиметровым каскадным водопадом, встречает нас правый приток. Тропа проходит ниже водопада. Перескакиваем по камням, не замочив ног. А ручей, звеня и радуясь чистоте своих вод, отвесно падает в Улуг-О десятиметровым водопадом.
Сразу за притоком стоит мощный, в три обхвата, кедр. Под его разлапистой кроной подстилка из многолетней хвои, сбрасываемой кедром, сухая и мягкая. Поставили палатку. Сон сморил всех, я пытался сделать записи в дневник, но в голове тяжесть, пустота.
Не помню, как ушёл в сон. Но вот уже и рассвет. Сырой, неуютный, но рассвет. Зарождается новый день.
Конфликт не разгорелся.
Вижу отблески костра. Вспоминаю про дневник, пытаюсь сделать запись. Открываю дневник и вижу выдранные листочки. Вспышка негодования захлестнула мой разум. Пронзила мысль: «Идём голодные, а они для туалетных нужд… из дневника…». Выскакиваю из палатки, у костра колдует Валера. Увидев меня взъерошенным спрашивает:
- Что случилось?
- Где они? – бросаю гневно.
- Да вон они.
Показывает в ту сторону, где наши друзья с листочками из моего дневника собирают пожухлую травку, разминают и укладывают в сложенный уголком листочек, как делают курильщики козью ножку из газеты и махорки.
Мне становится стыдно за свою слабость.
Дело в том, что они, в отличие от нас с Валерой, курили, а их курево закончилось раньше, чем продукты. А ещё у нас было две бутылки водки. Кто - то предложил выпить, для восполнения калорий.
Я, опираясь на свой жизненный опыт, а Валера на свой, понимали, что после выпивки ноги не хотят идти, а идти нужно каждый день и по максимуму, на пределе своих сил. А ещё я надеялся, что когда выйдем в устье Улуг-О, встретим рыбаков. Мы им водку, а они нас накормят. Хотя они накормили бы и так.
Но об этом будет дальше.
И мои утраченные листочки из дневника ничто в сравнении…
Мой гнев улетучился, как вчерашний дым.
«Кругом дожди, одни дожди, и мы - посередине»
Третьи сутки наше ущелье под тяжёлым покрывалом дождливых туч. Трудно свыкнуться с постоянной мокротой, но реалии нашей жизни таковы, что нужно идти при любых атмосферных осадках.
Кажется, будто дождем смыты все краски тайги, оставив нам одну монохромную размытую туманом зелень.
Снова чавкающая под ногами сырость. Лёгкое головокружение от голода. Снова броды, подъёмы и спуски порой до отупения, до тошноты. Монотонно утомляющий шум порогов.
Шутки, смех сквозь слёзы гонят унылую грусть, поднимают жизненный тонус.
Вот звучит Колина поговорка: «Пока жилет живот не жмет, никто работать не пойдет».
Валера со смехом:
- Смотри, Коля, не потолстей.
Идут мокрые шестые сутки. Идём левым берегом, слышим топот по камням. Из-за перелеска выскакивает, убегая от нас маралуха, к ее боку прижимается телёнок, уходят бродом к противоположному берегу.
Коля вскидывает ружьё, щелчок, осечка. Мы, затаив дыхание, с надеждой наблюдаем. Звери поднимаются на правый берег, звучит выстрел. Долго слышим удаляющийся шум бегущих зверей.
Нависшую тишину разрывает Володя. Махнув рукой, с огорчением говорит:
- Хорошо, что не попал.
Я его поддержал.
- Да, завали ты сейчас телёнка, нам здесь пришлось бы задержаться дня на два. А нас ищут. Нам идти надо.
Подходим к очередной стенке.
Подъём начинается сыпухой. На высоте где-то 20 метров входим в курумы, круто уходящие вверх, переваливаемся с одной глыбы на другую, осторожно, медленно подходим под почти отвесную стенку, силы на пределе. Под стенкой делаем большой привал, растянулись на подсохшей каменной плите, подняв повыше ноги, восстанавливая силы для нового рывка. Не отрываясь от плиты, осмотрели скалы. Решили, что стенка с хорошими зацепами и ступенями позволяет идти свободным лазанием. Володя, оценив уже полученный опыт, тоже согласился идти без страховки.
На лезвии ножа.
Коля с Валерой ушли первыми. По Валериной команде пошли мы. Володя справа от меня. Шли, как позволяли нам наши силы. Обмениваясь ощущениями, отвлекали себя от тяжких мыслей. До конца подъёма остается менее двух метров. Вижу боковым зрением, что Володина рука тянется к кустику, растущему из щели. В монолитном блоке, по которому мы поднимаемся, корням не за что зацепиться. Такого урока на нашем пути не было. Вижу, как его рука крепко цепляется за куст. Пытаюсь крикнуть, чтобы он этого не делал. Но спазмы сжимают мое горло, и мой рот открыт, но я не могу произнести ни звука. Все происходящее вижу, как в замедленном кино.
Медленно, очень медленно из стенки выходит кустик, вот уже появилась песчаная почва. Я медленно перевожу взгляд вниз - двадцать метров свободного падения, внизу глыбы курумов. Как глупо обрывается жизнь. Перевожу взгляд на обречённого Владимира, корешки кустика ещё выходят, но Володя их отпустил, и раскрытые ладони положил на скальный зацеп ниже щели, из которой выдернут кустик. Кустик разваливается на веточки, и, медленно переваливаясь через его руки, плавно падает вниз. Я провожаю его взглядом, пока он не нашёл покоя в курумах.
Я прильнул к стенке, не в силах двигаться. Сквозь «ватные заглушки» в ушах слышу голос Володи:
- Что случилось? Тебе плохо?
- Нет, нет, всё нормально, ты иди, я отдохну.
- Что тут отдыхать. Осталось два метра.
- Да-да, иди, я скоро… что то замутило.
Прижался к стенке, щекой ощутил влажную прохладу камня, нет сил пошевелить ни рукой, ни ногой.
Ко мне приходит осознание того, что произошло. Огромный объём информации спрессован в кратчайший миг времени, от выхода куста из щели до его падения ушли доли секунды. Я ощутил каждой клеточкой своего сознания возможную трагедию. Вжимаясь в скальную стену, осознаю цену спазма, зажавшего мои голосовые связки.
Этот спазм спас жизнь. Это не фигура речи. Я эти мгновения прожил, глубоко прочувствовал.
Получи он моё предупреждение - на отработку этой информации уйдет как минимум секунда, и это была бы в буквальном смысле смертельная секунда.
Итак, моё молчание и его божественный инстинкт самосохранения спасли ему жизнь.
Ощутил ли он огромную значимость той доли секунды? Думаю, что да. Но не в той мере, как ощутил её я.
Есть люди - вампиры, которые затевают скандалы с целью откачать энергетические силы у оппонента, порой у них это происходит неосознанно, но сути это не меняет.
Видимо, есть в природе и иной процесс.
Что я мог для него сделать в тот момент? Поддержать физически, подстраховать, подать руку.
Не тот случай.
Оценив ситуацию, я желал ему жизни, только жизни, ничего больше. Моя мысль зажата в тиски между жизнью и смертью. И когда я вижу летящие вниз веточки кустарника и его руки, лежащие на скальных зацепах на уровне груди, понимаю, что положение ещё не устойчивое, но надёжнее кустиков, вот его рука уходит вверх, корпус его тела вплотную к стенке, ногой найдена ступенька выше.
На всё это ушли доли секунды.
Силы меня покинули. Куда девалась моя энергия? Физически и технически я подготовлен на порядок выше Володи, а он, как мне тогда казалось, ушёл с описываемой точки с лёгкостью. Вампирить он не мог, и окружающему нас пространству моя энергия тоже не нужна. А Володя в двух метрах от меня, и мы с ним связаны прочной энергетической верёвкой (если можно так сказать).
Чтобы мне сконцентрироваться и собраться с силами для последнего двухметрового броска по этой стенке потребовалось не более двух минут. Володя уже наверху. Вот и я вышел на полку в метр шириной, покрытую дёрном. Расслабился. Метровый скальный прилавок не хватало сил преодолеть самостоятельно. Меня сюда затянули, как мешок.
Дождь давно приостановился, но тяжёлые дождевые тучи, зацепившиеся за гольцы хребта Таскыл, висят очень низко. Протягивает ветерок, унося влагу с деревьев, кустов, трав. Лежу на провоглой травке, придавив брусничник спиной. Нашаривая ягоду, срываю, запускаю в рот, не обращая внимания на зрелость. Ягода, похрустывая на зубах, кислит. Вставать не хочется.
Мы ещё не знаем, что этот скальный бастион был последний на нашем пути.
Спустились к реке, береговая полоса представляет собой широкую полосу галечника. Поднимись вода на 15 сантиметров, и этот галечник будет залит водой. Сейчас же между камушками пробивается травка. Смотрю вниз по реке и вижу вдали мощный скальный выход. Охватывает радость. Скалы далеко, но они до боли знакомы. Этот скальный утёс называется «Обрезы». Это правый берег Бий-Хема. Мы вышли! Там люди. Наши силы на исходе.
Но откуда взялась моя прыть. Я увеличил скорость, отрываюсь от своих друзей, понимая, что меня сейчас начнут останавливать. Слышу требовательный голос Валеры.
- Стой! Стоять!
- Валера, мужики, впереди скальный выход «Обрезы» - это правый берег Бий-Хема! Километров пять - час ходу.
- Для нас не час, а два. Нужно восстановить силы.
Пытаемся развести костёр, чтобы согреть чай. Тайга мокрая, дров сухих нет. Расщепляем сучки, добывая сухие дрова, сооружая шалашик. Дождь, противный дождь, не даёт. Мы промокли с головы до ног. Сдирая бересту для растопки, получаю порцию воды с веток. Руки мокрые, одежда мокрая, осушить руки нечем. Осторожно раскрываю гермоупаковку со спичками, достаю из коробки аккуратно, чтобы не замочить головку, спичку. Коля так же мокрыми руками держит полоску надорванной сухой бересты. Пытаемся зажечь бересту, прикрывая её от дождя. Появляется дымок, шевелится маленький огонёк. Береста от разогрева скручивается, огонек умирает. Следующую попытку оборвал дождь, брошенный порывами ветра.
Больше часа ушло на добычу огня.
Вот костерок затеплился, потянуло дымком. Костёр, набирая силу, разгонял промозглый сырой воздух, обогревая наши утомлённые тела.
Со стороны Бий-Хема раздался выстрел. Нас охватило радостное чувство. Коля вскидывает ружьё для ответного приветственного выстрела, чтобы обозначить наше близкое присутствие, что мы здесь, что мы живы. Нажимает на спусковой крючок, слышим щелчок, но выстрела нет, меняет патрон, и снова осечка. Патроны в патронташе отсырели. Доставать из рюкзака сухие нет смысла.
Мы обогрелись. Обогрелись настолько хорошо, что этот участок мы пройдём. Впереди люди, может быть даже наши.
Через какую-то сотню метров левая сторона горы сошла на нет. Мы вышли на хорошо набитую тропу, бегущую по пойме реки Бий-Хем.
Стали попадаться грибы. Собирая их, мы с Валерой отошли от тропы метров на пять, сидим на корточках, подрезая грибы и предвкушая наваристый грибной супчик. Боковым зрением наблюдаю движущиеся по тропе фигуры. Поднимаю голову, вижу «Сохатого» - Лёху Филиппова. Подкосились ноги, присел на кочку. На глаза навернулись слёзы. Спрашиваю:
- У вас продукты есть?
- Да, мы и на вас взяли.
Прозвучало как-то по - будничному.
Вот и всё. Мы с честью прошли психологические барьеры. Смешанные чувства - радость, грусть и огромное чувство вины. Мы невольно заставили поволноваться много людей.
У Володи свой вопрос.
- Курить есть?
Алексей, не торопясь, достал пачку сигарет, молча протянул Володе. Тот подрагивающими, мокрыми руками достал сигарету, Лёха чиркнул спичкой. Володя с наслаждением затянулся.
Алексей с лёгкой улыбкой наблюдал за нашим состоянием. Глубокомысленно изрёк:
- Ну…,что, бродяги, обалдели? А глазищи - то у всех ввалились. Но горят!
Обнялись с жаром, со слезами на глазах. Володя посокрушался по поводу отсутствия рыбы. Тут-то и услышали о злодеях на Бичи-О, потравивших рыбу карбидом.
- Ну, «потеряшки», вам осталось пятьсот метров голодной жизни. За сытным ужином вы узнаете всё, как от цыганки, что было, что есть, то будет.
P.S.
Итак, маршрут для прохождения, которому я отводил три дня, для нас был непосильный.
С реки мы выбрались через 15 дней.
Да, при пограничных моментах жизни мы испытали себя на прочность во всех отношениях, приобрели бесценный жизненный опыт, но доставили много горестных минут своим родным, близким и друзьям.
Отец Валеры, знавший этот район, обращался к нашим ребятам из спас отряда, чтобы нашли и вывезли наши тела.
Чтобы понять наш опыт, а это Бий-Хем. Смотрите продольный профиль рек:
Бий-Хем: на один километр перепад 0,4 метра.
Улуг-О: на один километр перепад 10 метров.