История богата именами.
Иные и доселе напоказ.
Иные же хранит людская память.
Жил, двести лет назад, в Москве, Гааз,
В богатом доме, на мосту Кузнецком.
Четвёрку белых лошадей имел.
В наряде он не хаживал простецком.
И похвалиться мог веденьем дел.
Блестящий доктор, с практикою частной,
Лечил не бедных пациентов круг,
Стремился облегчить удел несчастных
И знал об этом, князь Голицын, друг...
Теперь, Бог весть, глаза Голицын щурил...
Когда Гаазу честно предлагал,
Пост главного врача московских тюрем?
Но ведомо, Гааз согласье дал.
Большая должность доктору досталась.
Ну словом, повезло так повезло...
На практику и часа не осталось.
Тихонько с молотка добро ушло.
Он не жалел. Носил смешное платье.
Работе отдавал сердечный пыл.
Считался за святого в каземате.
К злодеям страшным смело заходил.
Тюрьма. Тюрьма. В ней лица, лица, лица.
В глазах мольба, которой - не забыть.
И встала Полицейская больница.
Коль был - Гааз, больнице как - не быть?
Имущим власть безумным он казался.
Он, каторжан(!) прощаясь целовал.
А в памяти людей святым остался.
Хоть вряд ли он святым себя считал.
И двадцать тысяч душ пришли прощаться.
Гроб - не везли. Качали на руках.
А доктор и не знал, что смог остаться,
В людских сердцах и запросто в веках.
И день сменяет день. И время длится.
Глядят на скромный памятник века.
А люди всё несут цветы в больницу.
К подножию Гааза чудака.
После смерти доктора, остались несколько стареньких телескопов, письма благодарных пациентов и переписка с Шеллингом.
Мы все в канаве жизни - видит Бог,
Хоть корчим рожи умно и серьёзно.
Взыскателен Господь и даже строг.
Но он не запрещал смотреть на звёзды.
Желающим выразить автору материальное спасибо:
в помощь карта Сбера 2202 2008 1770 9163