Что сейчас происходит в Китае и куда он движется?
На мой взгляд, сейчас Китай довольно чётко и жёстко воспроизводит очень старую модель: когда страна достигает определенного уровня экономического достатка, она неизменно начинает расширяться. То есть, когда прибавочный продукт и экономическая активность населения становятся достаточно высоки, происходит перенос части этого продукта за рубеж. Подобное всегда, и в VII, и в XV вв. происходило следующим образом: после захвата территории необходимо было внедрить культурный аспект, установить административное управление китайского образца и уже после интегрировать территории в состав Китая.
Сейчас не работает только последний пункт этой схемы, но тенденция на расширение остаётся, это заложено в тело китайской культуры. То, что мы называем инициативой “Один пояс и один путь” – это воспроизведение той старой традиции.
Греко-латинская и китайская культуры в книге “Rome, China, and the Barbarians” Randolph B. Ford
Вышеуказанная модель хорошо описана в книге Рэндольфа Форда “Рим, Китай и варвары”, которая вышла в 2021 г.
Греко-латинская культура, расширяясь, не стремилась превратить мир в один большой Рим. Римляне создавали свои колонии, относясь с уважением к местной культуре.
В китайской традиции, напротив, прослеживается неизбежная тенденция на замену местной культуры своей – это единственная удачная, устойчивая модель Китая. Единственное, в последние 3–4 года данная модель столкнулась с закономерными трудностями.
Проблемы китайской модели расширения в современном мире
Обладая значительными денежными капиталами, Китай начал развивать высокотехнологичное производство взамен товарного и, как следствие, думать о том, как поставить под контроль целый ряд технологий, конкурентом в сфере которых является лишь США. Это коренное изменение модели поведения: Китай впервые за последние столетия начал размышлять о влиянии на судьбы мира, поскольку даже во время Культурной революции, когда существовала необходимость перебросить часть ее элементов за рубеж, он ориентировался прежде всего на себя. Однако давление со стороны США и западных держав вставило палки в колеса китайского велосипеда. При этом, как ни парадоксально, но именно ЕС и США являются активными и крупными торговыми партнерами Китая. Только объем китайско-американской торговой деятельности составляет более $600 млрд.
Таким образом, китайская модель даёт сбой, поскольку Китаю не позволяют экспортировать технологии, выйти на один уровень с США и внедрить “китайскую систему глобализации”.
Глобализация
Подспорье для начала глобализации возникло на Востоке (Великий Шёлковый путь, походы Чингисхана), но на сегодняшний день данный процесс происходит больше с Запада. “Китайская система глобализации” в XX-XXI вв., в свою очередь, является ее начальным этапом в Азии.
Современные экономические проблемы Китая
Однако, проблема сбоя китайской модели заключается не только во внешнеэкономических противоречиях, но и во внутренних проблемах, среди которых можно выделить 4 основных аспекта.
Первое – это заметное старение населения. К 2030–2035 гг. в Китае будет больше 300 млн человек старше пенсионного возраста (около трети населения Китая), пенсия которых будет составлять примерно $1,5 трлн, и это бремя ложится на плечи работающего населения. При этом Китай нашел неожиданное решение: сделать упор не на стимулирование рождаемости, а на поддержку молодого поколения в плане получения более качественного образования. То есть, сделать упор не на количество, а на качество.
Второй проблемой является увеличение размера заработных плат. В 2019 г. средняя зарплата в Китае составляла 960$ на человека в месяц; по 15 крупнейшим городам Китая – 1500–1600$. За ростом зарплаты следует себестоимости производимой продукции и цен. Так как Китай не сдерживает повышение производственных затрат, это приводит к третьей проблеме – высокой закредитованности китайских провинций и производств. Данная ситуация вполне разрешима за счет дополнительного выпуска денег, поскольку китайская валюта ни к чему не привязана, кроме решений государственного совета КНР и комиссий по банковскому регулированию.
Гораздо сложнее решить последнюю проблему: обманутые ожидания. Коронавирус стал значительным стрессом для Китая, ведь если бы правительство не смогло быстро решить эту проблему, то политическое кресло под ним заметно зашаталось – это был вызов именно в сфере социальной стабильности. Победа Китая над распространением в стране пандемии коронавируса является прежде всего победой власти, что во многом объясняет столь активную реакцию правительства на новые вспышки заболеваемости. Главное, что китайское правительство выполнило все свои обещания – купировать пандемию и обеспечить рост экономики. Позиции Си Цзиньпина заметно укрепились, но как следствие стала заметна другая очень важная проблема: Китай вернулся к дискуссиям об идеологии.
Самое главное, что стало ясно в этом вопросе – постоянно растущая экономика перестала быть наркотиком для населения и больше не может выправлять ситуацию в Китае в позитивном ключе. Поэтому Китай скорректировал свой политический курс в сторону большей идеологизации. В чём это проявляется?
Во-первых, был нанесен удар по крупнейшим компаниям, которые ранее в значительной степени стимулировали рост экономики Китая (Alibaba, DiDi, ZTE) в условиях их растущей самостоятельности. Во-вторых, был усилен контроль над системой образования, который включает в себя идеологическое воспитание, закрытие почти всех иностранных курсов, пересмотр совместных программ университетов и ряд других мер.
Чем отличается идеологический курс Китая от советского?
Формально в Китае сохраняется господство социалистической идеологии, но на деле происходит возвращение к истокам, когда власть концентрируется вокруг императора, который становится единственным идейным проводником и административным руководителем. В современной внешней политике это проявляется следующим образом: Си Цзиньпин, будучи подобным лидером, начинает продуцировать то, как надо жить и строить экономические отношения нового типа. Во внутренней политике данная особенность проявилась в том, что на последнем Пленуме было подчеркнуто право Си Цзиньпина на продвижение своей идейно-теоретической базы. Происходящее сейчас во многом повторяет то, что когда-то применяли Мао Цзэдун и Дэн Сяопин. Тем самым Си Цзиньпин становится не просто лидером КНР, но лидером особого цивилизационного мира, который Китай пытается построить.
Идеологические изменения в последние годы
В связи с этим Китай впервые за последние столетия начинает собирать вокруг себя “лагерь” сторонников, что США и западные страны воспринимают крайне негативно. Например, можно вспомнить историю о том, как дипломатические представительства прибалтийских государств отправились на Тайвань для того, чтобы признать его китайским. Это демонстрирует идеологическую борьбу, которая может нанести даже больший вред, нежели чем экономическое давление. Поэтому мы можем наблюдать следующие изменения.
Во-первых, происходит формирование национальной идеологии. Китай стремится создать не новую формулу социализма, а националистическую теорию, чем также занимаются Турция и Россия. Возвращение к истокам позволяет обрести и получить необходимые опоры развития и национальную идентичность. В то же время, не стоит забывать об опасности некоторых форм национализма, но пока у Китай сохраняет устойчивость своего активного экономического развития, таких изменений не произойдет.
Во-вторых, стоит сказать о такой особенности, как привязывание к себе торговых партнеров. Рычагом для этого является большое количество китайских инвестиций, из-за которых некоторые страны фактически попадают в долговые ловушки по отношению к Китаю.
А что с китайской электронной валютой – киберюанем?
Юань не может соревноваться ни с долларом, ни с евро, а его присутствие в трансграничных операциях всё ещё довольно ограничено и составляет лишь 2,5%. В связи с этим было решено сделать нечто необычное – киберюань. Сегодня киберюань представляет собой параллельно существующую с обычным юанем валюту, рост оборотов которой не добавляет денежной массы. Пока что она используется внутри страны, но Китай также планирует вводить её в оборот при взаимодействии с зарубежными партнерами. Таким образом, Китай впервые подходит к очень важному моменту – созданию своей собственной эффективной платежной системы. Технически, все центры по платежам и проведению транзакций готовы, вопрос в том, чем обеспечивается этот электронный юань. На сегодняшний день эту функцию выполняет экономическая устойчивость Китая, что, однако, всё ещё не так надёжно, как американская система.
Заявление Джо Байдена об “одном Китае”
С одной стороны, Байден признает принцип одного Китая (Тайвань является его частью), но, с другой стороны, сразу после окончания переговоров США объявляют о возможном дипломатическом бойкоте Олимпиады в Пекине. Это не значит, что США берут свои слова обратно. Напротив, они пытаются более грамотно дёргать тигра за усы. Более того, стоит помнить о том, что США помогли заменить представителя Тайваня в ООН на представителя КНР.
Как Китай относится к заявлениям о себе?
Китай очень тщательно отслеживает всё то, что о нём говорят и пишут. Более того, каждое заявление считается целым выпадом в сторону Китая, а не частным мнением.
Параллельно с этим Китай содействует выпускам информационных материалов о себе в позитивном ключе. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного, но, с другой стороны, по моему мнению, Китай делает это довольно примитивно, так как не умеет взаимодействовать с неазиатской публикой. Именно поэтому книги и статьи о Китае иногда очень смешно читать: они рассчитаны на совсем иное восприятие. Китайским авторам кажется, что за пределами Китая никто о нём ничего не знает и иностранцам нужно все объяснять, как детям. На мой взгляд, это не очень правильное представление о других культурах.
Смена поколений
Те, кому сейчас 20–25 лет, через 10-15 лет будут вступать в активную политическую и экономическую жизнь, сменив поколение Си Цзиньпина, что создает необходимость наблюдения за тем, какие ценности разделяет эта молодежь.
Посмотрите, как жестко Китай обрубил различные шоу фриков и начал серьезно фильтровать контент в социальных сетях. Китайцам не всё равно, кто придет на смену нынешнему поколению и с какими стереотипами они столкнуться. В этом плане Китай заботится о следующем поколении.
Снижают ли китайцы планку образования?
Нет, только повышают. При этом существуют разделение для китайцев и иностранцев. Если изучение культуры и языка доступно всем, то получение образования в стратегически важных областях, например, в IT-сфере, довольно ограничено.
Иностранцы – это скорее люди, которых надо развлекать, приучить к китайскому языку и любви к китайской культуре. Но само по себе образование это – всё же немного другое.
Насколько престижно преподавать и изучать китайский язык?
Из-за того, что на сегодняшний день существует 1,4 миллиарда тех, кто знает китайский определенно лучше, чем вы, это в целом не так уж и престижно. Стоит понимать, что язык – это всего лишь инструмент, который открывает доступ ко многим уникальным источникам информации.
По каким причинам в Китае была всего одна императрица?
Насколько я помню, в Китае было две императрицы: У Цзэтянь и царствующая императрица Цыси. В принципе, женщины играли очень важную роль в китайской традиции. Например, история династии Хань была написана Бань Гу, а продолжена его дочерью и сыном. Императриц было только две потому, что женщин быстрее убивали, пока они шли к трону. Также надо понимать, что китайская система патрилинейна.
Почему Китай увеличивает контроль над религиями?
Во-первых, Китай всегда жёстко контролировал их. В Китае никогда не было свободных религиозных общин. Император финансировал создание монастырей, а в монахи могли посвящать не только другие монахи, но и местные чиновники и аристократы.
Когда коммунисты пришли к власти, они не стали менять эту систему. Я не слышал, чтобы нынешние чиновники посвящали кого-либо в монахи, но монастыри обычно подчинены департаментам культуры в провинциях. В этом плане никакой самостоятельной религиозной общины в Китае быть не может.
В китайской религиозной культуре нет ортодоксии, то есть все направления буддизма и даосизма правильные, правда, пока они одобрены государством. А религиозная ересь в Китае – это то направление, которое государством не одобряется и не лежит в плоскости основной государственной линии.
Китай принимал на своей территории и христианство разного толка. Первые несторианцы, например, пришли в Китай ещё в XII в. Но как только христиане сказали, что у них есть локальный бог, который выше императора, их тут же объявили еретиками. Точно так же современные китайские католики не могут напрямую общаться с Папой Римским. Это странно для других католиков, но нормально для китайцев, потому что китайское сознание не может допустить кого-то, кто будет выше императора.
Социальный рейтинг введён для воспитания “нового человека” или для предотвращения второго Тяньаньмэня?
Я думаю совсем по-другому: социальный рейтинг введен потому, что рычагов для контроля разбогатевшего общества не так уж и много. Есть рычаги, которые создало европейское общество: протестантская этика, где человек, богатея, одновременно с этим должен воспитывать в себе ответственность за приобретенное богатство. В Китае совсем другая история, там всегда всё контролировалось. Система построена на поощрении и наказании. Это чистейший легизм, который всегда присутствовал в Китае. Можно не только “настучать” на кого-то, но и подвергнуться проверке того, насколько справедливым был донос.
В древнекитайском языке отсутствовало слово “нет”. Как это могло влиять на мировоззрение носителей языка?
В Китае было как минимум два “нет”, если мы говорим про древнекитайский язык гувэнь, méi 没, известное китаистам по слову méiyǒu (没有) и bù (不). Méi значило “доставать что-то из воды”, то есть сделать так, чтобы в воде не было какого-то предмета. Довольно спорный вопрос о том, откуда пошло известное китайское слово bù. Вообще, bù изображает корень растения и распустившийся бутон. Я не встречал серьезного исследования, которое отвечало бы на вопрос, почему это потом стало отрицанием.
Так что, по крайней мере, такие варианты “нет” существовали.
Как влияют на внутреннюю политику Китая тюркские этносы?
Во-первых, тюркские этносы всегда были в Китае. Знаменитые сяньбийцы, которые время от времени захватывали Китай и жили в его северных рубежах, строго говоря, тоже являлись тюркоязычными племенами.
Что же произошло? Нам следует отвлечься от понятий “китайцы” и “не-китайцы”. Так обычно говорит Китай сам про себя: есть китайцы, а есть малые народы. В реальности всё значительно сложнее. Люди, которых мы называем ханьцами, являются абсолютно интегральным этносом, в котором присутствует масса народностей, бывших самостоятельными и никак не связанными друг с другом.
В Китае изначально было несколько культурных центров роста этноса. Они постепенно сливались. Почему? Есть теория слияния через единые ритуалы, через единый бронзовый комплекс. В конце концов, образуется относительно связный, но частично разрывный этнос. Разрывный потому, что он продолжает говорить на разных языках. В дальнейшем Китай, овладев матрицей консолидации единой культуры, начинает расширяться и захватывает разные народы, которые этнически сильно отличались от первичного китайского субстрата. Это и стало основой роста Китая.
Исходя из данных опроса World Values Survey за 2017-2021, китайцы отзываются о своём государстве как о более демократичном в сравнении с респондентами из США. Могут ли эти данные служить доказательством того, что Китай – более демократичная страна?
Да, по цифрам все так. Это, конечно, чудесный вопрос для любого востоковеда, занимающегося культурной антропологией. Мы считаем, что демократия – это уважение прав любого индивидуума и возможность индивидуума быть кем угодно, пока он не нарушает права общества. В Китае даже нет слова “индивидуум”, там главным выступает сам народ. Дело в том, что в китайском обществе понятие “демократия” никак не связано с тем, что под этим понимают на Западе. Здесь мы подходим к очень важному моменту. Нам постоянно кажется, что благодаря глобализации мы стали ближе с Китаем и с Азией в целом. И эта идея довольно активно проповедуется людьми, которые далеки от изучения китайской культуры, а оперируют лишь результатами экономических исследований. Это самая большая опасность. Надо помнить, что многие современные социальные науки были разработаны, прежде всего, для объяснения феноменов западного мира. Поэтому, когда мы сталкиваемся с Китаем, мы натыкаемся на ряд противоречий.
Какие основные тенденции развития китайского языка? Планируются ли какие-либо реформы языка?
Эти реформы уже идут. В конце каждого года публикуются списки новых слов, самых популярных слов, неологизмов, а заодно и слов, не рекомендуемых к употреблению. Это не только политические слова, по типу Винни Пуха, но и слова с негативной коннотацией. Сегодня нам не хватает изучения языка китайского интернета, он абсолютно самобытен и регионален. Есть южные привнесения, северные, и китайцы уже научились отличать, с кем они ведут беседу.
В какой мере Далай-лама влияет на российско-китайские отношения раньше и сейчас? И каковы перспективы решения этого вопроса?
Я думаю, что как раз по этому поводу между Россией и Китаем есть консенсус. То есть, мы не обсуждаем позицию Далай-ламы, мы не приглашаем его в Россию. Труды Далай-ламы при этом в России не запрещены, их можно купить, к тому же в России есть несколько тысяч буддистов, прежде всего, в Калмыкии, Бурятии и Тыве, где Далай-ламу считают своим духовным лидером. Такой статус-кво будет сохраняться на протяжении следующих лет.
Известен факт, что в XIX веке Пушкин при написании истории Пугачева использовал рукописи “историческое обозрение ойратов”. Возможно, Вы можете предложить ещё людей, кроме Бичурина, которые смогли принести Китай в Россию в XIX веке
Это было целое направление, “ориентализм” – искаженное представление восточных образов в западной культуре. Во-первых, я рекомендую вам прочитать несколько интересных статей Е.С. Штейнера, который об этом писал (в основном про японскую традицию и японизм в Западной культуре). Во-вторых, я напомню про увлечение Петра I шелками и два китайских кабинета в Петергофе; про то, что называется тибетской медициной, которую привез Бадмаев в XIX-XX вв. (это на самом деле была китайская медицина).
Вообще, Россия всегда тяготела к таким ориентальным традициям – вспомните мотивы “половецких плясок” А.П. Бородина, замечательные мотивы у Пушкина, Есенина и в конце концов у поэтов “серебряного века”, которые очень много апеллировали к Китаю в своем творчестве.
Будет ли правительство КНР развивать секуляризацию, чтобы полностью искоренить религии? Или просто усилит контроль? Как вообще религии выживают в современном Китае в условиях ограничений?
Нет, здесь надо делать по-другому: их надо сделать игрушечными. Хороший пример – шаолиньский монастырь. Когда я пришёл туда в 1990 г., это был монастырь, где жили старые монахи, которые жестко соблюдали все правила. Однако, то поколение ушло. Сейчас, если придёте в шаолиньский монастырь после коронавируса, увидите, что это своего рода китайский Диснейленд. Там Вам за день выдадут диплом с красной печатью, где будет написано, что Вы самый великий посвящённый. Вот это и есть превращение религии в симулякр. С одной стороны, вот монастырь, вот монахи, но духовных традиций, на мой взгляд, там уже почти не осталось.
Как же религия работает? Если мы посмотрим на китайскую религиозную традицию, то поймем, что она не монастырская. Вся религиозная граница Китая домашняя. Когда мы читаем или видим информацию о проводах духов перед Новым годом, молитвы у алтаря – вот религиозная традиция. Она всегда folk tradition, то есть народная традиция за редким исключением.
Сегодня религия полностью подчинена такой окультуренной традиции Китая. Если же хочется изучить старые религиозные традиции, то надо либо забираться в горы Эмэйшань или Утайшань, либо жить в Гонконге, где все еще сохранились традиции.
Каковы перспективы развития отношений между Китаем и Россией в ближайшем будущем?
В целом мы должны понимать, что ничего не станет хуже нынешней ситуации. Просто нам всё сложней выбирать новые темы для диалога. Всё-таки границы между Россией и Китаем – это границы между цивилизациями.
Мы говорим больше об экономике или военной области, но надо – о ценностях, которые могут нас объединять. У нас есть определенные объединяющие ценности: семья, государство как абсолютная власть, власть как таковая. Мы в этом плане очень похожи в отличие, например, от соотношения американцев и китайцев.
Пик российско-китайских отношений прошел, по мнению А.В. Лукина. Каково Ваше мнение по этому вопросу?
Я думаю, что никакого пика не было. Нам нельзя путать риторику с реалиями. Каждый раз, когда встречаются два лидера, говорят, что на этот раз наши отношения лучше, чем когда бы то ни было – риторика всегда будет расти вверх. Нам же, именно как специалистам, а не политикам, не надо верить в риторику, надо её анализировать.
Вопрос в другом. Сейчас Китай – единственный крупный политический, экономический и цивилизационный партнер России. Но это ли наша цель? Или мы хотели широкое партнерство со всем миром? Китай – единственный партнер, потому что только с ним мы дружим, или это естественный партнер? Ведь китайские эксперты также спрашивают: если когда-то Европа восстановит отношения с Россией, есть ли гарантия, что Россия не развернется на Запад? Это связано не с желанием руководителя страны, это связано с нашим менталитетом, который больше тяготеет к Западу, а не к Востоку.
Насколько сильно отличается культура и общественная жизнь на Тайване от основного Китая?
Это очень большой вопрос, отвечу кратко. Конечно, жизнь на Тайване и в Гонконге очень отличается от жизни на материковом Китае. Понимаете, жители Тайваня и Гонконга живут в совсем другом информационном пространстве. Они читают другой интернет, проще говоря – там всё открыто. В этом плане культурная жизнь более вестернизирована, и с точки зрения, грубо говоря, ментального комфорта европейцу удобнее жить на Тайване или в Гонконге. Отличие в этом плане колоссальное.
Вы не верите в возможность нормального межцивилизационного диалога между Китаем и Западом? Китай никогда не поймет Запад и наоборот?
Во-первых, для того, чтобы понимать, надо хотеть понимать. А разве Китай хочет кого-то понимать? Китай хочет понять, как использовать Запад. Помните, Конфуций говорил, о том что нужно не постигать, а именно использовать людей – 用人 yòngrén.
Каково отношение современной китайской молодежи к старшему поколению в реальности?
На самом деле необходимо четко понимать, что есть молодежь где-то лет 20-22, раскованная и вестернизированная, которая явно показывает, что ей все эти ценности надоели. Потом вдруг происходит странная конвертация: люди, которые буквально год назад говорили, что им никто не указ, вдруг начинают понимать, что традиционные ценности – это очень хорошо, потому что как раз они составляют ту китайскую реальность, которая и заставляет весь Китай расти. Поэтому традиционные ценности, на мой взгляд, до сих пор сохраняются.
Как КНР будет решать вопросы снижения долговой нагрузки за счет эмиссии юаня? Не будет ли такой подход означать повышенные инфляционные риски для экономики страны?
Когда мы увеличиваем денежную массу, то есть начинаем эмиссию, мы выпускаем М0 и М1 (наличные и финансовые активы) – то, что обычно делают в Китае, ежемесячно увеличивая на 10–15%, особенно в период пандемии. Самое страшное в этой ситуации, что денег станет очень много и начнется инфляция, поскольку рост денежной массы не будет обеспечен производством.
На самом деле, китайское руководство хорошо понимает своё население. Как только увеличилась денежная масса, то есть, население может больше покупать, тут же подтягиваются самые разные отрасли промышленности. Как следствие, Китай сейчас запустил двойную конвертацию: с одной стороны руководство страны выбрасывает много денег на рынок, а на эти деньги закупаются товары и материалы, из которых делаются новые товары и так далее. Это возможно до какого-то момента, но потом должна подключиться и внешняя торговля, чтобы многие товары шли вовне.
Самое главное: пока инфляция в Китае не выросла, её держат, и это, на мой взгляд, самый оптимальный вариант.
Сколько ее будут держать? На мой взгляд, ещё года полтора, и после рынок переполнится, начнется перегрев рынка (двойная циркуляция), и, как следствие, затоваривание, что в 90-е годы происходило уже несколько раз, главным образом на рынке недвижимости, на котором вновь могут возникнуть пузыри, а это самое опасное.
Честно говоря, я думаю, что с этим Китай сможет справиться, наибольшую же опасность представляет другое: если многие страны начнут отворачиваться от Китая и Китай “разозлится”, то он способен на неординарный шаги, о которых мы можем только догадываться.
По словам А.Е. Лукьянова востоковеды-синологи никогда не смогут доподлинно понять "китайскую философию" (сам Лукьянов ставит под вопрос существование этой философии), можете ли Вы согласиться с этим?
Во-первых, если мы говорим про китайскую философию – да, это просто термин, который мы привнесли в Китай, другого термина нет. Более верный термин, конечно, это учение.
Сможем ли мы понять китайскую философию? Нет, поскольку ее не существует. А вот как устроен менталитет китайцев, как они смывают действительность – да, но для этого нужно читать те же самые труды, что читают китайцы, и попытаться неформально понять, как устроена система ценностей китайцев.
К сожалению, за многими крайне интересными трудами мы этого увидеть не можем, и в данном случае я готов согласился с Лукьяновым. Масса очень хороших западных и российских книг, посвященных китайской философии, написаны с точки зрения западных подходов к понятию философии. Это даёт хороший пласт научных традиций, но это почти ничего не значит для изучения и понимания китайской действительности.
Что посоветуете почитать из коллег?
Из области философии я вам советую прочитать книги В.В. Малявина, которые вызывают много споров, однако они крайне интересны; работы А.И. Кобзева, тоже крайне спорные крайне интересные; А.Е. Лукьянова.
Из области экономики – работы А.О. Виноградова, который, на мой взгляд, выпустил серию интересных статей о социально-экономическом развитии Китая.
Если кто-то интересуется древнекитайская письменностью и структурой китайских текстов, это работы Д.В. Деопика, М.Ю. Ульянова, М.С. Целуйко, частично Д.А. Худякова и др.
Что же касается работ западных ученых, я считаю, что любой китаист должен прочитать как минимум 10-15 базовых книг, написанных крупными западными исследователями и посвященных Китаю – с этого начинается научное китаеведение.
Есть ли у Вас любимое изречение Конфуция? Если да, то как оно звучит?
Фраза из Лунь юя: Конфуций никогда не садился на циновку, которая лежит не по ритуалу – всё надо делать по правилам, а там, где сделал не по правилам, лучше не садиться на циновку, не заходить в эти места. Так что даже циновка должна лежать по правилам.
Материал подготовили: участники проекта "Диалоги о Востоке"
Редакторы статьи: Александр Сабанцев (vk.com), Екатерина Козлова (vk.com)
Обложка: Ангелина Климова (vk.com)