Первого мая 2012 г. мы решили воздержаться от дальних походов и просто съездить погулять в Гурзуф, благо от Алушты это совсем недалеко. Когда-то конце 90-х мы провели там целый отпуск и с той поры, ностальгируя по чудесным денькам, нет-нет да и заглянем на денёк в «город художников». Их там и правда много — кто-то целыми стайками устраивается в живописных закоулках, кто-то предпочитает укромное уединение. И запах масляной краски то и дело перебивает ароматы цветения.
Гурзуфский Первомай оказался неожиданно многолюдным. Что радует — не демонстрациями, а просто отдыхающими. Как-то мы заехали на денёк в июльский Гурзуф — так тогда было гораздо безлюднее, чем той весной.
Это многолюдье и непривычная для первого мая жара несколько смешали наши планы — ленивого, подобно осеннему, фланирования по местным улочкам не случилось. Как-то очень быстро мы спустились в исторический центр посёлка и сразу же почему-то оказались в уютном винном подвальчике, где, как это ни удивительно, опять же продавалась местная живопись.
Одухотворённые ею и толикой утреннего вина для тонуса, мы как-то само-собой очутились у калитки Чеховской дачи. Прошлой осенью мы попали сюда в выходной, а до этого отчего-то не заходили. Но на сей раз фортуна улыбнулась нам, отменив именного первого мая выходные вторники. Причём, в стоимость билета кроме музея было включено ещё и купание на персональном пляжике Антона Павловича. И это ещё не всё — нас ждал сюрприз!
Буквально минут через пять изучения семейного фотоархива Чехова нас пригласили прослушать лекцию об истории дачи и тех годах, которые провёл здесь писатель. Если вам представится возможность — ни в коем случае не пропускайте это действо! Так образно, артистично, ярко — с чувством, с толком, с расстановкой — нам ещё ни одну экскурсию не проводили! Автор и исполнитель сего поистине театрального действа (чего только стоит пауза на время наблюдения охоты кошки на «красивую птичку»!) потрясающей харизмы человек, нынешний хранитель дачи — Владимир Иванович Костюченко. В нём действительно можно узреть внешнее сходство с любимым писателем, а главное — в нём есть дух того времени! Будто он прибыл оттуда сюда специально, чтобы мы улыбнулись, вспомнили, задумались... Недавно повезло найти его интервью в сети, и теперь оно часть нашего рассказа.
И после такого рассказа грех было ещё раз, но уже более пристрастно, не осмотреть экспозицию мемориального музея.
«Я купил кусочек берега с купаньем и с Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка, в которой может стоять лодка или катер. Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты, большие сени. Одно большое дерево — шелковица. Вчера я был в Гурзуфе, обедал у той очень красивой (такой красивой, что даже страшно) дамы, с которой познакомила нас M-me Бонье. Кучукой продаётся. Для новой дачи понадобятся венские стулья. Бабакай прислал столы и высокие табуреты. Недурно. Лампы не покупай. Я сам привезу её, когда поеду в Москву». (М.П.Чеховой. 15 января 1900 г. Ялта)
В письме Чехова старшему брату Александру читаем: «Я вместо дачи за собственные деньги в Крыму умудрился построить собственную тюрьму». Это было сказано в состоянии крайнего раздражения, вызванного утомлением от многочисленных гостей — людей известных, считавших своим долгом, приехав в Ялту, непременно отправиться в гости к писателю. Как человек радушный, он принимал всех на Белой даче, как окрестило его дом местное население. И двери дома буквально сутками не закрывались. Но идея уединиться в Гурзуфе появилась не только из-за утомлённости гостями, она родилась в тот период, когда Антон Павлович начинает ухаживать за своей будущей женой, актрисой Московского художественного театра Ольгой Леонардовной Книппер. Чтобы быть ближе к морю, где можно думать, писать без посторонних глаз, оставаться с любимой женщиной наедине, он принимает решение купить себе убежище недалеко от Ялты.
Совершенно случайно писатель прочитал на фонарном столбе объявление, в котором было написано, что пожилой татарин продаёт саклю за три тысячи рублей. Немыслимая по тем временам цена: корову можно было купить всего за 20 рублей. Антон Павлович отправился взглянуть, что же это за хоромы такие. А когда вышел на берег бухты… Он даже не торговался: ведь вся эта красота продавалась вместе с домиком. Потом он напишет любимой сестре Марии Павловне: «Я за эти деньги умудрился приобрести не только маленький домик, но и небольшой кусочек Южного берега Крыма и кусочек Чёрного моря. Здесь будет моя купальня, мой пляж и будет стоять моя лодка…» Антон Павлович был заядлый рыболов и даже посадил перед домом бамбук, чтобы делать из него удочки.
«Из всех русских тёплых мест самое лучшее пока — южный берег Крыма, это несомненно, что бы там ни говорили про кавказскую природу. Я недавно был в Гурзуфе около Пушкинской скалы и залюбовался видом, несмотря на дождь и на то, что виды мне давно надоели. В Крыму уютней и ближе к России. Пусть Варвара Алексеевна продаст или подарит кому-нибудь участок в Туапсе, а я ей найду кусочек пляжа с бухтой, с купаньем в Крыму». (В.М.Соболевскому. 19 января 1900 г. Ялта)
До приезда Антона Павловича здесь была абсолютно голая скала, на которой ничего, кроме чёрного тута — шелковицы, не росло. Он привёз землю, посадил множество растений. Не все сохранились, но деревце инжира уцелело с чеховских времён. Он его очень любил, рассказывал гостям, что инжир, который ещё называют смоковницей, фиговым деревом, дерево библейское: Иисус Христос сказал, что прок от пустого человека, как от смоковницы, не дающей плодов.
«Милая Маша, надо решить, какие починки произвести в Гурзуфе и что сеять и сажать в саду, где разбивать клумбы и проч. и проч., и поэтому приезд твой сюда в апреле был бы весьма нелишним. У меня много семян, но я покупал их без толку, лучше бы ты привезла с собой от Иммера или написала, что выписать из Одессы. Самовар из Кучук-Коя привезли. Шоссе почти кончили, оно лучше, чем я мог ожидать; ворота наши в углу, против лавочки. Дорога широкая. Водопровод действует. Вчера у нас был важный человек, швейцар из Ливадии, дядя Марфуши, приходивший ко мне лечиться. Он по крайней мере раз сто назвал меня вашим превосходительством, так как бабушка его предупредила, что я теперь «енерал», т. е. академик. Сегодня уже нет мороза. Солнце. Отцовский пион принялся и уже всходит. Мать здорова. Всё благополучно. Пароходы приходят уже засветло, дни увеличиваются. Будь здорова». (М.П.Чеховой. 28 февраля 1900 г. Ялта)
Из окна его комнаты открывался вид на море. Он говорил: «Море — как человек, тысячу лет возле него проживёшь, не соскучишься».
Именно здесь были написаны «Три сестры». Всего за два дня - 13 и 14 августа 1900 года. Он сделал это по просьбе Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко, которые обратились к нему, как к будущему мужу ведущей актрисы Московского художественного театра, с просьбой написать небольшую пьесу к предстоящему театральному сезону. Антон Павлович выдал на гора произведение, которое перевернуло весь театральный мир, и по сей день не сходит со сцен разных стран, переведено на многие языки. Это ведь ностальгическая пьеса: слово Москва звучит со сцены 46 раз. Он ведь до конца дней своих называет полуостров «чёртовым островом». Писал брату: «Я за снегом скучаю уже как сибирская лайка». Пьесу «Три сестры» писал смертельно больной, но влюблённый в жизнь молодой человек. Он сел писать комедию, водевиль, рассчитывая на смех в зале. Хорошо, что его не было на премьере и он не видел, как весь зал рыдал… Ещё одно доказательство, что смешное и трагическое всегда идут параллельно.
«Милюся моя, отвечаю на вопросы, выпрыгивающие из твоего письма. Я работаю не в Гурзуфе, а в Ялте, и мне жестоко мешают, скверно и подло мешают. Пьеса сидит в голове, уже вылилась, выровнялась и просится на бумагу, но едва я за бумагу, как отворяется дверь и вползает какое-нибудь рыло. Не знаю, что будет, а начало вышло ничего себе, гладенькое, кажется.
Увидимся ли? Да, увидимся. Когда? В первых числах сентября, по всей вероятности. Я скучаю и злюсь. Денег выходит чертовски много, я разоряюсь, вылетаю в трубу. Сегодня жесточайший ветер, буря, деревья сохнут. Один журавль улетел.
Да, милая моя актрисуля, с каким чисто телячьим восторгом я пробежался бы теперь в поле, около леса, около речки, около стада. Ведь, смешно сказать, уже два года, как я не видел травы. Дуся моя, скучно!
Маша уезжает завтра.
Ну, будь здорова. Алексеевых и m-me Немирович не вижу.
Твой Antonio.
Вишневский мне не пишет. Должно быть, сердит. За это я напишу ему плохую роль.
На конверте: Москва. Её Высокоблагородию Ольге Леонардовне Книппер. Никитские ворота, Мерзляковский пер., д. Мещериновой. (18 августа 1900 г. Ялта)
«Многоуважаемая Ольга Родионовна, спешу ответить на Вашу телеграмму. В Гурзуфе можно жить, там есть недурная (хотя и дорогая, дороже, чем в Ницце) гостиница, хорошая там природа, но — увы! — скучно там, как в закрытом чугунной доскою котле. Впрочем, можно пожить недолго, а потом переехать куда-нибудь в другое место, потом в третье — этак и лето пройдёт. Пути сообщения здесь хорошие, завелись и дешёвые.
В Гурзуфе недурное купанье. Там у меня есть дача (стоящая 3 тысячи), так вот там великолепное купанье; и я буду брать с Вас по 5 коп. за всякий раз, как только пожелаете выкупаться.
Напишите мне поподробнее, что Вам собственно угодно в Гурзуфе, т. е. какая дача, сколько комнат — и я с удовольствием отвечу Вам.
Нижайший поклон милой дочке Маше. Пусть не шалит, а ведёт себя прилично, иначе папаша рассердится и, пожалуй, возьмется за розги.
Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов. (О. Р. Васильевой. 12 марта 1901 г. Ялта)
Дача стала роскошным свадебным подарком, который Антон Павлович сделал супруге после венчания в московской Крестовоздвиженской церкви на Плющихе. Ольга Леонардовна пережила мужа на 55 лет, прожив немалый человеческий срок - 91 год. До 1953 года отдыхать приезжала из Москвы только сюда. Комнатку Чехова превратила в свою, а две другие сделала гостевыми. Когда Ольга Леонардовна уже не могла приезжать в Крым, она сделала попытку подарить дачу родному театру, но подарок почему-то не приняли, и она продала дом художнику Василию Мешкову с условием ничего здесь не менять. Художник условие выполнил, но его дочка после кончины отца в августе 1963 года всё перестроила на свой лад, а потом продала Союзу художников СССР, и домик стал спальным корпусом Дома творчества художников им. Коровина. И только в 1987 году, когда за это взялся актёр и режиссёр Олег Ефремов, честь и хвала ему, домик начали восстанавливать по найденным в БТИ чертежам планировки таким, каким видел его, покупая, Антон Павлович в 1900 году. Таким видим его и мы. Теперь это филиал Ялтинского Дома-музея Чехова.
«…Я писал о том, что в Гурзуфе можно хорошо поселиться, что там одно только неудобство — это то, что там немножко дорого. Пожалуйста, вытребуйте из Ниццы моё письмо и прочтите или просто садитесь в вагон и поезжайте в Гурзуф.
Нового много, но только не у нас в Крыму. Когда приедете, расскажу. А пока будьте здоровы и благополучны. Маше поклон и привет.
Всего Вам хорошего!
Ваш А. Чехов.
Когда приедете в Гурзуф, то скажите мне об этом в телефон. Ялта соединена с Гурзуфом; потребуйте соединить с Ялтой, потом потребуйте Чехова, потом звоните… У меня в доме свой телефон. Я ведь важный человек». (О. Р. Васильевой. 20 марта 1901 г. Ялта)
Для меня Антон Чехов не только столп мировой литературы, а до сих пор живой, родной. Всем нам надо почаще вспоминать, а лучше не забывать, его слова: «Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой». Владимир Костюченко
Тщательно изучив музей, мы перебрались на камни под дачей, которые даже с натяжкой трудно назвать пляжем. Чтобы попасть здесь в море и не поломать при этом ноги, надо проявить некоторую смекалку.
Мы проявили! И нашли среду камней свой уголочек — с не очень, правда, удобным заходом в воду, но зато с тенёчком. А главное — персональный! С этого момента время остановилось…
Планы на прогулку по Гурзуфу и возможное перемещение в Ялту были отброшены без жалости — мы выбрали летнюю нирвану (1 мая!)!
Нет, мы, конечно, немного ещё прошлись по посёлку, но уже совершенно бесцельно, и, предвкушая, что уж в Алуште-то тоже можно будет искупаться.
И искупались! А как преобразилась набережная — яблоку негде упасть! Как будто не май, а июль! Во всю работают аттракционы, встречаются поборники совершенно разных видов спорта… А вот коты встречаются всё реже. То ли по своим кошачьим делам, а то ли это мы, увлёкшись пляжным релаксом, совсем забросили любимую кошачью арифметику. За день мы повстречали всего тридцать три котьи физиономии, а перед остальными, как Чехову перед собакой, нам даже немного стыдно…
Елена Свиридова и Андрей Илюхин, 1 мая 2012 г.
На следующий день нас ждал Коктебель...