Иногда меня накрывает. Вижу видео очередного новоиспеченного военкора лет 22-24 от роду, а следом — новую партию фотографий смазливых намакияженных волонтерш — и не понимаю происходящего. Эти смазливые и бравирующие, похоже, живут в своей реальности.
Хочется закричать в монитор: зачем? Зачем вы устраиваете пиар на чужом горе? Ваше лицо занимает две трети кадра и две трети времени. Люди и события — те, кого вы, по идее, снимаете, задвинуты на задний план.
Большинство постов смазливых волонтерш сводится к постановочной съемке: "А я такая вот крутая. А посмотрите, я какая". И если у военкоров в кадре хотя бы лица, то у волонтерш зачастую — оттопыренные задницы, выпяченные губы, спадающие по спине волосы. Словом, все то, что превращает гуманитарную миссию в жалкую пародию "Инстаграма".
А где-то там, на оставшейся 1/3 или 1/4 кадра, скромно так, выстроилась очередь людей за гуманитарным хлебом и кашей. Увеличиваешь снимок, насколько возможно, смотришь в глаза этих людей, и хочется свои спрятать.
Но волонтерши и военкоры повернуты к ним боком или задом. Они продолжают вещать и снимать, как ни в чем не бывало. Они в другой реальности, где есть только они, а люди и их горе — всего лишь массовка для создания атмосферы.
Меня тошнит от диссонанса холеных рож на фоне голодных и грязных людей. Но холеные этого диссонанса не замечают, а потому и дальше занимают 2/3 кадра. Наблюдаю тенденцию к расширению пространства. Это печально.