На восходе солнца море "дремлет" в сиреневой дымке. Волны едва слышно ласкают берег. Вода кажется холодной, если недавно вылез из тёплой постели. Залезать в море не хочется. Но стоит пробежать босиком на косу, вдыхая свежий морской воздух, разогнать кровь, то уже не страшно шлёпать по мокрому песку, подкинуть босой ногой взахлёст воду мелководья. Приятно после пробежки забраться в штиль в море, как под одеяло, разогревшись от утреннего бега, вылезать из воды не хочется. То залезать в воду не хочется, то вылезать.
Все глубинные морские создания ничего не знают о звездах, галактиках, невесомости. Человечество пытается проникнуть сознанием в дали космической бездны. Мир - "матрёшка." Где граница перехода из одной среды в другую?
По крайней мере, Соня ловко скользила по водяной глади, без плёска трогая эту границу руками. Границу между водным миром с рыбами, границу с миром, наполненным воздухом, с птицами и земными существами. Соне морской берег навевал стихи, которые она не успевала записывать. Она принимала любую морскую погоду. Этот маяк и морское побережье часто снились ей ночами, когда она уже была далеко от него. Уезжая, Соня втягивала носом запах просоленной кожи у локтя на сгибе и слизывала соль на руке. Соня всегда купалась перед отъездом, бросала монетки за спину, отвернувшись от морского берега. И до самого дома, в поезде, она ещё ловила те мгновения летнего счастья. В посёлке у моря оставались её друзья. Соня была очень романтичной, одушевляя состояния природы и придавая своим знакомым, живущим в прибрежном посёлке, ауру загадочности, хотя они были самыми обычными людьми в своей незатейливой жизни. Пока она росла и развивалась, каждое лето посещая это место, касалась руками красных маков, сухого сиреневого бессмертника, круглых камушков, ракушек; она ощущала себя одновременно и птицей, и рыбой, и букашкой - божьей коровкой, и стрекозой, и ромашкой огромной на цветных льняных брюках. Соня проживала жизнь хиппи; плела венки, пела песни, сочиняла стихи. Её душу трогали все эти люди, которых она знала с детства, её грели воспоминания, белыми морозными вечерами - там, дома. "Не каждая волна рождает звук, хоть берег гладит ласковой рукою. Так и любовь: придёт большой волною, накроет и утащит в море мук"... Написала Соня в альбоме, где она собирала свои летние опусы.
Двор под виноградником был её меккой, талисманом удачи. Каждый раз, когда Соня возвращалась к морю, она искала среди отдыхающих на берегу знакомые лица, или сидя в саду под абрикосовыми деревьями на детских качелях, ждала, что мимо сетчатой ограды сада пройдёт кто-нибудь из соседских мальчишек. Соня и двоюродная сестра Марина снова рвались бегать по утрам и плавать в сиреневой морской глади штиля.
Они не всегда приезжали вместе, Марина на машине с родителями появлялась на пару дней позже Сони и её семьи, но вместе жили в одном доме. Первые встречи старых знакомых случались молниеносно, как искры. Достаточно было того, чтобы о приезде Сони и Марины узнал кто-то один. Словно из терема Тимура и его команды по верёвкам и звонкам, своими каналами, первый передавал по цепочке приятелям. И вот уже вечером круг игроков в волейбол собирался со всего посёлка за воротами углового дома. Играли в вышибала, в "картошку" и в большой теннис на вылет, по-очереди. В этом году ребята массово уходили осенью на службу в армию, возраст их был предельный для этого. Они старались "урвать" жаркие летние денёчки.
И лето выдалось жарким на события. Снова писали тайные записочки, их прятали в столбе возле лесополосы. Лагери девушек и парней разделились, когда к отдыхающим прибавились другие родственники, среди которых были ещё две девушки - старшие сёстры и один двоюродный брат, Серёжка, который сразу примкнул к клану соседских парней. Он сидел за столиком с парнями в соседнем дворе и сочинял ответы сразу за всех:"Я - персик на ветвях в саду у твоей хозяйки..." Парни ухохатывались.
На лесополосе у девушек появился шалаш. Они часто прогуливались в поля за цветами и засиживались в шалаше. В ответ, местные парни соорудили шалаш себе в приготовленной к закладке силосной яме. Это была не яма с виду, а глубоко вырытая с двумя заездами для машин - котловина. Пока на полях зрела кукуруза, котловина была свободной, в неё могло поместиться несколько тонн зелёного сырья. И рядом с котловиной стояла металлическая высоченная бочка со сладкой патокой для его консервации. Патока была темного цвета, густая и липучая. Девчонки залезали несколько раз на бочку, которая походила в точности на ту, где прятались жёны Абдулы из "Белого солнца пустыни." Заглядывали в люк - лаз, кричали: "А-у!" Пока не увидели черную жижу и не зачерпнули ковшом на длинной ручке, который висел рядом. На бочке были скобы вместо лестницы. По ходу, когда шли на лесополосу, проходили мимо бочки, через силосную яму и старую весовую, где взвешивали, груженые урожаем зерновых, грузовики. Рабочая жизнь в поселке била ключом. Вдоль побережья росли виноградники. В дальней лесополосе, девчонки знали, есть несколько деревьев шелковицы. А по дороге к ним ещё был вырыт прямо в поле бассейн и забетонирован. В нем всегда была налита для полива вода. Воду по полям развозили поливалки на больших колёсах. И в июне, до начала пекла, даже успевали выращивать зелёнцы-огурцы. Вот их-то каждый вечер и поливали. Тракторами с двух сторон тянули поливалки на огромных колесах по полю, где росли огурцы. В полях, до самого Молочного, вдоль берега сплошь росли подсолнухи. Из выкорчеванной лозы, её кривых стволов, девчонки соорудили удобный шалаш на лесополосе, прикрыв его каркас сорванными травами. После полудня, когда все спали, спасаясь в доме от жары, Соня уходила на лесополосу одна, сорвать букетик полевых цветов, присаживаясь в шалаше отдохнуть. И как-то стала замечать свежесорванный букетик бессмертника в шалаше. Соня забирала и уносила букетик с собой. Бессмертник мог простоять дома без воды весь год. Соня знала об этом и каждый раз увозила сухоцветы с моря домой. Теперь для неё кто-то собирал эти цветы и подкладывал в шалаш. По дороге вдоль лесопосадки девчонки вечерами прогуливались под музыку с маленьким переносным магнитофоном "Весна", песню включали всегда одну и ту же, которая навевала лирическое настроение. Вокруг колосился в полях ячмень с синими васильками. Под ветерком колосья прогибались, словно волны в море. И песни с кассеты Макаревича самые модные тогда, - "То ли люди, то ли куклы"... "Поворот" и "Капитан" слушали наряду с зарубежной эстрадой, под которую каждый раз на асфальте танцевали "Кукарачу". Три шага вперед, потом с отскоком назад. Старшая сестра Кити, которая приехала из Саратова, научила Соню и Марину этой незатейливой ходьбе на асфальте под счёт:"Раз, два, три, раз!" Сестры делали синхронно втроём этот ход, так что потом рвались резиновые шлёпки. Вечером на танцах они так же одинаково двигались втроем синхронно, как по команде: Кити и Соня в белых брюках, Марина в платье посередине. Девчонки мечтали петь втроем в одном ансамбле, по дороге на море и обратно постоянно репетировали, пели песни.
На пляж к обеду подтягивались местные ребята. Там они собирались особняком и никогда не контактировали с девочками, как это было раньше, в детстве. А только на них поглядывали со стороны. Съезжались на пляж на мотоциклах и ребята по-старше, отслужившие в армии. Некоторые парни были из местного ансамбля: гитаристы Слава Прилепский, Сява Босой, барабанщик Сеня. В юном сильном возрасте - ещё "цветочки", но с годами они спивались. Что было делать у моря, особенно летом, в сезон сдачи приезжим своего жилья? Гуляли и куролесили. Некоторые, особенно удачливо цеплялись за отдыхающих девчонок, создавали пары, уезжали в Москву, Харьков, в Ленинград. В своём стремлении уехать, увязывались за барышнями, признаваясь в любви с первого же вечера. Играли накачанными мускулами, совершали нелепые поступки. В один из жарких дней, барабанщик Сеня на мотоцикле съехал с береговой тропинки на песок к своей пассии и остановил машину, когда переднее колесо уже в прикате застыло на шее его девушки, которая пришла на пляж с подругами. Она лежала лицом вниз и, ничего не подозревая, загорала. Урчащий мотоцикл "замер" около шеи и весь пляж замер: все, кто видел этот ужасный трюк! Конечно же, Сеня выпил до обеда и его развезло на жаре. К Соне и её компании девчонок часто прикапывался взрослый молодой человек, которому было всё равно, - была ли она чья-то подружка, вечер ли, утро, или полдень. Он без оглядки подходил и заводил свои разговоры, только если родителей по-близости не было. Девушки прозвали этого молодого человека Жёлтый Билет. Он не выказывал ни такта, ни этикета, только какой-то напор. Хозяйка дома, где каждый год проживала Соня с роднёй, охарактеризовала его семью с хорошей стороны. Но девушкам, которые привыкли к обходительности мальчишек-соседей, этот парень не нравился, слишком резв с бесцеремонными шуточками. Эти его "зацепы" всех подруг раздражали, не только Соню. На очередные посиделки возле костра на поляне перед домом этот парень пришел без приглашения, с дальнего края поселка, где он проживал.
А с девчонками каждый раз собирались у костра ребята, друзья детства, только их ближний круг. И вот тот самый Гена бесцеремонно взял из рук соседа гитару,
- А ну, дай-ка сюда...
И он заиграл на гитаре классику. Молчаливо ещё минуту сидели, когда тот закончил свое показательное выступление. Затем он торжественно вернул гитару Игорю, на что Игорь без стеснения сказал,
- Орёл с *овном не разговаривает? Что, Гена? Даже не здороваешься?
- Ну, тогда я - полетел!, - без обиняков ответил ему Гена и так же резко удалился, развернувшись от компании и ушёл было в темноту, но видимо оступился и чуть не упал,
- О, чёрт! Кто ж здесь столько ям по-нарыл!
Компания весело хохотала. Обстановка сама собою разрядилась после ухода Гены. Да, классика на гитаре произвёла впечатление! Не - Гена!
- Кто ж ему здесь столько ям по-нарыл! - повторил за пришельцем Игорь.
Другим вечером компания веселилась на площадке в пансионате. Через раз там бывали танцы. Один вечер в клубе играл ансамбль с Сеней барабанщиком и Славой Прилепским - бас гитара, другой вечер - в пансионате под иностранную музыку молодёжь танцевала и расходилась по домам заполночь. И вот, снова к девчонкам подкатил невозможный Гена, пригласил Соню на медленный танец. Соня заупрямилась, сказала, что не танцует. И Гена неожиданно ретировался, не полез в драку, когда к Соне подошел Игорь, а Гене через плечо бросил,
- Она мне этот танец обещала. Да, Соня?
- Когда это? - только и спросил Гена.
- Вчера! Соня, танцуем?
И Соня, молча кивнув головой, согласилась, опустив свои ладони Игорю на плечи. И почти до самого конца танца Соня ощущала, как руки Игоря на её спине дрожали то ли от возбуждения перед дракой, то ли от страха перед самой Соней. Она так и не поняла этого до конца. Игорь её спас от приставаний Гены. Он бы не потерпел увидеть, как Желтый Билет обнимается в танце с Соней! Так потом ни кто из ребят не понял, от чего этот взрослый, отслуживший армию Гена, не поддал малолетке Игорю? А Соне той ночью долго не спалось. Она ворочалась в постели. Хотелось и грезилось ей, что букетики в шалаш на лесополосе приносит-подкладывает сосед Игорь. Предыдущим вечером на танцах, когда объявили "белый танец," Соня сама решилась пригласить Игоря и он ей тогда отказал. Сказал, что не танцует. Соня не обиделась. Но другие ребята из их компании освистали Игоря с фразочками: "Вот если бы меня девушка пригласила!" И вот, на следующий вечер, Игорь её выручил! Сам подошёл именно в тот момент, когда это так было необходимо! Защитник её незримый, с детства... Кто же приносит цветы в шалаш?
Шалаш задымился спустя несколько дней. Кто-то его специально поджёг. "Мальчишки!" - подумали девочки и в ответ испортили шалаш в силосной яме. Они в очередной раз залезли на бочку, начерпали ковшиком в большую банку черной патоки и этой жижей замазали мальчишкам их шалаш, не учиняя словесных разборок.
Перед самым отъездом, Соня написала и отнесла записочку, спрятала её в отверстие в столбах, в перекладине буквы "А".
"Солёная вода. Сиреневый залив. Забуду навсегда, тебя не позабыв..." - длинное личное стихотворение. И ещё одну переделку стихотворения У.Уитмена(снова - английская поэзия) она написала: "Пешком. С лёгким сердцем. Выхожу на большую дорогу. Пусть, устану от бед, от забот, неуюта, от дел. Я иду и пою, отгоняя от сердца тревогу. Этот мир суетной мне давно и сполна надоел. Перед домом твоим я чуть-чуть постою на прощанье. Подожду, может ты и появишься вдруг у ворот. И на долго уйду, не услышав простого признанья. Я уйду и пойму: то был лишний судьбы поворот. Впереди горизонт светлой далью манИт и зовёт, оставляя вдали километров тяжелое бремя. По дороге, - по жизни я иду неустанно вперёд. Оставляет свой след - не тоска, и не боль, только - время!" Соня уезжала навсегда: из одной среды - в другую. Мир - "матрёшка"... Соня и Игорь - из разных миров. Он был старше неё и давно это понимал.
Уже осенью, после бурно проведенного летнего отдыха у моря, Соня записалась на курсы игры на гитаре. Уж очень её впечатлили музыкальные способности Гены. Но маэстро ей быстро дал понять; для того, чтобы в совершенстве играть на гитаре классику, нужно было с детства заниматься в музыкальной школе. И за две недели показал Соне несколько рядовых аккордов, после чего Соня выучила песню о капитане. Этой песней каждый раз начинали свой вечер выступления в клубе ребята из родного посёлка: барабанщик Сеня, бас гитара - Костя Прилепский, соло-гитарист Сява Босой, пианист Костя...
"Случилось так, что небо было синее, бездонное. И лёгкий ветер по морю гнал мелкую волну. И был корабль полон и друзьями, и знакомыми. Он путь держал в далёкую страну. Он путь держал в далёкую страну..."
Пройдёт 38 лет. Соня приедет к морю с младшим сыном, которому только исполнится 12 лет, как и ей тогда летом в 76-м. Они поздно вечером пойдут вместе в тот же самый пансионат, на площадку на свежем воздухе. На ту самую площадку, где когда-то проводили вечера с соседскими ребятами. Соня будет сидеть на лавочке в тени акаций, а малец, хохоча и наблюдая за публикой, будет чудачить на танцполе. Совсем другая музыка, новое поколение ребят и приезжих. Но Соня ощущает себя как тогда, в юности и слышит старую мелодию, глядя на растущую луну в тёмном ночном небе: "А маде мио море мио"...