КА «Нормальные Люди»
СПИЧКИ СВАСТИКАМ – НЕ ШАХ
Производственный отчёт
Аннотация
Это отчёт о первом киноопыте агентства.
Эпиграф
Порвать на свастики ребёнка
не каждый сможет, потому что
ребёнок прочный и к тому же
кричать умеет дюже громко.
Вот кошка – та другое дело,
Помягче будет и полегче…
Александр Лаэртский
«Пока льются слёзы»
Введение
Это отчёт о первом киноопыте агентства. По ряду гнойных обстоятельств спаялся он лишь восемь с половиной лет спустя. И, увы, через пять месяцев с пропажи титульного персонажа... Как откомментил Рыгзен: «Ушёл в Шамбалу».
От других производственных летописей сия отличается тройной теоретической оплёткой, посвящённой закавыкам событийного анализа. В частности – выявлению границ пересечения двух единокровных повествований: один смычок на десять скрипок, один бычок на сто сигар, один дрючок на тыщу маток. Ветвист капризный урожай 2009-го.
Так вышло, что в затравке изданного по горячим следам отчёта о декабрьском аксоне «Скарабей на связи» лаконично воспета почти вся история июньских съёмок «Спички свастикам – не шах». Последующее ж её выделение в самодостаточный документ есть результат переоценки значимости эксперимента как стартового в кинотворчестве КА «Нормальные Люди»: первая попытка игрового фильма и первый киносценарий.
Но любая сепарация нуждается в градации – по воле волн её шитьё отъело треть сей публикации… Суть столь пытливого нормированья в том, чтобы хорошенечко так процедив текст-источник и текст-результат через сито ризоматической генеалогии, изобличить начало всех начал в банальной полигамии: всё, что не отцово – прочь из ДНК. Тяжёлые фракции, средние, лёгкие… Общие площади, люди, часы… Канонический ступор витязя на распутье. Где тот камень-бифуркант, после которого историй становится три?
Ну, это в пространно-туманных извивах… Узко методически же первые три главки – плод недавнего знакомства с действенным анализом пьес по Поламишеву. Нам показалось важным сечь, где-кто-зачем-когда под божьими софитами. Причём не с мудозвонски личной, но – с прециозно-режиссёрской кало-кольни. Со сцены в мир блевотным паводком сползает метода театрализации всего: производства, мышления, метаболизма…
Поэтому в первом параграфе мы запускаем кадастровое межевание начала отчёта «Полгода с катушкой» на пролог, экспозицию и завязку. Во втором на базе той же были демонстрируем конкретику развёртывания основного производственного действия в событийный ряд. А в третьем раскрываем суть феномена проложной многодетности. Единственное, что нас тут никак не извиняет – заведомый анахронизм: анализ несвершившегося факта. Ведь сей отчёт – о летних кинопробах, а «Скарабей на связи» еле брезжит лишь...
И токмо после кисло-сладкого театроведческого экскурса сурово переходим к мясу жизни. Что ж, болтовни вокруг всегда витает больше, чем движухи. В четвёртом параграфе чинно развёрнут тот самый мультивекторно-внефабульный пролог. С пятого ж по десятый, сугубо по фабуле – все остальные мутации съёмки.
Заключения – йок. Напоследочек – киносценарий. Мабуть, до смерти реализуем.
Трихотомия начала: пролог, экспозиция, завязка
На первых страничках отчёта по первой солнцеворотной акции агентства раскинулась хроника с виду не очень-то шибких делишек, оперивших однако ж идею того, с чем генштабу до нового года бодаться и шоркаться: полгода под пятой одной замуты… В трёх сотнях словес тут набросан эскиз событийной ловушки, очерк ступки – пока что без пестика: оперилась игла, да в колчан не легла. Забегая вперёд, хохотну из зигот: пестик повести нашей – катушка. И доколь её вон из давильни не вынут, конца-края не будет всей этой дедукции.
Событийный анализ – тупняк драматический. Что здесь пролог? Где экспозиция? Завязка? И все ли они тут, родимцы?! И в чём их «чёрный передел»? Извечный флорентийский бзик: как разделить, чтобы не всмятку? [1] Ведь пьеса, как и бытие, напополам не пилится: нужны пропорции живые, а не кострец и антрекот. И стадия, в конце концов,– ну явно нулевая: когда все уже здесь, но обедать не звали. Как подъязвил один корнет – «занудный миг аперитива». Не мудача лукаво обозначим сие «между прошлым и будущим» – экспозицией драмы «Полгода с катушкой»: драмы полной соцреалистического пафоса и махровой розановской склочности…
Да-да, дядя Вася-издёвщик не зря приплетён. Ведь офрагменчена не реже, чем в его «Уединённом», меж копирайтами зияет предыстория декабрьской диверсии (история – сразу же после). На кону шесть катёнко-катушечных вешечек [2]:
- смотрины колодинских котиков;
- доставка катёнка с катушкой в генштаб. Катушку катим лишь тогда, когда котёнок – через «а». А иначе – котеет котушка;
- водворение катушки – установка во дворе;
- превращение животного в тотем: катёнок катаный;
- назначение катёнка шерстяным дневальным Свастиком;
- рождение идеи катушки как центральной детали аксона с неизвестным доселе названием.
Со дня рождения идеи можно вить историю любой манифестации. А без идеи – чем гордиться? Изощрённой событийностью? Херня. Лишь философичное жало делает визг содержательным. Крик идеи – миг зачатия аксона в черепушке демиурга, коим, несомненно, является каждый прозревший. Инсайт-дзюцу эдакое. Типа – прошла, пробила, проросла. Но цвести ей пришлось в голове коллективного субчика, торопиться ой как не привыкшего. Атавистически байбаческий зевок [3] отцов агентства в берсерков тризм ещё не пережат. Как в пассаже а ля Маяковский: «Стих не про лень, а про ленцо. Ленцо хлещите холодцом».
Первой такой пощёчиной этапу сухостоя (весьма недолгой, кстати, холостой потенции агентства) стала мелькнувшая как комментарий к разбору новосибирских монстраций бредня о карнавальном уличном катании какой-нибудь катушки. «Не воробьи, пять букв» текли при восхождении по улице Юннатов в том же мае. Жара жарой: не мысли, а барханы.
Был диалог как диалог – ворчливая деменция: реанимировать не смог, но маю квинтэссенцию:
DG2: – Транзитное брожение не трать на болтовню! Мозгуй центральный прибамбас. Чтоб не наскучило камрадам канать за ним по Быдлограду. Вот что бы мы сейчас толкали, словно какашку скарабей?
Сергей Разницын: – Катушку связи.
Сказал и до осени канул в тайгу.
Но вот недельки через две с подачи Браги к прото-затее приковались аргонавты: недостающий третий компонент [4]. Пришить к блинам их предложил наш неуёмный математик. Кого? Ну, конечно же – верных камрадок, прожжённых и стреляных Пуль. Так за полуденным пивком сошлись в колонну элементы: кругляш и дамский экипаж, и генералов вереница [5]. Катушка воодушевилась: душа катушки – две «катюшки». Святую Троицу зачав, набрякло пузо ежедневья. Тупая цель засмартовалась. Оратор вытер пот со лба. Мы аплодировали лёжа: Танкист, Сатанка, DG2. И Свастик лапоплёскал тоже.
Случилось то, как утверждается в отчёте, 15 или 16 июня.
SMART-цели – правильно сформированные, умные цели. По сути, наша цель засмартовалась лишь по первой литере управленческой аббревиатуры – оконкретившись (Specific). Измеримой (Measurable), достижимой (Attainable), актуальной (Relevant) и срочной (Time-bound) она сделается много позже. Таким образом, зазор между SMART-целью и целью заSMARTованной примерно тот же, что меж патентованным блатным и сявкой приблатнённой.
Сей брагин полуумный впрыск, как и любое прожектёрство, мог дальше абортария не рюхнуться…, но основной конфликтный факт собой настропалил: так капля воды мутит бочку абсента. Стяжав тем самым экстерьер события исходного. И потому ту на солнце припухшую, «Жигулёвским» пропахшую эврику, не к завязке аксона приштопаем, но – зафиналим ей, палочкой вредной, его экспозицию. Ведь чисто композиционно разницы меж нами и нудистом Архимедом никакой: хоть он об открытии голый по окрестностям бегал-орал, а мы лишь уютно в тиши похмелялись…
Здесь самое время задать дефиницию диалектически спорным сегментам драматургической композиции, не поддающимся привычному разводу «на глазок» – с коего мы профанически начали.
Пролог – вступительная часть произведения, предваряющая общий смысл, фабульно-сюжетную основу или основные мотивы произведения, или же кратко излагающая события, предшествующие главному содержанию.
Экспозиция – изображение расстановки персонажей и обстоятельств, непосредственно предваряющей развёртывание фабульного действия. Следственно, её функции: определить место и время описываемых событий, представить действующих лиц и показать обстоятельства, которые явятся предпосылками конфликта.
То есть по сумме лишь из двух идейных подоплёк и состоит экспозиция «Полугода с катушкой». Тандем интерактивных актов: выдвижение со смартованием. А всё что до этого было – пролог.
Таким образом, прокрустово включение всей предыстории в экспозицию оказалось неправомерным. «И удивляться, здесь, право, товарищи, нечему»[6]. Рабочая гипотеза была уж слишком шариковской. Навроде «Взять всё да и поделить!» Менталитет позорно груб – распёрло допуск как тулуп: навскидку царь мочил ворон, его – в упор кончали… Сегодня мы, натыкавшись до слёз, кремируем быдлячий метод тыка.
Возрадуемся ж, хамы-драмоделы: пролог и экспозиция «разлиты» по кондициям. Кавычки здесь к тому, что элементы оные действительно друг в друга чаще как бухло «перетекают», чем аки блошки «перескакивают» вдруг. Проблема прыти перещёлкивания таится в дебрях темперамента: и автора, и зрителя, сословия и нации. Кто каким местом гравитацию чует. У латышей, по заявлению Задорнова, балдоха из-за гор не всходит, а выпрыгивает! Но с этникой и классовыми тёрками нам чепушиться явно не сезон…
Тем более, осталось только третью стадию обмыть. Что есть завязка? Пик, с которого пикирует корпускула сюжета: обнаружение коллизии, залупина конфликта, второе (основное) событие в пьесе, меняющее жизнь персонажей, неизменно ведущее впоследствии к точке напряжения. Рычаг лавины: мальчик-с-пальчик, обронивший леденец.
Ведь если даже «засмартованная» цель развращена жеманством экспозиции, то уже следующий казус, ноздреватый куда большей обречённостью – находку Танкистом в кювете катушечных макроблинов,– разумней отнести к завязке полугодовой маеты, увенчавшейся солнцеворотной процессией. В западном литературоведении есть понятие «триггер» – спусковой крючок романа. Он – чёткий миг начала действия, разящий сразу после экспозиции, ведь после его буйной детонации банальный быт героев залипает в невозможность. Доставка блинов – это именно то. А их материализация на травке у обочины – что как не звонкий клаксон эпизода, завершённого их триумфальной разгрузкой?
Кстати, один из кондовых ответов на блеснувшую во введении буридановщину Васнецова: все элементы экспозиции – это «драгунки» на стенах, снайпердящие в нужный заказчику миг. Из самых явных «антонпалычевых ружей» – три предостережения на камне. А наблюдаемая сцена дум распутных есть слепок экспозиции былины. Кого мы видим здесь? Витязя на жеребце. Где? В чистом поле. Когда? В грязных сумерках. Предпосылки конфликта изложены в бескомпромиссно жестоком меню. А всё это вкупе и есть определяющая экспозицию расстановка персонажей и обстоятельств непосредственно перед развёртыванием фабульного действия.
Завязка каждой из историй равнозначна вынесению вердикта – налево пойдёшь, направо пойдёшь, прямо пойдёшь. С этого хода однозначно стартует тот или иной вариант перипетийности. То бишь через миг мы уже лицезреем героя на избранной стёжке-дорожке. Причём в дальнейшем велено утаивать, в какую-таки сторону он дышло повернул: пусть экспозиционное «ружьё», копя интригу, пальнёт, как и положено – в финале.
Итак, расслоим планиметрию смысла: экспозиция – на полотне; завязка – за ним; а пролог – всё, что перед. Или в династическом ракурсе: пролог – папа (о коем обычно случайные сучки умалчивают); экспозиция – мать (утроба действия), варианты развития – детки.
Событийный ряд на производстве
Тут, вероятно, стоит чуть подробнее развить про драматизм на производстве: чтоб не прослыть пижоном, тщащимся гандон на глобус натянуть. Завхозы думают сурово: мол, постановка – постановкой, а подготовка – подготовкой. Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево! К чему вся эта буффонация бухгалтерской отчётности?! Позёрский жест? Имажинистский закидон? Но нет: ведь троп «Весь мир театр, а люди в нём актёры» для нас давно не красное словцо, но лишь тупая констатация вселенской станиславщины.
Известно, что основными видами человеческой деятельности являются игра, общение, учение и труд. И эффективность художественной организации содержания любого из них по методу театрализации доказана прорвой примеров. Мы тут не Антарктику пашем.
«Двойственность функции театрализации, синтезирующей реальную и художественную деятельность, обусловлена потребностью людей в особые моменты жизни осмыслить необыденное значение того или иного события, выразить и закрепить чувства по отношению к нему стремлением к духовному общению, к массовому творческому самовыражению». [7] В деятельности КА «Нормальные Люди» театрализация и карнавализация [8] обыденности сплюсовались в неписаную методологическую доминанту.
Как и в классическом спектакле, в событийном ряде любого процесса есть обязательных пять событий:
- исходное (экспозиция), в коем ещё непонятно, в каком направлении будет разворачиваться действие. И будет ли? Как уже говорилось, вопрос пределов экспозиции, за которыми стартует производственный процесс, нами решён как вывод о достаточной конкретизации идеи. Мы в предыдущей главке кое-как подобный вывод сделали. После этой критической точки проект либо вступит в активную фазу, либо, не выйдя из застольного периода, увянет. И фактически бесследно: без вещественных улик.
- основное, в котором начнёт зарождаться конфликт между героями (завязка). В отчёте «Полгода с катушкой» таким событием стал первый многолюдный оргнапряг – доставка в штаб катушечной основы. Как говорится, теперь – хэй сотрёшь: кажный день об неё спотыкайся.
- центральное (кульминация действия) – перелом в вялотекучести собрания катушки. Когда сквозное «быть или не быть» кардинально склоняется в сторону «быть». Но, несмотря на корень признака, стоит событие совсем не посерёдке.
- финальное (развязка), где конфликт разрешается – это собственно та вожделенная акция, всё к которой сосалось и жалось – триумфальный подтанковый марш.
- главное – оно происходит в душе зрителя как вывод (прочитанная и воспринятая идея), к которому жаждал привести режиссёр. В полном же производственном цикле проекта – это регистрация отзывов и раздолье отчётов. По сути – этап осмысления.
Пролог в этой схеме, в силу матриархальности классической драматургии, отсутствует. Он событийному ходу – как брежневская побрякушка. Или – пропавший без вести герой для дочерей «врага народа». От копуляции все трутни труповеют.
Многодетность пролога
Ну, таки вот, всё, что накапало до экспозиции, несомненно выступает в качестве добротного как утренний стояк пролога саги-басенки о том, как тужился и пыжился перформанс «Скарабей на связи». Но тот же жизненный кусок предвосхищает бучу съёмок 22-23 июня [9] в генштабовском дворике короткометражки «Спички свастикам – не шах». А значит, мы скрестили струи с парафилией [10] многодетного пролога. Это выглядит так, если б на факультете искусств одно и то же «исходя» подкинули киношникам с эстрадниками. В итоге кафедра РЭиТП выдаёт на ура аксон «Скарабей на связи», а кинорежиссура – «Спички свастикам – не шах». То, что фильм, не дай Босх, никогда не доснимется, не лишает его предыстории.
К тому же кой-какой видос в копилку лёг – на край клипец иль репортаж нарезать можно. Композиторы есть, монтажёры сбегутся. В этом русле этап реализации можно считать завершённым. На носу постпродакшн. Вибрируйте, сэры!
Но серпантин фантазии не сбавил обороты: гормоном перфекционизма штормануло торопыг – мгновенцев, мигунов, моменталистов... Неудовлетворённые дриснёй импровизации, Карим и DG2 к рассвету 25-го июня за шесть часов соорудили первый в анналах сообщества киносценарий [11]. Подтянув на виточек местечковый артхаус к классическому производству.
На сём витке мы регистрируем второе расслоение проложности:
- пролог истории клипа «Спички свастикам – не шах», снятого по скудной фабуле без сценария, этюдно – со спонтанным полилогом и движением, съёмки которого уже закончены и ждут своего монтажёра.
- пролог истории фильма «Спички свастикам – не шах», сценарий к коему написан, реквизит почти подбит, исполнители назначены, а съёмок ещё не было: отснятое с коленки же – лишь некая видеорегистрация задумки, тычок режиссёрского щупа.
Итак, надыбалось уже три вида артефакции от одного спермоотвода: аксон, клип, фильм. Ещё по щучьему велению возможны: скульптура, комикс, мультик, опера… А стало быть, это событие, «Доставка кота и катушки» – по всем меркам бифуркационное. И мы полномочны закрепить за прологом звание «флюгера жизни» – с нестабильною «розой ветров». Всё как у ветреной Мэри – куда подует, таков и жанр, с какою силой – такова и степень завершённости.
Так что – катёнок Свастик и катушка Зульфия [12]. Свастические ипостаси одинаковы для фильма и аксона. Одомашненная заодно с мини-хищником мини-катушка – центральная декорация фильма, в перформансе форцала сателлитом катушки большой. Пятеро из восьмерых кинопроберов – организаторы и герои аксона. «Сели на пробку» и сняли кино, встали – и вышли на шествие.
Да, Бог-Отец – всегда един, но богородиц – биллионы. Поэтому и в экспозиции съёмок исходное чрево-событие сменилось на выдвижение идеи спонтанного фильма. То есть искомо-триединое начало отчёта «Спички свастикам – не шах» = мультивекторный пролог + идея съёмок + завязка импровиза.
В первом из семи повествовательных параграфов приводится расширенная мульками и прибаутками та самая предыстория нескольких замыслов: собственно, многодетный пролог. В остальных – эксплицитный отчёт о двухдневных эпических съёмках.
Катёнок и катушка
В полдень 20 мая генштаб, свернув траур по сгинувшему на Крещение Верховному байбаку Корсику, клюнул на направление биржи: в киоске Колодиных на Ипподроме окотилась их штатная дератизатушка. Самоуполномоченные DG2 и Сергей Разницын, нацепив кружева и монокли, цугом прогарцевали к шинку инспектировать выводок. Все шестеро с похмельных глаз казались унисексами. И тётя Зоя, дрянь барыжная, в лекарстве отказала. Поскольку ж пол дневального заказан был мужской, решающий кастинг отложили до завтра.
21 мая стремительный пепельный кото-бычок [13] сам навстречу комиссии выбежал: как постовой с рожденья граф на службу вымя променяв, покинул дойные пенаты. На обратном пути возле дачной подстанции дон Разницын цинично совратил пасущуюся мирно средь пыреев-чабрецов мини-катушку (d = 1 м). Так устранилась «при дворе» нехватка круглого стола для заседаний. А хули ж нет? – артурство нам, хулиганью, по статусу пригоже. Попинывая дощатое чудо связи от «Багульника» [14] до штаба Валерьич зычно заклинал: «Вот бы кого-нибудь к ней! Вот бы всех-нибудь к ней! Пришпандорить! Пришмендеферить!» DG2 нёс пушистую кандидатуру. Кот, катушка и пара нормальных...
Катушка, установленная на бок (алчущих проделать сие упреждает трафаретный фразеологизм «не класть плашмя»), заступила на почётный пост во дворике генштаба в ранге совещательно-трапезной плоскости. Афоризмы (ещё был: «катать по стрелке») в тот же день исчезли под клеёнкой.
Как имяславием навеяно [15], неделю испытательного срока (сколько Творец вольер нам городил), тотемический субъект ассимилируется, приучаясь к горшку и кормушке, затем – превращается в символ. В День Пограничных Состояний [16] кандидат прошёл инициацию с присвоением оному нескольких функциональных регалий и одного абсолютного имени – Свастик.
Неделя для верификации имён – срок адекватный: не то сперва ведь по запаре чуть достойного шпанца Хачиком не окрестили. Вот так по сорок раз на дню аукали бы: «Хачик! Хачик!! Кыс-кыс-кыс!!!» А у соседей гастарбайтеры шабашат…
Идея съёмок
После сплава на вахту бесценного табуларасовца Разницына ночная жизнь в штабу порядком приутихла: изредка пасли рассветы лишь Танкист и Брага. Все остальные красовались чисто днём: как буржуазная шалунья из картины Бунюэля. Беспробудно авангарды и абсурды гнуть уже не удавалось – ежедневные набеги беспартийных гедонистов сводили весь нетрезвый креатив к хохмачеству и скотским анекдотам. Но свято кресло пусто не бывает: командный пункт немыслим без офицерья ни днём, ни ночью… К концу первой декады июня по забытым санта-барбарным причинам к нам недельки на три приматрасился ещё один речитативер из TABULA RASA [17] – Дима Карим. Как рычал Верещагин с баркаса: – Подивитесь на сей экземпляр: удаль!.. дикция!.. выправка!.. шарм!.. поворот подбородка! Не человек, а – подпоручик! Только гранаты у него не той системы…
И правда, сперва свежий кадр был вовсе несвеж: зациклен на фатальной несрастухе, скучен, вял и апатичен. Но канючить и кислячить средь Нормальных – тон дурной. На судьбу нужно срать, а не сетовать. Занимаешь тюфяк, так долби себе нишу. Примерно так Димон и поступил, принюхавшись, а вскоре и проникшись угаром весёлой науки, всё более окутывавшей наше злоемудрие [18].
Одной из максим, зафрахтованных агентством в тот период, стала сентенция гравёра-зоофила Гилла: «Художник – не особая разновидность человека, но каждый человек – особая разновидность художника». То бишь вычёсывать таланты по училищам и клубам нам, осушителям болот, совсем не по нутру. Человечней помочь тем, кто рядом, вернуться в исходное качество. И неважно потом, развели на «слабо» или вбили «Ударом Нагваля». Нормализация требует жертв. Ведь может статься творческость – это и есть тот мещанский потерянный рай? Когда обыватель, отбросив туфту личной жизни, открывает в себе демиурга…
Дней через пять после вселения Карима Брага-джан, катая по столу козявку, со свойственным ему систематизмом предложил поточный метод приобщения к искусству праздных посетителей. В его парадигме культуртрегерский трёп без палева армировался мануализацией – умением думать руками. Предполагалось в идеале обязать любого гостя как бы в антракте между пяточкой и рюмочкой лепить из пластилина близких психике големов. Затем под патронажем мульт-инструктора поставить вольный драматический этюд, покадрово фиксируя позиции на плёнку. Диалоги и ремарки подшивать в амбарный том: озвучка – дело пятое.
А следующий, кем бы ни хилял он и когда бы и надолго ль ни приклеился, подхватывает хвостик эстафеты: как в некоем мультяшном буриме. Фигурки множатся и в ящиках томятся. Тасуются авторы, жанры и стили. Возможна субституция поделочного нала: говно и ветки, плесень, пенопласт... В общем, как завещал Гераклит «Всё течёт и ничто не буксует на месте». Всё – кроме, собственно, места. Ландшафт для вестернов и триллеров, трагикомедий, мылодрам или хентая должен быть лапидарно константен – клеёнка [19] стола из-под швейной машинки, в котором вся нежить хранится и копится.
Вот так в один шальной присест «расцвёл» конвейер видеопродукции. Потёрли латекс локотком, и стала скатерть Голливудом. Осталось тиснуть на складах буржуйских с пудик пластилина: соплей на хомановский [20] мир, увы, не напасёшься [21]. И посадить на цепь застольный фотик (смартфонов ещё даже у мажоров не водилось).
Карим отреагировал мгновенно: к вечеру того же дня компактный фотоаппарат с бонусом видеосъёмки уже вялился в швейной столешнице, смиренно спя в режиме ожидания лепного матерьяльца.
Брезгливый к липкостям хэндмейда DG2, прознав о киношных потенциях мыльницы, тут же начал гундеть, что живая натура завсегда убедительней. И поэтому надо аллюром снимать. Что? Плевать. Чей сценарий? Какая, к червям, сценаристика?! Умных целей панк-рок не приемлет! Даёшь безумную бесцельность, ажиотаж и выпендрёж! И богатырских ребусов под корку не крошить – про буквы временно забудем. Quo vadis? Мимо всех дорог – сплошное анти-дао! Для интуита любое распутье – энэлпишная вязкая ложь. Как обобщил товарищ Вовк: «Как только возникает дилемма и выбор, это значит что-то сильно не то в твоей жизни». А в нашей пока что всё именно – ТО (творческое объединение). Созываем хурал и кагалим до изнеможения. Где? Когда? Ну, конечно же, здесь и сейчас!
Завязка импровиза
Итак, в третьей декаде июня «Нормальные Люди» пробуют себя на ниве кинокулинарии. Съёмки стартовали с полпинка, в пробеле между первой и пятнадцатой. И длились день да половинку: двадцать второго с двадцать третьим.
Название фильма срослось по-чукотски: смолили-квасили-потели, играли в шахматишки и игрались с шерстяным дневальным Свастиком, который как пластун-язычник съёму часовых обучен с предыдущей инкарнации. Упрёт ладью или коня и спрячется в окопе. Хвостом подвинет короля поближе к мату. А фееричнее всего, конечно, плюхнуться всей тушей в миттельшпиль. Куда он сейчас и нацеливался. Из колунов струился PENNYWISE. Гроссмейстеры ушли в себя и там лохушески зависли. Пора, мой серенький, пора… Бей чёрных, бей до белизны, а белых бей, пока не почернеют. Одна прямой наводкой миротворческая хрясть,– и расовые бойни укротятся.
Но тут коварная Сатанка помаракасила КЦ. Котяра сбрызнул… смрадно как-то так таксидермично отупев, опал с забора. После серии опытов установили, что мохнатый махновец, коль ему меж ушей даже с малых высот уронить коробушку, цепенеет стабильно и сразу. То же самое при бесконтактной, но интенсивной перкуссии. Спичечный треск вызывает магический ступор. Таким макаром обнажилась ахиллесова пята и арсенал нейтрализации Свастюхи. Спички как репеллент против шахматных краж. Трещотка духов. Колотушка – тук-тук-тук! В итоге нате – "Спички свастикам – не шах"… А пат! Но пат – трансперсональный.
Поскольку на других хвостатых сей эффект не подтвердился, родился тезис о негроидном метампсихозе приёмыша. Взыграла, мол, кармическая память о сакральных маракасах. Пока шаман в камлании шейкует, согражданам к лицу окаменеть. А что? Вот, к примеру, сынок европейской йогини Элизабет Хейч объяснял свою врождённую ритмичность и ужимистость ничем иным как обиходом прошлой жизни на черножопых замбезийских берегах. «А может тот облезлый кот был раньше негодяем? А этот милый человек был раньше добрым псом?»
Бесконечный шатар
Фабула фильма сварганилась в первую очередь под камертон бесконечного спора меж Танкистом и Брагой о бесконечном шатаре. Распалившая диспут легенда повествует о пастухе, постучавшемся в юрту к двоим увлечённым игрой мастерам. Обогревшись, поев, подремав, но так и не дождавшись эндшпиля, чабан вернулся к разбежавшимся баранам. В напрасных поисках отары парень выбрел на село, в котором выяснилось, что плутал он не в пространстве, а во времени. Сто лет прошло с тех пор, как сел за той доской понаблюдать.
Шатар – бурятская версия шахмат с ущемлённой потенцией: пешка ходит завсегда на одну клетку, слон – по диагонали на одну через соседнюю, а ферзь ладьёю как обычно, но по-слонячьи только на ближайшую одну. Кроме того, в нём нету рокировок. И вот из этого эрзаца Колян пытался выдуть бесконечность: типа, число комбинаций в настольной баталии исчислению не поддаётся.
Брага апеллировал к тому, что на поле с неизменным количеством клеток, с определённой походкой фигур, и при стремлении хотя бы одного соперника к победе, вариантов развития наколупается омерзительнейше много, но всё равно оно будет числом – определённым и конечным. Примером попытки такой калькуляции служит Число Шеннона – оценочное минимальное количество неповторяющихся шахматных партий, спроворенное в 1950 году отцом теории информации Клодом Шенноном. Это приблизительно 10 в 120-й степени. Для сравнения – количество атомов в наблюдаемой Вселенной составляет по разным оценкам от 4×10 в 79-й степени до 10 в 81-й степени, то есть в 10 в 40-й степени раз меньше числа Шеннона.
Танкист такую логику фаллически отверг. Угы, бля! Мы свою инфинити бурятскую за вшивый чирик (даже в сто двадцатой степени…) уж точно не отпустим! А особенно всяким лощёным пиндосам!
Герои и исполнители
Собственно, трансценденция шахматистов из юрты и определила стервозную атемпоральность «не шаха». Когда «здесь и сейчас» гуттаперчево рядится в «никогда и нигде». В месте, которого нет, во времени, кое не время, играют в игры игруны… но кто такие? Вряд ли обычные Васи и Дуси. Скорее уж – «красные солнышки»: великие князья, предсовнаркомы, короли… Людовики [22] «режутся» – люди синеют. Как в Красном доме Града Обречённого. Сатрапы вечности, клепать мои копыта!
Диагноз спичечно-свастичных игроков: не люди, а – «людовики». Канкан словес сдвигает пониманье в дурь монаршью… Но всё-таки тут фишка не в коронах: хил размах. Тесна Иисусу шапка Мономаха. Да и к чему так много царственных особ за малым столиком? Делить планету? Нахрена её делить?! По форсу наши воротилы всё же ближе к сатурническим отродьям, только вот – со штрафного Олимпа. И кровно меж собой никак не связаны. Такие, как у Хлебникова – боги вдоль дороги. К примеру, в его лучезарном «Зангези» отжигает капелла с участием Велеса, Ункулункулу, Эрота и прочих: «Мара-рома, Биба-буль! Укс, кукс, эль!…»
Утверждённая выше конъюнктура безвременья [23] побудила свести их в отряд несусветных существ, в чью епархию входит управление хроносом. Так за столом нарисовались дух случайности, фея безвременья (неявная хозяйка закутка), демон-похититель времени и богиня связи. В карнавальных по случаю шкурах – с чердачной каптёрки. И в таких же халявных телах.
Подготовка к съёмкам выглядела так: за два часа подзарядили алексеевскую камеру, поднарядили и подзарядили исполнителей. И – сразу без дублей на «Чёрного Оскара» (полагаю, так можно офенить любую нуар-номинацию).
Костюмировали с разной степенью дотошности. Воплотившего Случайность каверзного Джокера [24] (лихого пасынка Тихе в обличье воина удачи), прикинули в джокерами припогоненную бабушкину душегрейку [25], бледную выю украсили бусы из счётных костяшек, темя – газетный картуз, вдоль позвоночника свесился доисторический галстук. Похититель времён обернулся блатюком в карем плащике, чёрных резиновых тапочках и белом кепи. Безвременье стало полноватой хипушкой с прищепками по периметру черепа. Связь – молоденькой сварщицей в красных очках. Лишь Свастик, печать сердца Будды, оставил себя при себе.
В романе Иэна Бэнкса «Шаги по стеклу» для особо провинившихся бойцов противоборствующих стран предназначалась общая гнилая гауптвахта – навроде той, что у Светланы Басковой в «Зелёном слонике». Но не подвал, а замок, в коем узники безвременно стареют, состязаясь в навязанные трибуналом невероятные игры (о правилах коих тоже нужно дотумкаться) до тех пор, пока не смогут разгадать коан амнистии: «Что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект?» И каждый раз, когда им удаётся завершить очередную шизную забаву, им позволяют выдвинуть одно предположение. А вместо «неуда» – ещё одна настолка… Наиболее созвучна нашему сюжету первая из их головоломок – одномерные шахматы. За ней понеслось бесконечное го. Остальные, в рот коня, были не менее мудацкими!
Себя людовики наказанными вовсе не считают. Им в лагерях болтаться не впервой. Они, конечно, в ахуе, что вместе краковячат, но от взаимобедствия не мажутся. Отнюдь. Вовсю стараются нащупать тайный модус операнди. Выпад за выпадом комкуется критическая масса кульминации – с предельной экзальтацией и пристальной ленцой. Привычная реакция на сказочный зиндан – «Какая пакость нас околдовала?», не помешает им влачить нечаянный досуг с блокбастерной отвязностью. А чары сами отпадут, когда начнётся дискотека… Свистопляска и – полный отпад. Беззаботность, совмещённая с тотальной концентрацией – это ли не парадокс небожителей?
Но мы не исключаем и ту мазу, что они всего лишь полоумные кривляки, примерившие на себя хламиды вечности. А что из этого получится, решит сама божественная зыбь. На то и стихийность фрактальных узлов. Туда и ползём без оглядки.
Фрактал – это множество, обладающее свойством самоподобия (объект, в точности или приближённо совпадающий с частью себя самого, то есть целое, имеющее ту же форму, что и одна или более частей). В продукте актуального искусства любая сцена до какой-то степени обязана фракталиться, то есть повторять в себе структуру сборного объекта – от завязки с развитием действия через кульминэйшн к развязке. Не теряя при этом элемента случайности. Примером стохастического (случайного) фрактала является траектория броуновского движения, чрезвычайно схожая с кошмарною вознёй наших людовиков.
Самоподобные фигуры, повторяющиеся конечное число раз, называются предфракталами – их применение поможет нам финализировать картину. К ним можно отнести, к примеру, «чеховские ружья», раскинувшие мостик между экспозицией и финалом, как обособленными краевыми надстройками базисного действия: в них выражается специфика начала и конца. Или точнее, предначала и постконца: если вслед за Аристотелем считать завязку началом, а развязку – концом действия, то подобная терминология вполне закономерна. Аутентичность режиссёрского решения – продукт фрактальных синтезов случайного с конечным: купажа предфрактала «вход-выход» с казуальным фракталом основы…
В стохастическую тогу режиссёра-оператора закутался единственный из нас, имевший опыт видеочудачеств – Дмитрий Викторович Алексеев (Карим). Все остальные были приняты в актёры дель арте – la commedia all’improvviso [26].
В ролях солярных засветились:
Людовики:
1) Александр Фёдорович Брагин (Брага) – вульгарный офицер Джонатан Хер (возможно – белый), дух случайности;
2) Наталья Юрьевна Морокова (Сатанка) – цветочница-хипушка (барыга-одуван), преобразившаяся смертью в Мару Климакс (Мурку), фея безвременья;
3) DG2 (Онже Волк) – уголовный Сэм Цифер, демон-похититель времени;
4) Юлия Геннадьевна Бузина (Юля Пуля) – Сварщица, богиня связи.
А также:
Камео – кот Свастик.
И беспричинные безликие статисты – Танкист (завесил физию футболкой) и Костя Берс (за кадром гомозил).
Случайных жертв за неимением спасалки оставили за бортом бытия.
Сюжет и съёмки
Действо затеялось и развернулось вокруг круглого стола (малой катушки): за ним паслись и шахматели с пересадкой, к нему из разности стекались и на нём же разложив, распяли в развязке цветочницу.
Пересаживаться приходилось из-за буквальности переноса правил пинг-понговой пульки, когда не меньше трёх участников кружат по часовой, отбивая по очереди целлулоид – на пульку шахматную. Децл позже додумались, без отрыва задов доску нежненько так на вису проворачивать. Получалось чинно – но не зрелищно. А потому от рацио решили отказаться: беготня – кучерявше бегонии.
Поздней проклюнулся резон, альтернативный суете – что в прародительницу шахмат – чатурангу отлично можно шпилить вчетвером. В этом случае на клетках симметрично размещались четыре расовых комплекта, состоявших из короля, слона, коня, ладьи и четырёх пешек. Белые, жёлтые, красные, чёрные: bellum omnium contra omnes [27]. Бросок зарика [28] вменял, какой фигурой чатурангер должен делать следующий ход, а за каждую съеденную выручали определённое количество долей от ставки. Но позабыли мы тогда про бесферзёвую войнушку… Хотя, конечно, зря: её коленчатый узор – хальная наша титульная свастика. Для режиссуры – не деталь, а гвоздик чековый: светило в небе – светит на столе. Лишь успевай коллизии нанизывать.
Сперва, чтобы наран не прозевать, заплёнили прибытие. Людовики являлись на «брэйн-ринг» из соответствующих роли телепортов: с неба по лестнице, из-за забора, из огородика, из пердолёта. Но как-то так легко они – как сопли возникали…, что путь постановили удлинить. На этот раз – однотоннельным дефиле в продоле между домом и поленницей. Как будто всё-таки канал в сплошное «никуда» ведёт один, но дверь вовне глюкуется по-разному. А на десерт синьор Каримба настоял, чтоб пересняли всё наеборот – от финиша все пятятся к истоку. На экране мы, конечно же, покажем реверс съёмки – осуществив ненатуральность приближения.
Во всём этом мерещилась густая интересина... Густая как спущёнка летних сумерек.
Представившись, людовик должен обналичить свой характер – фифу шкуры. Кем поведёшь себя на вписке – тем на кичман и впишешься. Блатной, хипушка, монархист… Скопились трое, понозили, поманерничали, спелись, теперь вот – жгут, теребят, мечут, дальше что? Четвёртая приносит шахматишки. Стартует гелиометрический сеанс.
Людовики, конечно, понимают: за забором – внешний мир, во дворике – божественная кухня. Играть, шутить, разыгрывать, чудить и колдовать им не в первой. Они же боги! Или всё-таки не очень? Ну, в смысле, тут им как-то не вполне. Всему виною – относительность Всего. Но чем-то их сюда ведь притянуло, относительных. Неужто для того, чтобы развеять релятивность? А может – распетрошить фатализм? Гармонию сгармошить? Небо слить? В чём, Господи, подвошек твой!? Подспудочек?! Сурдинка?!?
У каждого людовика свой стиль: Джо Хер – абсурдные ходы, хипушке – лебезить и торговаться, Сэм Цифер – передёргивает, солнышко – блестит. А Сварщице приходится все эти сатурналии разруливать. Такая функция – линейкой по ногтям. Но целиком игра ей не подвластна. Тем более она и не одна: пока под шахом ёрзает один, оставшиеся юзают подстолье – там процветают камень-ножницы-бумага, очко, бирюльки, цветик-семицветик, буриме…
В процессе игрищ, затеваемых компанией, фигура за фигурой, с каждой взяткой из-за ограды исчезают чьи-то жизни: прохожих, проездных, пролётных. Ибо каждая пешка и ход требуют одушевления. До этого может быть тлел себе homoбез судьбы и без миссии, но вот свернул не в тот рукав – и в пульку запопал: чужую, но божественно-почётную. Чин дали, фигурой назначили. И – съели (точнее – заклали), а если и выживешь, тупо – в коробку со всеми спихнут. Так тэнгри с тобой, рыловек, забавляются, в геройскую муть окуная. Ведь Лила[29] льётся словно Ганг через кальяны. Пока гангреной не покрылся макинтош, сигай на дно с корней священного баньяна – в обитель Шивы без билета попадёшь…
У шулеров земных разводок – море, у небесных – Абсолют.
Сакранцы [30] удочки за тын,
Сухими ливнями роняют:
Ватагу душ валя под стол,
Корчагу свежих высевают
На чёрно-белый полигон…
Вой лок [31] над полем завихряет
Сансары мерзкий бумеранг,
Но чатуранга не устанет
Фаршировать лохами Ганг
В кульминации на доску как иштаров пёс Пиздец из-за забора бомбой шмякается Свастик, прекращая остервенело-тягомотный геноцид. Кто распандорил инфернальный чемоданчик? Краснее кнопки в междумирье не сыскать… Все игроки, кроме Цветочницы, в оцепенении лупятся на внеплановый Апокалипсис. Хипушка ж маракасом спичечным сгоняет Зверя Откровения с клетчатки. Ну и, конечно… выгорает изнутри, оставив лишь кесарем пёрнутую куклячью полую форму – Мару Климакс. Сэм Цифер и Джо Хер, пока она корчится, шустро мебельным степлером распинают её на столе.
В развязке втроём отпевают останки, играя на трупе цветочницы в оккультного дурачка. Вся бита бой за боем исчезает в животе. Людовики ныряют в чрево Мары, выбывая. Перевернув последний бой последним боем Сварщица заваривает шов, скрываясь в брюхе вслед за «электродом», как под застёжкой спального мешка. С последней искрой оболочка безвременья стремительнейше набухает. Мара мира, раздувшись до неба, взрывается.
В адорай отлетает финальная песня.
Консервация
Как уже упоминалось, волхвовали без сценария, в надежде на тупое волшебство импровизации. «В то лето людишки уходили с ума» [32]. Было радостно, весело, жарко и пьяно, разлагали гостей, лупцевали соседей, вовсю стараясь в роли быть, а не казаться..., но ощущался дефицит актёрской грации и муторная каша бестекстовья. Хоть и плели спонтанный миф колечко за колечком, кольчужной цельности достичь не удалось. Да и отсняли лишь приходы, дебютацию Игры и поминалово Цветочницы-хипушки. Сцену со Свастиком, рушащим клеточный мир [33], так и не запечатлели.
При этом крепло послевкусие, что не снимали мы вот только что оккультную чернуху, а просто в Никогда без спросу всем отрядом попаслись… Разведка боем выявила необходимость тщательной разметки диалогов, мимики, манер, технических приёмов и т. д. 24-го Карим и DG2 ещё разок окинув кинопробы, решили больше никому их не показывать. А после, укусив хурмы, сваяли за ночь демонический сценарий, к обеду размножили и… в ожидании гикнутого постановщика,– законсервировали сей проект. Как и завещано вождём – на трёх носителях.
Прости их, Вовочка, [34] спаси и сохрани…
___________________________
13 июля 2018, Тубсан
генштаб КА «Нормальные Люди»
Список лиц-сточников
1. DG2 (Онже Волк). Полгода с катушкой: Производственный отчёт, 2010.
2. Аристотель. Поэтика: Трактат по теории драмы, 335 г. до н. э.
3. Баскова С. Ю. Зелёный слоник: Фильм, 1999.
4. Бахметьев А. А., Кизяков Т. Б. Оч.умелые ручки: Учебное пособие, 1998.
5. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса, 1965.
6. Бичевская Ж. В. Звонарь: Песня, 1999.
7. Булгаков М. А. Белая гвардия: Роман, 1925.
8. Булгаков М. А. Собачье сердце: Повесть, 1925.
9. Бунюэль Л. Дневная красавица: Фильм, 1967.
10. Бэнкс И. Шаги по стеклу: Роман, 1985.
11. Васнецов В. М. Витязь на распутье: Картина, 1882.
12. Высоцкий В. С. Песня о переселении душ: Песня, 1969.
13. Гераклит Эфесский: всё наследие, 483 г. до н. э.
14. Гроф С. За пределами мозга: Монография, 1985.
15. Заболоцкий Н. А. Меркнут знаки Зодиака: Песня, 1929.
16. Задорнов М. Н. Большой концерт, 2005.
17. Елизаров М. Ю. Тюремная песня: Песня, 2011.
18. Кастанеда К. Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки, 1968.
19. Крылов К. Русская Идея: Всенародный культ Пиздеца: статья.
20. Лебедько В. Е. Медитации на Jockerе: Магический театр на подмостках жизни, 2003.
21. Лебедько В. Е. Хроники Российской Саньясы: из жизни российских мистиков 1960-х-1990-х, 1999.
22. Летов Е. Как в мясной избушке помирала душа: Песня.
23. Майринк Г. Действо сверчков: Рассказ, 1916.
24. Макиавелли Н. Государь: Политологический трактат, 1532.
25. Маккарти Ф. Эрик Гилл: Биография, 1989.
26. Маяковский В. В. Стих не про дрянь, а про дрянцо: Стихотворение, 1929.
27. Мотыль В. Я. Белое солнце пустыни: Фильм, 1970.
28. Ницше Ф. Весёлая наука: Философский трактат, 1882.
29. Ницше Ф. Злая мудрость: Изречения и афоризмы, 1885.
30. Поламишев А. М. Мастерство режиссёра: Действенный анализ пьесы, 1982.
31. Рам Цзы. Нет Пути или Хуй вам, духовно продвинутые!
32. Режиссура массового театрализованного действа: Словарь, 1999.
33. Розанов В. В. Уединённое: Философские записки, 1912.
34. Свифт Д. Путешествия в некоторые отдалённые страны мира в четырёх частях: сочинение Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей: Повести, 1727.
35. Сковородкин Г. Оппортунизм и байбачество – две портупеи мира: Эссе, 2009.
36. Татарский А. М. Падал прошлогодний снег: Мультфильм, 1983.
37. Трэверс П. Мэри Поппинс: Повесть, 1934.
38. Фадеев А. А. Молодая гвардия: Роман, 1946.
39. Фишев А. Н. (Угол) Посвящение для священного засранца: Песня, 1999.
40. Флоренский П. А. Об имени Божьем.
41. Хейч Э. Посвящение: Автобиографический роман.
42. Хлебников В. Зангези: Сверхповесть, 1922.
43. Чистяков Ф. В. Улица Ленина: Песня, 1991.
44. Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике, 1963.
Список иллюстраций
1. Свастик в расцвете сил – с. 5;
2. Обложка отчёта КА «Нормальные Люди» «Полгода с катушкой» – с. 5;
3. Обложка книги Поламишева «Мастерство режиссёра. Действенный анализ пьесы» – с. 6;
4. Обложка книги Розанова «Уединённое» – с. 7;
5. Волк, Изолента и Вирус во дворе генштаба 30 мая 2007 – с. 8;
6. Фото с одной из Новосибирских монстраций – с. 9;
7. Брага в роли Джо Хера – с. 9;
8. Схема 1 Тупая цель – с. 10;
9. Схема 2 Засмартованная цель – с. 10;
10. Вариант картины Васнецова «Витязь на распутье» – с. 12;
11. Круглый стол из мини-катушки – с. 16;
12. Карим – с. 18;
13. DG2 в роли Сэма Цифера – с. 19;
14. Сатанка в роли цветочницы-хипушки – с. 20;
15. Обложка книги Хейч «Посвящение» – с. 20;
16. Клод Шеннон и его электромеханическая мышь – с. 21;
17. Афиша представления по сверхповести Хлебникова «Зангези» – с. 22;
18. Юля Пуля в роли Сварщицы – с. 23;
19. Обложка романа Бэнкса «Шаги по стеклу» – с. 23;
20. Чатуранга расовой войны – с. 25;
21. Расстановка шахмат – с. 26;
22. Последняя спичка – с. 28;
23. В дурачка на Маре Климакс – с. 28.
Примечания
[1] Конечно, сам Макиавелли вполне мог позволить себе разлучить желток с белком и властвовать над ними в двух враждующих между собой полускорлупинах. Особенно, когда попав в опалу, политически бездельничал, слоняясь с книжкою под мышкой по мотелям. Но это вряд ли: был бы Свифтом – жил бы в Дублине…
[2] Назвать их вехами метла не повернётся.
[3] В перинатальный генштабу период развития нонконформизма на Тубсане процветала доктрина Радикального Байбачества (РБ) – уделантес, бульон, оппортунизм, отеть и отрицалово любой социальной активности, окромя оголтелого паразитизма. К сему комплексу треба добавить ещё лоботрясничество, шаромыжничество и немотивированную агрессию. Аморализм свирепствовал во сне и наяву. Проходящих мимо самок и представителей власти полагалось одаривать смрадными взглядами. При плотной концентрации в зимовочной норе котировалось весело пердеть, смердеть и жамкать, мусоля эсхатологические мульки и другие «окончательные истины». В общем, экзистенция по принципу: наедаем щеканцы и цитируем Рам Цзы. Или – чем шире наши морды, тем тесней наши ряды. Байбачество окрашивало психику в особые цвета. Оранжевой мечтой Вирусняка, к примеру, стал заброшенный где-то в тайге ещё при развале Союза мифический склад паркопана: найти, взломать, зарыться в шелест конволют и навсегда в себе зависнуть. Что он в 2008-м и провернул…
Разъевшийся котище Корсик был объявлен эталоном и кумиром – Верховным Байбаком, почти что богом. Верховным – ибо застолбил себе престол на шифоньере и, цементируя харизму, нырял с него каждую ночь на хари сопящих апостолов. Дабы не забывали, клопы, на ком вся империя зиждется! Под ним ходили – Вирус, Волк, Бич, Лама, Нагано, Жамсик, Гидроухо, Трэш и иные хронические либо залётные байбаки, изредка – байбачихи. Мохнатый гуру ускакал от нас в январскую пургу 2009-го. Идеология байбачества осталась. Но знамя больше некому волочь.
По отношению к назревающему коллективному субъекту с активной жизненной позицией (КА «Нормальные Люди») этот доисторический анабиоз (период байбачества, 2006-2009) можно по-грофовски квалифицировать как БПМ-1 или эмбриональную стадию «океанического экстаза»: всё есть и пусть всё так и будет. Но здесь – тому уже не быть. Мы инфицировались манией могущества.
[4] «Усреднённая мысль взыграла при виде среднего размера (d=1,6 м) катушки, дислоцированной на территории дацана» (из «Полгода с катушкой»).
[5] Тогда идея поголовной генерализации агентства ещё не обросла бюрократическими рюшами. Так что их превосходительств ожидалось, ожидалось…
[6] Из песни группы НОЛЬ «Улица Ленина».
[7] Режиссура массового театрализованного действа: Словарь / Перм. гос. ин-т искусств и культуры. – Пермь: УПЦ "ДИККС", 1999. – 113 с.
[8] Карнавальное, по Бахтину, противостоит трагическому и эпическому. Когда некое художественное или (прежде всего) жизненное явление карнавализируется, это означает его осовременивание, «фамильярный контакт» с этим явлением. В качестве второго признака карнавализованного явления Бахтин выделил его амбивалентность – одновременную причастность как к воплощённой конечности, так и к воплощённой незавершённости всего сущего, смерти и воскрешению, совмещение пародийности, несущей в себе заряд развенчания, с потенциалом обновления. Третий признак карнавализации – «весёлая относительность»: несоответствие между внешним и внутренним, условиями и условностями настоящего и предчувствием возможного иного миропорядка, таящегося за фасадом вещей, ролей, поведений и языка.
[9] Согласно записи из бортового журнала «КА «Нормальные Люди». Этап 1 (события)». К началу съёмок приурочена самая громкая в истории Вашингтонского метрополитена авария: столкнулись два поезда, что привело к гибели девяти человек, более 70-ти раненых.
[10] Парафилия (от др.-греч. παρά – рядом и φυλή – фила) – понятие таксономии, применимое к таким классификационным системам, в которых основным критерием группировки классифицируемых объектов в таксоны оказывается степень их родства (то есть близости к общему предку).
[11] Чего не вынеся, накрылся Майкл Джексон.
[12] Зульфия – распространённое в исламских странах женское имя персидского происхождения; в переводе означает «кудрявая», «с локонами». Намёк на гламурно-маскировочную функцию новогодней бахромы на катушке, позволившей минуя все легавые посты доставить её к месту преступления. Солнцеворотные свастические космы.
[13]Телец по Зодиаку, в идеале – котобык.
[14] Название ДНТ.
[15] «Имя Божие есть Бог; но Бог не есть имя. Существо Божие выше энергии Его, хотя эта энергия выражает существо Имени Бога» (Павел Флоренский «Об Имени Божием»).
[16] 28 мая в России празднуют День Пограничника.
[17] На тот момент когда-то чёткое рэп-трио – Карса, Разницын и Карим, увы, вполне расфокусировалось. Каждый умчался по-своему.
[18] Процесс синтеза двух ницшеанских перверсий.
[19] Напомню, клеёнка – это покрытая латексом скатерть.
[20] «Мир Хомана» – пластилиновый проект Игоря Стёпина по романам Макса Фрая.
[21] Со ста друзей – коробочка… Как причитал орёл-мужчина: «Маловата, понимаешь… Маловата будет!»
[22] Четырнадцатый трактовал себя вслед нашему былинному Володе – «Король-Солнце».
[23] Ахронос – вечность, длившаяся мгновение. Время течёт, будто во Сне, ритм, сжимающий и расширяющий синхронность, которая помещает Эон и Мгновение в Длящееся Настоящее.
[24] В книге Владислава Лебедько «Медитации на Jockerе» исследуется влияние на жизнь человека архетипа Джокер (аркан Дурак).
[25] Шаманская шмотка. Грела душу Нины Николаевны Матвеевой до её скоропостижного отбытия 31 мая 2006-го в Верхнюю Тундру. Унаследована DG2. В 2007-м презентована Вирусу. С 2008-го в свободном полёте.
[26] Театр импровизации.
[27] Война всех против всех. На ейной основе в XX столетии зробили гексагональные шахматы на троих: щоб в Гражданскую резаться – белыми, красными и анархистами (чёрными либо зелёными).
[28] Видимо, от праславянского «заря».
[29] В адвайте Лила используется для описания всей реальности как результата творческой игры самопознания Верховного Абсолюта (Брахмана).
[30] Неологизм от запатентованного Углом термина «священный засранец». Просто для ритмичности «священный» заменили на «сакральный».
[31] Лока – философское понятие пространства в индийской культуре. В разных школах их номенклатура различна. В буддизме 6 лок: 1) Мир богов (наделённых желаниями); 2) Мир полубогов, или асуров; 3) Мир людей; 4) Мир животных; 5) Мир голодных духов; 6) Ады.
[32] Егор Летов «Как в мясной избушке помирала душа».
[33] Одна из волнующих ассоциаций:
Моё тело состоит из клеток,
Я по ходу сам себе тюрьма…
Михаил Елизаров «Тюремная»
[34] Вовочка (иногда – по фамилии Сидоров или в концессии с прозвищем – Вовка-Морковка) – один из примерно полусотни типичных персонажей современного городского анекдота. К жизни относится по-наивному и в то же время цинично. Его антагонистами в анекдотах выступают родители и учителя (а иногда также отличники), боящиеся таких слов, как «член», и утверждающие, что детей приносит аист. Как считает Дмитрий Вернер, число анекдотов про Вовочку не сокращается, как и не меняется его психологический портрет. Меняются лишь ситуации, в которые он попадает. Также, по его мнению, Вовочка принёс дополнительную популярность Путину, сочетающему в себе как Штирлица (человек из разведки), так и Вовочку. Кроме него эпитет несомненно применим к таким людовикам истории российской как В. И. Ленину, В. М. Пуришкевичу, В. В. Жириновскому и Владимиру Красному Солнышку.