Меня подвезли к распаханному полю и высадили у заросшего островка камыша и ив. Дальше предстоял небольшой путь в овраг и преодоление череды полос пыльной пашни и луга. Во время этого медитативного передвижения обязательно хочется о чем-то вспоминать, например о вкусе безалкогольного пива, банка которого как раз оттягивала внутренний карман джинсовой куртки. Я остановился посреди пустынного пространства, оглянулся окрест и открыл банку с характерным звонким щелчком. Было ощущение, что это нарушает вековые устои этого места, здесь так не принято, никто не вправе перебивать монотонный гул ветра. Сладкий аромат напитка разрывал шаблон и устоявшийся стереотип о сентябрьских запахах с преобладанием степного полынного разнотравья. Оставшийся путь до оврага был в состоянии ясности. Темная и неуютная твердь оврага обычно требует сосредоточения на ощущениях.
Я подошёл к рыхлой стороне склона, который распадался на небольшие и удобные для спуска террасы. Местами почва обрывалась аккуратными разломами, обнажающими пласты белого песка. Небольшие усилия и я стоял в центре тихой поляны между полусухих берез, в окружении неоднородной поросли деревьев. Путь в ведро грибов начинается с первого подберезовика, на крайний конец груздя. Попалось несколько подсохших подосиновиков, но и это не прибавляло оптимизма в пространстве густой и дикой неопределенности. Преодолев препятствия оврага ноги сами повели к пестрому обнажению пород. Все это время над головой нарастало гудение мотоциклов.
Для человека, интересующегося геологией и древностями, скальные отвалы потенциально несут в себе интересные напоминания о прошлом. Замурованные аммониты и ракушки в этих рыхлых известняках почти не встречаются, но желание встретиться с прахом Океана и прикоснуться к его немому остову – трудно преодолеть. Перебирая глазами куски омертвелой жизни, некоторые камни подбирались и пристально рассматривались как драгоценность. Все это время нарастала суета над оврагом, резкие звуки проникали в сумрачное реликтовое пространство. Лишь лисам, кабанам, косулям и зайцам разрешалось тут подавать свои протяжные, звериные крики. Вместо этого незнакомые люди распахивали колесами вековое разнотравье, утаптывали редкие степные ковыли и земляники. Когда гул мотоцикла оказался над головой мне пришлось пригнуться. Интуиция подсказала, что весь этот затерянный мир сейчас просматривается тепловизором и я случайно стал свидетелем погони. Меня швырнуло поближе к скале, чтобы сверху я не был так заметен. Демонические колесницы мгновенно отступили. Трудно было судить о происходящем на полях вокруг оврага не видя ничего, я даже не придал этому значения и двинул дальше.
- «Пойду ка я, пока хуями не обложили», сказал я тихо и отправился в сторону иного ландшафта. Теплая осенняя погода снимала напряжение после трудных спусков и подъемов по разрушающимся террасам оврага. Дыхание восстанавливалось и набирало необходимую глубину. Полное дыхание – вот, что делает тебя живой частью этой природной симфонии. Расчлененность частей тела, живота, ног, головы – все воссоединяется в едином ощущении жизненной силы. Я благополучно добрался до дома, собрав в охапку ветки шалфея и полыни, которые по обычаю использовались в парной. Всевозможные терпкие ароматы на удивление смягчают пар, делая его сладковатым и густым.
К вечеру баня уже окуривалась дымом от дубовых дров. Чистый деревянный пол предбанника словно приглашал к таинствам омовения. Большая ванна потихоньку наполнялась водой, а принесенная с полей трава иссушалась и отдавала свой целительный аромат. Сочетания запахов можно усложнять мятой, еловыми ветками, чабрецом, лавандой, смородиновым листом, крапивой, липовыми ветками. Правильное освещение, подобранные камни излучающие щадящие волны тепла, музыкальное сопровождение «вечной» музыки, а иногда и эфирные масла – вот неплохой рецепт от гурмана и знатока парения.
На следующее утро я решил ненадолго поискать окаменелости и поснимать видео в стиле географических каналов. Искатель всегда возвращается на место своей находки, а находка была и не одна. Правда найденные аммониты совершенно не представляли никакой ценности, разве что только научной. И вот я стоял у небольшого обвала глины, поверх которого можно было обозревать далеко вдаль за разворачивающейся перспективой. Я наблюдал красивый спуск грунтовой дороги, пересекающей распаханное поле. Дорога упиралась в раскидистую сосну и растворялась в степи. После небольшой паузы я начал поиски, которые быстро дали результат. Ребристый бочок аммонита торчал из глины, он пролежал в земле миллионы лет. Перед тем как извлечь его из породы, я выпрямился и начал поправлять на себе одежду. Перед глазами снова предстали живописные просторы, только какая-то голубоватая точка медленно спускалась по тупиковой дороге. Я опустился к своему аммониту, но через минуту, выпрямившись, это была уже не точка, а подъезжающий пикап. Между мной и зловещим авто находился заросший осокой и ивой пересыхающий ручей. Я на время перестал выглядывать и решил переждать это случайное совпадение. Мне казалось чрезвычайно странным обстоятельства увиденного. Под сенью гнилой ивы, у родника с чистой водой творилось нечто тревожное. Через десять минут автомобиль начал обратно удаляться в сторону дач. Когда машина поравнялась с сосной, я попробовал запечатлеть этот автомобиль, сделав несколько неудачных кадров.
Я перебрался через ручей и уже начал идти в сторону дома, но что-то заставило остановиться и посмотреть в сторону гнилой ивы. Я подошел к ней и это был возглас удивления. Зеленая осока окрасилась в кроваво-алый цвет, все вокруг было устлано внутренностями диких животных. Голова косули, ее копыта, ее шкура лежали вместе с зайцами, вернее с тем, что от них осталось. Такой кровавой бани я просто не ожидал. За короткий срок на место выброшенных останков уже начала слетаться тьма прожорливых мух. Эта картина заставила меня спешно покидать все. Еще недавно я размышлял над мудростью эволюции. Несколько сотен миллионов лет, головоногие аммониты бороздили моря, в самой их форме была заключена идея о космической гармонии и вечном развитии. И где эта мудрость, и почему человек получает удовольствие от распада, от расчленения. Я шел и пытался объединить множество слов во что-то поэтическое: квадроцикл, кальян, татуировки, кофе в бумажном стаканчике, маленькая собачка, путешествия, музыкальные колонки на природе. От всего этого возникала легкая тошнота и неприятие. Чтобы собраться, некоторые люди разбирают на части зверей. А кто-то подбирает их омертвелые минеральные слепки и делает из этого выводы.
Я так и не смог извлечь из этой истории поэзию. Меня торопила надвигающаяся туча, хотелось пить и не думать ни о чем. Я вдруг ощутил цельность своего тела, его легкость, слаженность, цельность. Все это было без всего этого.