Без костей
Оленька, пухленькая сорокапятилетняя бабёнка, похожая на корабельную бочку и собственное круглое имя, в принципе слыла не плохим человеком. Скорее, даже хорошим. Отзывчивым и добрым. Работала она подавальщицей в школьной столовой, была поближе к продуктам и детям. Любила, и тех и этих. А ещё она любила утешать людей. Делала Оля это так - сначала внимательно слушала, потом охала, а потом говорила с ласковыми нотками во вкрадчивом голосе: Не расстраивайся, хорошо, что не это с тобой случилось! А потом именно это с людьми и случалось. Потому что, язык у Оленьки был не обычный, а, как в народе говорится, был он без костей.
Вот, к примеру, в школьные её годы, жалуется Оленьке подружка на тройку по математике, она ей: Не переживай, хорошо, что не двойка! И, бах, по русскому подружка тут же схлопатывает именно двойку.
Или, плачется соседка по общежитию, это уже в училище, что бьёт её парень, когда выпьет. Оленька соседке: Зато любит и никогда не бросит! И всё, бросает через месяц парень соседку, одну и с младенцем в подоле.
Потом Оленька вышла замуж. Муж сливал по ночам соляру, продать налево и рассчитаться с долгами за свадьбу, на проходной его и поймали. Уволили, понятное дело. Хорошо, хоть не посадили! - утешала Оленька своего Серёжу. А на того взяли и повесили всё недостачи в автоколонне, все ж сливали, и посадили. Дождусь тебя, любимый! - причитала Оленька. И не дождалась.
Вышла второй раз замуж. Вышла за папика, престарелого осетина, ларёчного овощного магната. Захворал Казбек через полгода после свадьбы. Оленька говорит ему в палате: Хорошо, хоть не рак! От рака Казбек ещё через полгода и помер. А детей они так народить и не успели.
Шли годы. Летели, будто листья с осеннего клёна. Оленькин язык только набирал силу, будто корень у баобаба. Действовать стал уже не только на тех, кто рядом, а бить по площадям и без пощады.
Утешает Оленька старушку повариху за бедность: Ничего, Надежда Петровна, зато у вас и тут и там есть льготы! Всё, монетизация в стране, и льготы людям отменяют. Всем разом.
Говорит молодому охраннику Вадиму: Вадик, досидишь до пенсии на вахте, а потом сидеть будешь и курить, на рыбалке! Поднимают пенсионный возраст, и Вадим понимает - не дожить до пенсии, не живут столько мужики на России. А Оленька не унимается: Не горюй, Вадик, доживёшь, не чума же в стране, в самом деле!
Чума приходит ко всем сразу, откуда и не ждали. Школу переводят на дистанционку. Ковид. Охранник Вадим до пенсии и правда не доживает, умирает в муках на ИВЛ в стационаре. Собирают ему деньги на похороны в ватсапе, а Оленька и пишет в общем чате: Девчонки, не переживайте так, будем жить, ведь не война же!
Война начинается через полтора года. Гибнут у поварих сыновья и внуки, получают те вместо похоронок благодарности за детей и их государеву службу. А Оленька, такая: Ничего, главное, что не космический метеорит попал в нашу голубую планету, а с войною большое начальство уж как-нибудь да разберётся!
Большое начальство. Оно всегда строит грандиозные планы. Экономическая целесообразность, историческая необходимость. В своё время писали, как некая Аннушка разлила только что купленное масло. Вот и Оленька, сродни той Аннушке, только решает языком людские судьбы. Никаких шаманов не надо. Сидят по кабинетам министры, депутаты принимают законы, а в штабах генералы рисуют на картах жирные стрелки. А Оленька тут она, вот, рядом, и язык у неё без костей! БЕЗ КОСТЕЙ!!