По соцсетям и в прессе бегает назойливо-нелепый миф о том, что после 24 февраля и последующих событий жизнь простых россиян (то есть 50-60% граждан страны, в основном жителей сельской местности Нечерноземья, малых и средних городов без крупных предприятий, областных центров средней руки) изменилась в худшую сторону, но не слишком сильно.
Однако полевые наблюдения показывают, что это совершенно не так: где-то уровень жизни провинциалов вырос, где-то - не изменился, а где-то (и этот вариант преобладает) упал, причем упал довольно.
Жители малых городов и прилегающих к ним деревень отлично понимают, что федеральная сырьевая рента в виде доходов от продажи нефти, газа, руды до них [практически] не доходит, а местная сырьевая рента, мягко говоря, невелика. В таких условия реиндустриализация (то есть восстановление старой и создание новой промышленности) многим представляется логичным сценарием развития территории и повышения уровня жизни людей.
При этом люди твердо стоят на ногах: грёзы об ит-кластерах, тяжмашпредприятиях и тонких химических технологиях — это не про них. Жители малых городов прекрасно понимают, что в обычном райцентре нельзя росчерком пера создать "Кремниевую долину", как нельзя моментально создать завод по производству электромобилей - нужен тщательный анализ, нужны кадры, нужны технологии, нужно очень много денег...
О какой же промышленности тогда мечтают жители российской глубинки?
На этих майских праздниках мы поговорили с жителями двух небогатых районов на западе Калужской области - Мосальского и Юхновского - и выяснили, что многие местные жители мечтают о возроождении льняной отрасли.
...Лен-долгунец - основная техническая культура Калужской области. Вернее, лен был такой культурой до начала 1990-х. Затем случился коллапс льняной отрасли (да и вообще крах всей отечественной экономики), а затем были разрозненные попытки возрождения льноводства:
- на западе области (в том числе под Мосальском) — в начале 2000-х (история интересная: там был немного задействован опальный олигарх Ходорковский, а реализовывать проект начинали, как ни странно, по уму: с привлечением иностранных партнеров, отправкой местных кадров на обучение в Тверь, проектированием цехов глубокой переработки),
- в области в целом — в начале 2010-х (при разработке стратегии развития с/х),
- под Козельском — во второй половине 2010-х...
Впрочем, ни один из проектов не взлетел (последний не взлетел даже при участии губернатора Артамонова), и нынче сбор льна в Калужской области ничтожно мал.
Тем временем стоимость льняного волокна за последние 5 лет выросла в 2 раза. Судите сами:
- 2010 год - 1 тонна волокна стоит 13800 рублей,
- 2017 год - 18200 рублей,
- 2019 год - 30900 рублей,
- 2022 год - уже более 35000 рублей.
Казалось бы: вот он, рынок, вот она, невидимая рука, которая сейчас все разрулит (как нам обещали реформаторы в 90-е годы)!..
Но нет. Льняная отрасль находится в глубоком упадке. Проблемы буквально по всему периметру: производство семенного материала, производство техники для посева и уборки льна, производство техники для его переработки...
Любопытно, что проблемы именно с промышленным получением семенного материала — с созданием самих сортов проблем, как ни странно, нет: в институте льна, что в депрессивном Торжке, даже в последние годы выполнили несколько хороших селекционных работ. Устойчивость к грибкам, высокое качество волокна, вполне приемлемая урожайность - все это характеризует новые российские сорта льна.
Пандемия также самым жестоким образом сказалась на состоянии выращивания и переработки льна: эти отрасли Минсельхозом и Минпромторгом просто не были включены в список пострадавших, что весьма красноречиво характеризует уровень компетентности наших чиновников.
Как итог — глубокий убыток или вовсе банкротство целого ряда сельхозпредприятий.
Например, «Тверская АПК» имеет валовый убыток в 39 млн в 2020 году и 56,7 млн в 2021 году. Зона рискованного земледелия, так сказать.
«Брянский лен» получил в 2021 году убыток всего 5,7 млн, но для МСП и такая сумма критична: предприятие не выплачивало зарплату, чем заинтересовалась сначала трудовая инспекция, а позже и прокуратура. Делопроизводство еще идет, но конец в целом предсказуем...
Самое поразительное, что перспективы льна видны буквально невооруженным взглядом.
Во-первых, российские текстильщики, заточенные под переработку азиатского хлопка, уже начал испытывать дефицит сырья (по меньшей мере дефицит сырья по интересным ценам): в том же Узбекистане как чиновники, так и предприниматели пришли к выводу, что лучше самим перерабатывать хлопок, чем экспортировать его.
Во-вторых, все больше людей отказывается от пластика и изделий из него, а отказ от пластика = согласие на производство и использование биоразлагаемых материалов: лен и даже отходы(!) льняной переработки прекрасно подходят для создания простенькой посуды или упаковочных материалов.
В-третьих, лен — это не просто сырье для тканей; лен — это и масло, это и композитные материалы, это и порох...
В-четвертых, на бумаге (пока, увы, только на бумаге) лен — это одна из возможностей вдохнуть жизнь в умирающее Нечерноземье.
Сегодня в России ежегодно собирают лишь 30-40 тысяч тонн льна-долгунца. Столь малые цифры не должны удивлять: площади посевов по сравнению в последними годами советской власти упали в 8 раз, а по сравнению с серединой XX века - вообще в 25! При этом доход с гектара льна в 8-10 раз меньше, чем в условной Франции или Бельгии. Оно и понятно: закупщики предлагают низкие цены, плюс потери при сборке (техника-то старая), плюс потери при хранении...
Без господдержки льняное хозяйства существовать в России в настоящее время не может. В 2020 году президент Путин вполне конкретно сказал, что нам нужна создать современную конкурентноспособную экологичную отрасль, но пока особого прогресса что-то не наблюдается, и потому жителям Мосальска остается лишь мечтать о возрождении некогда работавшего здесь льнокомбината