оглавление канала
Коридор вскоре повернул влево и повел круто наверх в гору. Идти стало совсем невмоготу. Сердце грозило вовсе из груди выскочить. Вскоре, сбоку увидела темнеющий провал первого ответвления. Свернула туда, но, идти дальше не было сил. Ноги подкосились, и Катюха уселась прямо в толстый слой пыли на полу, не в силах больше двигаться. Какое-то безразличие навалилось на нее, придавливая своим толстым тяжелым и душным одеялом. Она погасила факел и прикрыла глаза, повторяя про себя молитву.
Спустившись в погреб, Георгий сразу заметил отодвинутую от стены бочку. Чтобы разглядеть лучше, нужен был свет. Наверху над головой звук борьбы уже затих. Слышались только какие-то хрипы, да слабое предсмертное поскуливанье пса. Видать, достал0таки его Кондратий своим ножом. Гришка, на всякий случай, осторожно высунулся из лаза. Не хотелось получить собачьими клыками по горлу. Но, увиденное им в горнице, заставило его мрачно усмехнуться. Все было перевернуто вверх дном, повсюду были кровь и клоки шерсти. Его недавний спутник лежал на боку, кровь из разодранной глотки толчками вытекала вместе с жизнью на скобленый пол горницы. Глаза уже остекленели и смотрели мертво прямо в лицо Григория. Тому сделалось не по себе от взгляда мертвеца. Но, опять же, ему было не впервой видеть такую картину. Про себя мельком подумал, что все, что Бог ни делает, все к лучшему. Не придется самому рук о соратничка пачкать. А что это должно было произойти рано или поздно, он ни минуты не сомневался. Собака лежала неподалеку с ножом в боку и тяжело дышала. Тоже скоро отмается, бедолага. Почему-то собака у Григория вызывала больше жалости, чем недавний спутник. Он выбрался из погреба, нашел сухое смолистое полено, быстро настрогал ножом несколько щепок потолще. Запалил одну на углях из печи, и опять спустился вниз. Им овладело какое-то лихорадочное нетерпение. Вот-вот, он скоро узнает тайну, за которой так долго и безрезультатно гонялись все Радельщики. И только ему, Гришке-Разбойнику, посчастливилось ее открыть.
Плоский камень, лежавший у самой стены, он заметил сразу. Не место ему там было, потому и заметил. Отодвинул одной рукой его, и увидел, торчавший из самого пола металлический проржавевший рычаг. Надавил на него с силой, и к его изумлению и радости, часть каменной, казалось бы, незыблемой стены, отодвинулась со скрежетом в сторону. Щель была слишком узкой для его могучего тела. Уперевшись обеими руками так, что все мышцы на руках и плечах вздулись буграми, постарался хоть немного расширить проход. Проход был стар, очень стар. Камень нехотя, стал отодвигаться в сторону, но потом встал и больше никакие Гришкины усилия, не могли его сдвинуть с места. Немного отдышавшись, Григорий снял с себя кафтан, оставшись в одной полотняной рубахе, промокшей от пота, и стал протискиваться в образовавшийся проход.
Вскоре, весь в царапинах и пыли, он оказался по ту сторону. Подняв высоко над головой горящую щепку, дающую очень мало света, он медленно зашагал по коридору вперед. Кое где, можно было усмотреть на полу в глубокой пыли, мелкие следы девичьих ног. Ему вовсе не хотелось догонять сбежавшую девицу. Ему захотелось проникнуть в ту тайну, которая скрывалась и оберегалась веками, и которую Радельщики называли крамольной. Какие такие знания хранились в этих подземельях и схронах, что за их сохранность люди не жалели своих жизней? Жгучее любопытство затмило все остальные чувства, не оставив места ни страху, ни разумной опаске.
Он продвигался медленно, боясь в темноте напороться на какое-нибудь препятствие. Вскоре наткнулся на, сложенные у стены, небольшие факелы. Теперь можно было двигаться быстрее, факел давал достаточно света, чтобы разглядеть хорошо путь впереди. Но, вскоре, он понял, что стеречься надо было, ой, как надо было. Его спасло только то, что увидел на стене, выбитые в камне какие-то знаки, и захотел рассмотреть их. Он не успел перенести центр тяжести своего тела на правую ногу, которая сделала шаг вперед. Каменная плита под ногой внезапно провалилась. Григорию еле-еле удалось удержать равновесие, чтобы не свалиться в образовавшуюся яму. Немного отдышавшись, он посветил вниз, и увидел несколько воткнутых вертикальных заостренных кольев на самом дне. Он набожно перекрестился. Уберег-таки его Господь. Это его уверило во мнении, что он делает благое дело. Иначе, зачем бы Господу спасать его? Еще несколько раз размашисто перекрестившись, он стал по стеночке, цепляясь за шероховатый неровный камень стен, перебираться на другую сторону ямы.
После этого случая, он стал внимательнее смотреть себе под ноги. Впереди ему чудился звук легких шагов сбежавшей девушки. Ему захотелось ей крикнуть, чтобы она не боялась, что он не собирается ее убивать. Но, подумал, что она все равно ему не поверит. Да, и как после всего случившегося она могла бы ему поверить? Наконец, коридор стал расширяться, и он увидел несколько дверей, добротно сработанных из старого потемневшего дерева. На всех дверях висели большие навесные замки. На всех, кроме одной. Замок открытый валялся рядом с дверью на полу, а сама дверь была совсем немного приоткрыта, так, что виднелась только узкая щель между дверью и косяком. Это была удача! За этой дверью ему откроются все тайны, которые скрывались веками. Наконец-то он поймет, ради чего было пролито столько крови. Он распахнул дверь и осторожно переступил порог. Огонь факела высветил какие-то короба, стоявшие рядами на полках от пола до самого потолка. В тот же момент, где-то в глубине комнаты что-то громко щелкнуло, и раздался свист. Больше он ничего не успел рассмотреть и понять. Сильный удар отбросил его назад, и горячее металлическое жало пробило грудь, пригвоздив его, словно козявку-жучка, к деревянной стене этой странной кельи. Острая обжигающая боль пронзила все тело. Он закричал громко и страшно, скорее даже не от боли, а от обиды, что все вот так закончилось, а тайну раскрыть он так и не успел. Широко распахнутые глаза равнодушно уставились в темноту. Упавший на пол факел, зло шипел и отплевывался угасающими искрами.