– Всё повторяется. Всё возвращается, – задумчиво произнёс Константин, словно куда-то в пустоту.
Его пальцы теребили незажженную сигарету, уже минут пятнадцать как вытащенную из полупустой пачки, лежащей на столе. Ноги медленно мерили небольшую комнату равными шагами. Отсчитывая три шага до двери и столько же обратно к столу. Ритмично. Раз-два-три, поворот, раз-два-три. Взгляд был направлен словно куда-то вглубь воспоминаний, видимых лишь ему одному.
– Смотри, – продолжил он, сделав очередной круг с возвратом, – принято считать, что жизнь, это один большой и цельный период от рождения до смерти. Однако, имея хотя бы небольшой интерес к наблюдению и анализу можно заметить, что жизнь, фактически, состоит из витков. Больших и малых циклов. И цельность жизни с каждым таким витком всё больше ставится под сомнение.
Зашёл, к примеру, однажды на кухню мальчик лет пяти. И увидел на столе конфету. Такую...квадратную, конвертиком запечатанную. Как её? Ириску! Вот она, лежит! Бери и ешь!
Мальчик очень любил ириски. Но знал, что сладкое просто так есть нельзя. Надо сначала съесть суп и обязательно убрать все игрушки. Быть послушным, чистым и вежливым. И тогда можно было надеяться на одну.
Конфету надо заслужить. И он садится и ест этот противный суп. Честно ест, даже не выбирая на край тарелки морковку и лук. Глотая прямо с ними и глядя на конфету. Доев в рекордные шесть с половиной минут, он быстро срывается в свою комнату и начинает убирать игрушки. Убирает все по местам. Даже башню посреди комнаты, которую он строил целых три часа (!) разбирает и убирает детали в коробку. Закончив, бежит в ванную. Моет руки и лицо. Безуспешно пытается прижать непослушный "воробьиный" вихор на макушке, который так раздражает бабушку. Выходит гордый собой и идёт обратно на кухню.
И там с ужасом наблюдает как его старшая сестра доедает ириску. Его ириску. Ради которой он столько сделал. А она – ничего. Просто пришла, увидела, захотела и съела.
И потом этот мальчик, уже школьник, носит девять лет портфель самой красивой девочке из класса. А она идёт на выпускной с Витькой.
Чуть позже он помогает лучшему другу подготовиться к вступительным экзаменам, всю ночь не спит переписывая шпоры мелким почерком. И в итоге не сдаёт сам. Приходится поступать на платное.
Потом уже на работе его трижды бородят с повышением, хваля за профессионализм и самоотдачу, но продвигая раз за разом своих протеже.
И ты, возможно, скажешь, что нет тут никакой цикличности. Просто мальчик лузер по жизни. Но так происходит с каждым. Другие истории, другие ситуации, разные точки отчёта. Но примерно одна и та же система.
Жизнь действительно движется по спирали. И на каждом очередном витке жизнь неизбежно оказывается над той самой начальной точкой. Пока движешься вдоль витка, с каждым шагом удаляясь от этой точки, можешь даже поверить, что она осталась позади и можно про неё забыть. Но рано или поздно наступает момент, когда расстояние сокращается. И вот, ты вновь над той точкой. И всё, что ты в ней оставил, дотягивается и достаёт тебя.
Остановившись у стола, он резко развернулся и посмотрел прямо мне в глаза. Я сидела в полуметре, на подоконнике, и слушала его, нервно царапая колени.
– Сколько лет мы знаем друг друга, родная? Ты помнишь? – я молча кивнула, – я помню, когда впервые увидел тебя ещё совсем малышкой. И ещё тогда понял, что жизнь за тебя отдам. Ты ведь знаешь, что я убью любого, кто тебя обидит?
Он подошёл вплотную, убрал волосы с моего лица, провел ладонью по голове, спустившись к плечу. Медленно спустился, касаясь лишь кончиками пальцев вдоль руки к моей ладони и легонько сжал её, задержавшись взглядом на запястье. На моём безымянном пальце, ещё непривычно, красовалось новенькое обручальное кольцо.
– Так ему и передай, – произнёс Константин, не меняя тона. И тут же отвернулся. Вспомнив о сигарете в другой руке, он растерянно окинул взглядом стол, затем похлопал себя по карманам. Я вытащила из своего кармана зажигалку и протянула ему. Посмотрев на неё секунд пятнадцать, он перевёл взгляд на сигарету, резко сжал её в кулаке и отбросил обломки на стол.
– Хватит, бросаю, – он улыбнулся, – перехожу на ириски, – тон его был наигранно весёлым, но решительным. Он вновь посмотрел мне в глаза. Улыбка сползла с его лица, оставив лишь проницательную серьёзность – ты ведь знаешь, да?
Молча уткнувшись в его грудь, обняла его так крепко, как только могла. Я знала. И многое бы отдала, чтобы всё было иначе. Но у каждого свои ириски.
Я лишь надеялась, что эта спираль вновь дойдёт до точки до того, как я придумаю как из неё выбраться.
Tu be continuet...