Прочитала статью «Мы помним всего 5 процентов своей жизни»: Борис Аверин». Помимо всего прочего, грустного и серьёзного, подумала о том, сколько же в этих 5 процентах НЕслучайного, ценностно значимого, по-вощевски сознательно собранного для продления существования?.. Или тех самых камней, некогда разбросанных, а теперь разыскиваемых – то ли для построения башни, то ли для того, чтобы выложить что-то в упрочение: «счастье»? «покой и воля»?
Щебень – это, как подсказывает Google, «материал, добываемый методом дробления твёрдых пород». Очень точно. Большая часть моих камней – это щебень. Что-то, что представлялось некогда твёрдой породой, дробится жизнью, и из этого (ну, я надеюсь) образуется дорога – мало предназначенная для езды, да и для ходьбы-то кое-как: постоянно останавливаешься, чтобы вытряхнуть попавший в обувь осколок. Но это пока сухо. А в непогодь, если вдруг разверзлись хляби небесные, спасительно. Успокаиваешься и не теряешь направления.
Запах нагретого солнцем щебня (говорили – «щебёнки»), дополненный запахами пыли и, по-моему, повсеместно растущей стелющейся, мелколистной травы, умудряющейся буквально под ногами цвести белоснежными крохотными пятилистниками, – ещё один запах моего детства. Щебёнкой называли дороги («– Полем ехал? – Нет, щебёнкой.»), они были и между деревнями и сёлами, но в основном – внутри, по улицам и проулкам. Насыпанный давно, щебень, хоть и приподнимал слегка так называемую проезжую часть, разбивался в мелочь колёсами машин, утрамбовывался в почву, обваливаясь по краям. Его мозаику скрепляла та самая трава, с проволочно жёсткими стеблями.
По такой дороге мы с бабушкой ходили довольно далеко, на её работу – «бензозаправку». На мой сегодняшний взгляд весьма легкомысленно огороженная территория с тремя огромными цистернами, какими-то резервуарами, небольшим одноэтажным строением из красного кирпича, в котором, помимо всякого разного соответствующего хозяйства, стоял совершенно потрясающий стол, явно знавший лучшие административные времена, – с огромной столешницей, на которой под толстым стеклом лежали семейные фотографии (кукольная белокурая девочка в оборчатом платье к моему огромному удивлению оказалась моей брюнеткой мамой) и важные бумаги, с множеством трудно открываемых ящиков. В одном из них лежал Журнал учёта, в который подневно вписывалась информация о заправляемых машинах. Графы я помню до сих пор: число, номер машины, литры, роспись бабушки, фамилия и роспись водителя. Отдельно – о ручке. Её сделал кто-то из «шоферОв», подарил бабушке. Ручка была тяжелая, металлическая, медного цвета, с нескончаемыми чернилами в стержне. Почему-то возникали ассоциации с оружием – кольтом что ли, я мало в этом понимаю. В принципе, да, её вполне можно было использовать в целях самообороны. Иногда мне доверяли делать записи в Журнале, кто-нибудь из водителей, вытирая руки ветошью: «Ну чего, хозяйка, давай пиши…». Стол возвышался на своеобразном постаменте из досок, пол был цементный, его посыпали ежедневно обновляемым песком. Бензин, солидол, тосол, толуол, мазут, солярка – все слова оттуда. Оттуда и ностальгические оттенки для меня их резких, неприятных многим запахов.
У въезда на территорию, рядом с противопожарным стендом (на моей памяти с него ни разу ничего не пропало), был построен маленький деревянный домик – бытовка. В нём топчан, стол, два стула, голланка, ведро с питьевой водой, рукомойник. Из уюта – занавески на окнах, электрический чайник, лоскутные одеяло и сидушки на стульях, огромная герань, мои книжки и тетрадки, в которых я сначала рисовала, потом писала и решала примеры, готовясь к школе. Маленький палисадник с любимыми бабушкиными цветами и рябиной. Лесной голубь, который прилетал каждый год и селился в том, что условно можно назвать «чердак». Из прекрасного – летняя степь, ограниченная только полями и лесополосами вдоль дорог. Мне никогда не было там скучно.
Возникает вопрос: зачем было брать ребёнка в такое мало предназначенное для детей место? Ответ. Меня честно пытались водить в детский сад. Но потом бабушке сказали: забирайте ребёнка, это не дело, когда он целый день стоит у окна и молча льёт слёзы. Не помню никаких этих детсадиковских душераздирающих подробностей, мои 5 процентов – вид из окна. Щебёнка с зелёными островками травы, ведущая за деревню – к деревянному домику-бытовке в степи.