Осень нынче на исходе,
Вперемежку снег с дождем,
Грядки смерзлись в огороде,
Днями зиму в гости ждем.
Рано солнышко садится,
Дел немного на дворе,
Рановато спать ложиться,
Взрослым, да и детворе.
Издавна у нас ведется,
Коротать, чтоб вечера,
Вся деревня соберется,
У Силантьева Петра.
Там, у печки разместившись,
Кто на лавке, а кто как,
Помаленьку угостившись,
Байки травят просто так.
Про царя, да Сивку - Бурку,
Про Ивана – дурака,
Да про лягушачью шкурку,
Да про деда – рыбака.
Все по очереди, с краю,
Ну, а с краю нынче я!
Ладно, ладно, сам я знаю –
Значит, очередь моя!
-------------------------------------
Толь недавно, толь давно,
Нам то это все равно!
Знает только кот в мешке,
В славном городе Торжке,
Жил да был один купчина,
Основательный мужчина,
Лавку он держал недаром,
С москательным, слышь, товаром,
Краска, кисти там, белила,
Деготь, керосин, да мыло.
Шла торговля понемногу,
С барышами, слава Богу,
А барыш, хоть не велик,
Покрутиться, все ж, велит!
Чтобы торговать не даром,
Нужно ездить за товаром.
Где-то, значит добывать,
Ну, и в лавке торговать
Наш купчина молодцом,
Хоть и был давно вдовцом.
Исхитрялся управляться,
На бобах чтоб не остаться.
Раз в полгода, как закон,
За товаром ездил он.
Уезжал на две седьмицы,
Шел с возами до столицы,
Заезжал в Гостиный Двор,
Там обычный разговор,
Где чего дешевле взять,
Чтоб в Торжке потом продать.
В общем было все нормально,
Так и шло все беспечально,
Кроме разве одного,
Рос наследник у него.
Малого с собой не взять,
Приходилось оставлять,
В попечение соседки,
Как цыпленка у наседки.
А когда стал подрастать,
Стал его с собою брать.
Вот и ездил вместе с ним,
Звали ж паренька Ефим.
Паренек во все вникал,
Да к торговле привыкал.
Ростом был он невелик,
Но подвешен был язык.
Научился торговаться,
Вы поверите ли братцы?
Мог с рубля и до полтины,
Цену скинуть вполовину!
Мог любого уболтать,
Скидку на товары дать.
Что ж, доволен был отец,
Вот хорош растет купец.
Ассигнации считает,
Аж душа, как масло тает.
Ну так вот они на пару,
Как нагрузят воз товару,
По дороге столбовой,
Ворочаются домой.
Лавку снова отпирают,
И торговлю начинают.
Сын папаше помогает,
Покупателей встречает,
Предлагает, что кому,
Да торгует по уму.
С обхожденьем, разговором,
Кому краску для забора,
Кому лак для помещенья,
Керосин для освещенья,
Соду, мыло и поташ,
Все продаст приятель наш.
Хоть, конечно же Торжок,
Невеликий городок,
Да народ то деловой,
Шустрый да мастеровой.
В общем, времечко идет.
В небе месяц счет ведет.
Обернуться не успели,
В лавке полки опустели.
Что ж, теперь, куда деваться,
Снова надо собираться,
На Гостиный Двор, спешить,
Да товару прикупить.
Только вот ведь незадача,
Наш купчина чуть не плачет,
После бани во субботу,
Четверть выкушал с охотой,
Сразу в дом пойти не смог,
Да на лавочке прилег.
Сквозняком там сильно дуло,
Вот и спину протянуло.
А теперь же, вот беда,
Ни туда и ни сюда,
И ни сесть, ни наклониться,
Так стреляет в пояснице.
Вот такая вот беда,
Не поехать ни куда.
Как же дело это справить?
Что ж, наследника отправить,
Знать придется одного,
Может быть и ничего.
Парень, вроде с головой,
Значит так решил купчина,
И зовет из лавки сына.
Тот приходит, наконец,
Говорит ему отец:
«Утром Сивку запрягаешь,
За товаром убываешь,
Едешь на Гостиный Двор,
Где бывали до сих пор,
Чтобы как всегда без риску,
Вот, возьми всего по списку».
И бумажку развернул,
Да Ефиму протянул.
«Тут вот я с утра помыслил,
То, что надо перечислил,
Так что вот смотри читай,
Проверять не забывай,
Чтоб товар был хоть куда,
Да ты, вроде, не балда.
В общем, надо постараться,
Ведь тебе уже шестнадцать»
Ну и для приобретенья,
И всего обзаведенья,
Тут плати а не жалей!
Дал ему пятьсот рублей.
Быстро ночка пролетела,
И с утра Ефим за дело.
Он лошадку запрягает,
Все, что надо собирает.
Там мешки, пустую тару,
К москательному товару.
Все собрал, поворотился,
И папаше поклонился.
Тот сынка перекрестил,
И в дорогу отпустил.
А дорога, что ж дорога,
Столбовая, Слава Богу,
Между двух столиц лежит,
Весь народ по ней бежит.
Кто в Москву, а кто оттуда,
Вот такое, значит, чудо.
Легок путь по ней и прост,
Всего нужно двести верст,
До Москвы ему проехать,
И исполнить все с успехом.
Нужно ведь всего седьмица,
Кругом чтоб оборотиться.
Нету спешки никакой,
Завсегда маршрут такой.
Вот и едет, верь не верь,
А проехал город Тверь,
Спас-заулок, Клин, Ложки,
Берега Москва-реки,
Уж виднеются, и вот,
Он в Гостиный Двор идет.
За стоянку заплатил,
На торжище поспешил.
Знает парень, что к чему,
То, что надобно ему.
И куда идти известно,
Только все ж и интересно,
Прогуляться по рядам,
Поглазеть – чего и там.
А на рынке, как на рынке,
Интересные картинки.
И чего тут только нет,
Словно собран целый свет.
Шелк, хрустальная посуда,
Одеяла из верблюда,
Дорогие безделушки,
Деревянные игрушки,
Прямо из Парижа мыло,
Сапоги из крокодила.
Ну, а на съестных рядах,
Только что и скажешь: «Ах!»,
Горы из заморских фруктов,
Колбасы, морепродуктов,.
Нам неведомых в веках,
Там лежат на ледниках.
Ну, конечно же, с горой,
Бочки, полные икрой.
Так что, братец, не зевай,
Все, что хочешь покупай.
Вот и крутится народ,
Вот и денег оборот.
Наш Ефим, чтоб не страдать,
Слюнки, чтобы не пускать,
Порешил, так уж и быть,
А пойти перекусить,
Щец немного похлебать,
После уж дела справлять.
И в трактире на пятак,
Кислых щей берет черпак.
Место в уголке нашел,
Расстегнулся, сел за стол,
Ложку в руку он берет,
Ну, и в миске щи гребет.
Тут он слышит вдруг: «Простите!
К Вам подсесть не разрешите?
Вижу – добрый господин,
А обедает один,
Это ж скучно одному!»
Обращается к нему,
Прям вот так – накоротке,
С кружкой пива в кулаке,
В синей гарусной жилетке,
В сапогах и при борсетке,
Гражданин немолодой,
С небольшою бородой.
Наш Ефим кивнул в ответ,
Тот придвинул табурет,
Кружку примостил на стол,
И такую речь повел:
«Вы приезжий, как я вижу,
Случаем, не из Парижу?»
«Не оттуда, из Торжка,
Где течет Тверца река.»
«По делам, иль прогуляться,
Покутить, позабавляться?
Если что хотите знать,
То могу я подсказать,
Где какие развлеченья,
Подскажу я без сомненья»
«Нет, спасибо, недосуг»-
Отвечал наш юный друг.
«А, так значит – по делам,
Подсказать могу я вам,
Что в цене и где купить,
Как продать не дешевить
Все товары здесь я знаю,
Хоть с Парижу, хоть с Китая!,
Все найду в один момент,
Лишь за небольшой процент»,
«Нет, спасибо, обойдусь,
Я и сам пойду пройдусь,
До свидания!» - встает,
Прямо к выходу идет.
Мужичек не отпускает,
Возле входа догоняет.
«Подождите торопится,
У меня вот есть вещица,
Хоть и жалко, но продам,
Из расположенья к Вам»
Он борсетку открывает,
И наружу вынимает,
Деревянный карандаш,
Удивлен приятель наш,
«Что ж такого – карандаш!,
Много за него отдашь
Удивили, право слово.
Что в нем ценного такого!»
Карандаш простой точеный,
Правда, кантик золоченый,
Где-то с полвершка длиной,
Надпись с стороны одной.
Буковки плетут узор,
Писано там «Кох-и-Ноор»,
Ну, при рассмотреньи близком,
На немецком иль английском.
«Скидку сделать я готов,
Оценю в тыщщу рублев»
«Сколько? Вы сказали тыщщу?
Эт за что эти деньжищщи?
За точеный карандаш?
Тут и гривенник не дашь»
«Слушай, паря, не спеши,
На, вот что-то напиши!»
Лист бумажный он берет,
И Ефиму подает.
Карандаш Ефим наш взял,
Тот вдруг взял и побежал,
По бумажному листу,
Как посыльный по мосту.
И без шума и без пыли,
Вдруг выводит: «Жили были»,
А Ефим не ожидал,
Мужичку его отдал.
Тот и говорит: «Ну понял?
Что ты чуть не проворонил?
Без шпаргалок и подсказки,
Карандаш тот пишет сказки.
Вот Конек есть Горбунок,
Написал то паренек,
Петя стал известным наш,
А все этот карандаш!»
«Это сказки, а стихи,
Только, чтобы не плохи?»
«нет, не то это добро,
Нужно для стихов перо,
С виду вроде бы простое,
А на деле – золотое.
Пушкин нынче им владеет,
Вот и пишет не жалеет.
Ну дак что, ты тыщщу дашь,
За волшебны карандаш?»
«Если он мастак до басен,
На пятьсот рублей согласен!»
«Ну ты паря и задвинул,
В половину сразу скинул,
Я ктакому не готов,
Подавай семьсот рублев!»
«Я б и рад»-Ефим в ответ,\»
«Только больше то и нет,
Хошь, еще чего отдам,
На, вот, семечек стакан».
Он в карман к себе ныряет,
И в ладошку насsgает ,
Жареных, больших, как сливы,
Семок, вкусных и красивых.
Ну, тогда уж мужичок,
Даже возразить не смог,
А Ефимка сразу наш,
Ухватил за карандаш,
Семечки ему в карман,
И, скорее, по рукам.
Мужичок лишь засопел,
Руку дернуть не успел,
У купцов, московских ,там,
Если хлопнул по рукам,
Сделка, знать, совершена,
И печать тут не нужна.
Мужичок ругнулся знатно,
Да пошел в кабак обратно.
Стало ясно, почему,
.Денег, надобно ему.
А Ефим уже спешит,
В постоялый двор бежит.
Прибегает и за стол,
Лист бумаги он нашел.
Думает: «Шедевр как дам!
Так издателям продам,
Чем олифу разливать,
Литератором бы стать,
Будет много денег, славы,
Сонм поклонниц для забавы,
Будут так за ним носиться,
Что не надо и жениться.
В общем, так он размечтался,
Да и за работу взялся.
Карандаш в руке лежит,
Строчка ровная бежит.
Сделайте, однако, милость,
Прочитав, что получилось:
«Жил да был один крестьянин,
Крепкий он весьма хозяин,
И достаточно всего,
На подворье у него.
Куры, огород, скотина,
Да, к тому еще три сына.
Неженатых, холостых,
Вот и было все у них.
Братья то, во всю, пахали,
Да папаше помогали.
От общины местной доля.
Есть у них, конечно, поле,
Хлебушек они сажают,
Урожаи собирают.
Полностью всегда и в срок,
Барину сдают оброк.
Остается у них даже,
Часть пшеницы для продажи.
Раз пошел старик на поле,
Поглядеть колосья, что ли,
Потереть их и решать,
Время ль поле убирать.
Вот пришел и увидал,
Кто-то поле потоптал,
Как вчера он уходил,
То порядок в поле был.
Значит, ночью тот гулял,
Кто все полюшко помял.
Только непонятно ведь,
То ли лось, то ли медведь.
Только странный след такой,
Словно мяч скакал большой.
Возвратился наш старик,
Подымает в доме крик.
На пол кепку он швырнул,
И назначил караул,
Сыну старшему идти,
Да остатки, чтоб спасти,
Пусть берет с собой дубину,
Чтоб неведому скотину,
Той дубиною прогнать,
И пощады не давать.
Если ж не усторожит,
То нещадно будет бит.
Или так я поступлю,
Головенку отрублю.
Вот и вечер наступил,
Старший в караул вступил.
Он сперва ходил по кругу,
Песни пел на всю округу,
Когда все, что знал он спел,
Под березою присел,
Раз моргнул, потом зевнул,
Ненароком и заснул.
Как проснулся молодец,
Утро, перед ним отец.
Говорит6 «Пока ты спал,
Кто-то поле потоптал».
А в руках топор ласкает,
Да на шею опускает.
Эх ты травушка трава,
Покатилась голова.
Караульщика и нет,
И не ждите на обед.
Воротился дед на баз,
Среднему дает наказ,
«Днем иди- ка полежи,
Ночью ж, поле сторожи,
Там смотри, не смей прилечь,
Не терять башку чтоб с плеч».
Солнце падает за лес,
Средний брат с полатей слез.
Взял дубину, и на поле,
Караул держать на воле.
Поля вдоль идет он края,
Все на дудочке играя.
Так полночи проходил,
Ноги сильно утомил.
«Дай-ка сяду под сосну,
Вот ей Богу не засну!»
Только, ведь, не, тут то было,
Как присел, так и сморило
Уж во всю играют птицы,
Сон десятый ему снится.
А на поле знак беды,
Снова круглые следы.
Дед приходит: «Ох и ах!»,
Хрясь! И голова в кустах.
Он пришел в деревню грустный,
Есть же тоже, видно чувства.
Ну, а младшенький сечет,
Глядь – отец один идет.
Он в сарай и там зарылся,
В сено свежее укрылся,
Ходит по двору отец,
Ищет, где его боец,
Но потом без всяких паник,
Достает из шкапа пряник,
И на двор опять идет,
И Алешеньку зовет.
Тот на пряник отозвался,
Из сарая показался.
Думает: «Ну как не смочь,
Не поспать одну лишь ночь?»
Ну, ему старик задачу,
Караулил, чтобы, значит.
Чтоб не капельки не спал,
А злодея то достал.
Вот и вечер настает,
Звезды кружат хоровод.
А Алеша то не спит,
Он за полем крепко бдит.
Наступает и рассвет,
Никого на поле нет.
Можно пряничка куснуть,
На полчасика уснуть.
На дерюжку он прилег,
Сапоги не скинув с ног,
Засыпает Леша, значит,
Слышит, в поле кто-то скачет.
Глядь, а там ушастый мячик,
Скачет весело, резвится,
Всю последнюю пшеницу,
Беспощадно дотоптал,
Прыгнул в лес и таи пропал.
Ночи тут пришел конец,
А приходит и отец.
Видит – кончен урожай,
Хоть по-новому сажай!
Ну, обычный разговор:
Голова, пенек, топор.
Сам старик, как ехал мимо,
Рассказал, (а он не врун),
Вот какой непобедимый,
Этот заяц-топотун!
И мораль тут есть друзья,
В карауле спать нельзя!»
Записал Ефим наш сказ,
В воздухе рукой потряс.
Ах, какие времена.
Хочешь сказку – вот она!
Надо рукопись продать,
Чтоб покупку оправдать.
И парнишка не лежит,
На Кузнецкий мост бежит.
В лавку книжную вбегает,
И приказчика пытает:
«Поделитесь- ка, любезный,
Информацией полезной,
Где бы тут мне по пути,
Вдруг издательство найти?»
«Автор?», «Автор», «Ну тогда,
Знаю я тебе куда,
Ты беги-ка, друг сердешный,
В переулок, во Столешный,
Там издатель из простых,
Сам из бывших крепостных.
Правда, нынче важным стал,
Словно полный генерал.
Ну, быть может повезет,
Может и наоборот..
Так что ты теперь давай,
Место в жизни пробивай».
Поплутал он, да нашел,
До издательства дошел.
Селивановский издатель,
Видно авторам приятель.
У двери его толпятся,
Где-то человек пятнадцать,
С бородой кто, кто с усами,
Все с бумажными листами.
Очередность соблюдают,
Их редактор принимает.
Два часа стоял, терпимо,
Очередь идти Ефиму.
В кабинет он как зашел,
Сразу же уткнулся в стол.
За столом сидит один,
Импозантный господин,
С бородою при усах,
И с цепочкой на часах.
Говорит он: «Что у вас,
Там поэма, иль рассказ?»
«Сказка», «Нынче их народ,
В книжных лавках не берет,
Ладно, сказку оставляй,
Ну а сам, иди, гуляй,
Я всем быстро отвечаю,
Года не пройдет, я чаю».
Тут то понял наш Ефим,
Что прокол случился с ним.
Прогорел приятель наш,
Зря купил он карандаш.
А вернется как с базара ,
Нет ни денег, ни товара.
В постоялый двор пришел,
Там лошадку кто-то свел.
Вроде паренек то прыткий,
А кругом одни убытки.
Да, с такими то делами,
Скоро будет дран вожжами.
Он вздохнул, пошел домой,
По тропинке по прямой.
Так идет он день-деньской,
До губернии Тверской.
Как то, раз, уже под утро,
Кто-то дует в нос как будто,
Глаз открыл и обомлел,
Топотун пред ним сидел.
Как огромный серый мяч,
Что вот-вот сорвется вскачь.
Говорит: «Создатель мой,
Отвезу тебя домой,
На спину ко мне садись,
Крепко за уши держись.
Я спасибо, то сказал,
Что меня ты, брат, создал?
Все кто есть в литературе.
Кто в уме, а кто в натуре,
Худо-бедно, а живут,
Ты писал и вот я тут,
И одно чуть не забыл,
Дед голов то не рубил»
Сел Ефим, они помчались,
Сосны только вслед качались.
И не поздним вечерком,
Тормозят перед Торжком.
Слез с Топотуна Ефим,
Попрощался тут же с ним.
Тот ушами помахал,
И куда то поскакал.
А Ефим, куда деваться,
Все ж пошел к отцу сдаваться,
Получил, помилуй Бог!
Десять дней сидеть не мог.
Карандаш же злополучный,
Спрятал он на всякий случай.
Тот, кто поиск учинит,
Сразу сказку сочинит.