Моему деду, участнику Великой Отечественной войны, Волчинскому Василию Тимофеевичу (1912 - 90-ые годы прошлого столетия) и его жене Марии Ивановне (Мане) посвящается.
Часть II. Герой или изгой? Начало здесь
Маня никому не показала письмо Василия в этот день. Сама его несколько раз перечитывала и не могла понять, что она сама чувствует. Сначала её охватили злость и отчаяние: как он мог так поступить с ней и детьми!…Потом она читала последние абзацы и верила в то, во что сама хотела верить: он её любит и страдает так же, как она …Чувства боли, отчаяния и, конечно, любовь к мужу переполняли её .
И как ей теперь дальше с этим жить? Наплакавшись ночью в подушку, Маня пошла утром к брату Прохору, позвала его на крыльцо и дала прочесть письмо:
- Проша, братик мой рОдный, скажи: делать-то что?! Ведь Вася живой! Люблю я его, понимаешь! Жить не могу без него, так бы и полетела к нему!
- Куда полетела бы? К другой его бабе? А дети? Он о них не думал! Гад, живой был! Четыре года весточку не подавал! Гостинец шлёт, вишь ты, - герой! А кормил их кто все эти годы? Дура-Манька! Выжили без него в самое трудное время, пока он там со своей медсестрой шашни крутил, а сейчас и подавно проживём! Сопли мне тут свои бабьи вытри и детям ничего не говори! Забудь о нём, и гостинцы его обратно верни! Не нужен нам ни он, ни его подачки!
«Легко так Прохору рассуждать, они вон с женой вместе, плохо ли, хорошо ли, но вдвоём!» - думала Маня, затаив обиду на брата, за то, что не понял всю боль её женского сердца.
Посылку Маня получила, чем ещё больше расстроила Прохора.
Детям сказала, что батька жив и заботится теперь о них, но приехать пока к ним не может.
И потекли письма с Дона в Тбилиси и обратно полные любви, нежных слов и воспоминаний. Маня писала Василию на соседский адрес, чтобы его новая жена не знала о переписке. Василий стал регулярно присылать детям гостинцы и одежду.
Прошло ещё два года и влюблённые дописались до того, что Василий предложил Мане продать хату и переехать жить в Грузию, в соседнее село.
«Что тебя, Маня, на Дону держит? А здесь нам с тобой будет легче вдвоём детей поднимать, с медсестрой-то у нас детей нет. Уйти от неё я не могу, но и без семьи жить нет сил. Может как-то всё и образуется» - писал Василий.
Маня, прочитав такое письмо, вспыхнула вся! - Любит! Вася её любит! И ждёт к себе!
Последующие дни она жила, как в бреду: «Нужно увидеть Василия! Я должна поехать к нему! Я всё сделаю так, как он говорит. Мы будем жить рядом!»
Как бушевал Прохор, когда узнал, что Маня собирается с тремя детьми ехать в далёкую Грузию, «неизвестно что их там ждёт!».
Но Маню было не остановить. Она продала дом вместе со всей своей скромной обстановкой, собрала детей, накупив им на вырученные деньги много новой одёжки, взяла всё только самое необходимое и поехала.
Добирались до Тбилиси поездом несколько суток. Было лето, стояла жара, в раскалённом вагоне можно находиться только, когда поезд ехал, стоило ему остановиться, дышать было нечем. Продукты в эти годы стоили очень дорого, а дети быстро съели то, что они взяли из дому, Мане пришлось тратить большие деньги на еду в дороге.
На вокзале в Тбилиси их никто не встретил, хотя она отправила телеграмму Василию, что будет тогда-то.
Прождав пол дня на вокзале, Маня решила сама добраться до места, благо адрес у неё был.
Ещё пол дня они добирались до села на перекладных. В сонное село попали только к ночи. Их в районе подобрал и привёз в свой дом добрый человек по имени Шакро.
По дороге Маня рассказала ему свою историю. Шакро мудро предложил Мане переночевать в его доме, а утром уже подумать, что делать дальше - утро вечера мудренее, а на Кавказе, как известно, всем гостям рады и всем готовы помочь.
Утром Маня послала старшего сына Василия в дом мужа Василия, чтобы узнать, что случилось с мужем, почему не встретил: телеграмма не дошла, или приболел?
Маня понимала, что в дом к медсестре она ни под каким предлогом, никогда не придёт, а мальчишка не вызовет подозрения, даже если и медсестра окажется дома. Вася, получив инструкции, найдёт, как сказать отцу, что они здесь. А может старший Василий, просто увидев сына, всё поймёт!
На тот момент сын уже был подростком и Маня рассказала Васе-младшему всю правду о батьке.
Вася - единственный из детей, кто хоть немного помнил отца, и то, что отец прошёл войну, был ранен для сына оказалось главнее какого-то недоразумения с медсестрой.
Сын с нетерпением ждал этой встречи, он много раз представлял её, а когда они ехали в поезде, он даже репетировал, что именно он скажет папке, как броситься на его шею и почувствует его силу, как когда-то давно, в детстве.
Умывшись утром, надев новую чистую рубаху, Вася-сын отправился к отцу. Маня осталась дома с младшими детьми.
Немного оглядевшись, Маня теперь поняла, о чём ей писал муж Василий, когда рассказывал, как хорошо и богато здесь живут.
Добрые люди, её приютившие, жили в большом каменном доме, рядом с домом разбит фруктовый сад, обойдя который Маня насчитала штук двадцать только персиковых деревьев и столько же, если не больше, ещё разных: и вишневых, и яблоневых, и грушевых, и айвовых, и инжировых, и гранатовых!
Утром Маня видела, как хозяйка выгоняла на пастбище корову и телёнка. Десятка полтора кур делово копались у сарая, ослик стоял на привязи у забора, в загоне хрюкали поросята, поодаль на пустыре пасся конь! Ниже по склону виднелся большой огород.
«Да, - думала Маня, - большое хозяйство! И все соседи в селе, видимо, живут не хуже этой семьи, у всех похожие каменные дома, большие сады и много скотины».
За завтраком Маня познакомилась поближе с главой семьи Шакро, его женой Марусей и их шестью детишками.
Давным давно, - рассказал Шакро,- их предки из Армении, бежав от турок, в поисках спокойной и лучшей жизни перебрались в Грузию. В этом посёлке проживает ещё несколько таких же армянских семей.
Шакро с самого начала войны воевал в 89-ой Армянской Таманский стрелковой дивизии в Крыму. Был взят в плен, бежал, но неудачно, потом опять бежал, его ранили и поместили в лагерь для военнопленных.
Это было в 44-м году, незадолго до того, как наши войска освободили Крым. Когда военнопленные услышали звуки выстрелов и увидели советских солдат, они плакали от счастья, а Шакро, сильно ослабленный с гноящимися ранами, уже и не мечтал, что выживет и когда-то увидит свою семью.
После лагеря он долго лечился в госпитале, а после выписки, по негодности к боевой службе, его комиссовали и отправили домой.
Вернувшись в село, он узнал, что его первая жена Мария во время войны умерла, оставив сиротами троих детей, которых приютила у себя молодая незамужняя соседка, почти девчонка, - Маруся.
Шакро и Маруся поженились, родили ещё троих детей, и теперь они живут одной большой семьей.
Тихая и маленькая Маруся вызвала у Мани тёплые и добрые чувства. Казалось для Маруси не было разницы: чьи это дети, какие это люди к ним приехали в дом, она всех кормила, для всех находила добрые слова, всех ласкала своим нежным взглядом, дети так и льнули к ней.
Маруся пошутила, с любовью глядя на мужа Шакро, что он вообще-то немногословный, из него двух слов не вытащить, а сейчас он первый раз так много и долго говорил, рассказывая Мане их историю.
А Маня удивлялась, как у этой хрупкой женщины находятся силы детей растить и иметь большое хозяйство! Только накормить и перестирать за всеми - это сколько времени и сил нужно, а ещё сад, огород, скотина!
Когда Шакро ушёл на работу, Маруся ответила Мане, на её вопрос о тяготах жизни, опустив глаза, что ей это не в тягость, а в радость, она любит и это даёт ей силы.
Маня вздыхала: « …что ж это за доля моя такая несчастливая, что я не так в жизни делала? Почему женское счастье меня обошло?…».
Громко хлопнула входная дверь, Маня с Марусей вздрогнули от этого звука, вдвоём подхватились посмотреть, что случилось.
Вася-сын буквально влетел в дом, повалился на топчан вниз лицом и зарыдал так, как Маня никогда не слышала, чтобы он плакал.
«Что произошло? Васенька, сыночек миленький!»- причитала Маня, пытаясь успокоить мальчика, но всё было бесполезно.
Маруся обняла Маню за плечи и вывела из комнаты, прикрыв дверь.
«Дай ему выплакаться, сиди здесь за дверью и жди. Потом всё сам расскажет, а мне надо идти дела делать»- сказала Маруся и оставила гостей.
Сколько Маня так просидела, она не помнит, только помнит, что ругала себя за то, что в свои взрослые проблемы вмешала подростка-сына!
Когда Вася вышел из комнаты, Маня не узнала сына - он за это утро повзрослел, посерьёзнел, и в его глазах она увидела металл! От её доброго, славного мальчишки не осталось и следа! На неё смотрел мужчина:
- Собирай детей, мы уезжаем назад, домой! Нам здесь нечего больше делать!
- Вася, сынок, скажи мне ,наконец, что произошло? Ты его видел? Говорил?
- Видел. Он пьяный. И её видел, она сказала, что он теперь всегда такой. Работу бросил, пьёт целыми днями, его давно трезвым никто не видел. Он меня прогнал - кричал и ругался, говорил, что сюда не звал;
- А письма кто писал?
- Он писал, как немного протрезвеет, так и за карандаш, а отправляла их она, не читая, и гостинцы она нам отправляла. Она не знала, что он позвал тебя сюда, и что мы должны были приехать. Поехали домой! Тебе не нужно его видеть - я так думаю! И она так сказала. Я позабочусь о нас, я пойду работать!
Маня в один день постарела и поседела.
Один день сделал из её старшего сына мужчину, а из неё, 40-летней - старуху.
Вася-сын отправил телеграмму дяде Прохору, что они возвращаются, и просил разрешить им пожить какое-то время у него в тёплом сарае, пока Вася не получит в колхозе жильё, куда он собирается идти работать (денег на хату у них не хватит, много потратили, и ещё им предстоит обратный путь).
Прохор, забыв все обиды на сестру, принял Маню и детей в свой дом. Летом всем селом для Мани и её детей слепили маленькую хатку из самана.
Вася исполнил своё обещание - он заботился о маме и младших сестре с братом, пока они не выросли и не встали на ноги.
Потом, через много лет, когда Маня постарела и уже не могла жить самостоятельно, Вася забрал её к себе, и она до самой смерти жила в семье старшего сына.
О фронтовике Василии-старшем из семьи Мани потом никто не слышал. Письма из Грузии перестали приходить, и как он умер и где похоронен никто из его потомков не знает… семья не помнит фронтовика Василия, никогда не благодарит его и не чтит его память…
Шакро и Маруся прожили счастливую жизнь, в уважении и почёте, и вырастили всех своих шестерых детей.
Маруся ухаживала за могилкой первой жены Шакро - Марии, как за родной, да она и была им родной. Родителей первой жены Марии, Шакро с Марусей тоже не оставляли и помогали старикам до самой их смерти.
На Кавказе так и есть: в горе нет чужих - все близкие и родные.
Наверняка вы слышали такие фразы:
цавэт танэм (на армянском языке - ցավդ տանեմ);
или
шэни чири мэ (на грузинском языке - შენი ჭირი მე);
в переводе с армянского это означает - «заберу твою боль»;
в переводе с грузинского - «я беру все беды твои на себя».
Эта нежная и искренняя фраза на любом языке звучит словно молитва и способна унять боль...
…Всем нашим предкам, кого коснулась Великая Отечественная Война посвящается.
Вечная им память и наша благодарность!
*Все события, время, места действий и имена героев в статье настоящие, не вымышленные, всё это было в наших с мужем семьях, это - наши дедушки и бабушки…
Только семья Шакро с семьей Мани никогда не встречалась, во всяком случае мы, их потомки, не знаем этого наверняка …
Когда я закончила писать рассказ, мне стало невероятно больно и обидно за моего деда Василия Тимофеевича Волчинского, которого семья исключила из списка живых, ещё при жизни.
Моя бабушка Маня, и их с Василием дети, моя мама и мои два дяди, никогда его имя не произносили, никогда его не вспоминали в День Победы.
Я не вправе судить никого - ни Василия, ни Маню с детьми, но я могу прервать на себе это забытье.
Я мысленно благодарю Василия за то, что он, не щадя себя и своей жизни, защищал свою Родину. Свою счастливую жизнь с одной единственной женщиной, матерью своих детей он принёс в жертву миру …разве это не подвиг?
Я ездила в Тбилиси в 2023 году и нашла его могилу, вернее, кладбище и квартал, где захоронили в 90-ые годы его тело.
За могилой никто не ухаживал и она потерялась. Но на одной безымянной могиле росли маки:
Я остановилась и поклонилась этой могиле. Кто знает, может дед покоится здесь?
Спи спокойно, мой родной…Маня и Василий, я заберу вашу боль…
Потрясающие виды открываются с захоронения.
«Дед, ты выбрал для жизни и смерти чудесное место»:
Я чувствовала, как боль, которую я забрала растворяется в пролетающих мимо белых облаках…Да будет так!
Да упокоятся в мире враждующие и ненавидящие души,
Вечная и светлая вам память, мои родные, Василий и Мария,
Вечная и светлая память тебе, неизвестная по имени медсестра,
Вечная и светлая вам память, наши родные Шакро, Маруся и Мария,
Вечная и светлая память всем участникам всех войн…
Ольга Жизнева
,