Это интервью я сделал для журнала "Огонёк" ещё в 1998 году. По понятным причинам имя героя (вернее сказать - антигероя) изменено. Долго думал, стоит ли выставлять материал в канун великого праздника Дня Победы, но решил, что раскрашивать историю только героями непозволительно, надо уделять внимание и их антиподам. Которых у нас, что греха таить, тоже было немало. Тем более, что за свои поступки мой антигерой уже расплатился...
Миноискатель для старика, или жизнь понарошку
...Старик Аркадий помолчал, сплюнул на землю и вдруг спросил:
– А сколько, например, в Москве, стоит миноискатель?
– Металлоискатель, – машинально поправил я. – Это смотря какой.
– А самый плохонький?
Я знаю, ему очень хочется попросить меня достать ему хотя бы простенький металлоискатель, но он этого не сделает. Он не умеет просить.
Аркадий Кузьмич не любит, когда его называют по отчеству. Всю войну, все время оккупации Брянской области односельчане его так звали: Аркадий Кузьмич. Двадцатидвухлетнего паренька.
О старике Аркадии мы узнали случайно. Как любили писать раньше, “в редакцию пришло письмо”. В нем рассказывалось о героическом старичке, воевавшем некогда на территории Брянской области и потерявшем там друга. “И вот сейчас, – говорилось в письме, – этот старый, но богатый духом человек каждый день выходит на место предполагаемого захоронения и ищет могилу погибшего товарища”. Информация показалась интересной, но, прежде чем ехать к герою будущего очерка, мы решили навести о нем справки. То, что удалось узнать, повергло в шок.
Как оказалось, Аркадию Кузьмичу было далеко до образа героического и “богатого духом ветерана”. Точнее, ветераном его назвать было можно. Только чьим? С 1941-го по 1943 год, как утверждалось в полученных нами документах, он состоял полицаем и по совместительству старостой в одной из оккупированных немцами брянских деревушек. За преступления, совершенные против советского народа, он в 1954 году был осужден и в течение 25 лет отбывал наказание в специальном лагере.
То, что такой человек чего-то там ищет и копает, навевало воспоминания о золоте рейха и о “янтарной комнате”. И природное любопытство, в конце концов “позвало в дорогу”.
Ехать на встречу с бывшим полицаем было страшновато. А что, как вытащит старый именной “Вальтер” да и шлепнет не в меру любопытного журналиста? Но разве нормального журналиста опасность когда нибудь останавливала?
Аркадий жил обособленно, километрах в полутора от ближайшего села в купленной за бесценок избушке. Долгое время он твердил известную нам историю про погибшего однополчанина. И вдруг, когда мне уже показалось, что пора возвращаться, махнул рукой и сказал:
– А, ладно, пиши. Хочь кому расскажу, надоело в себе держать. Может, легче будет.
А рассказывать ему было о чем...
– Что, Аркадий, платили-то немцы за службу много?
– Да кой там платили... Ну, платили, конечно, не без того. А сколько, так это когда как. Сначала много, а потом совсем платить перестали, когда красные-то близко подошли. Наши подкармливали, деревенские. Там кому справку какую надо в комендатуре получить, кому для сына аусвайс оформить. Да и вообще, в какую хату ни зайдешь, всюду накормят, самогону нальют, а то и дадут еще что на дорожку. Мне попервоначалу нравилось. Раньше-то меня никто всерьез не воспринимал, а тут я вдруг в важные люди заделался. Это я потом почувствовал, что меня просто боятся, а поначалу думал – уважают, думал – большое дело делаю, деревню свою прикрываю.
– От кого, от партизан, что ли?
– Да нет, какие здесь партизаны... Так, ходила кучка мужиков по лесу, от немцев прятались. В деревню выйдут, свинью возьмут – и опять в лес. С ними и немцы-то не связывались, потому как – зачем?
– А чего ж они прятались?
– Так разговоры ходили, что на войну забреют. В Германию опять же могли загнать.
– Что ж, нормальных партизан вообще не было?
– Были, почему не было, но не у нас. Кравцовцы были, ромашовцы, но всё не у нас, далеко. У нас то что им делать? Немцы у нас не стояли, деревня небольшая, мужиков мало было, всё больше старики. На меня никто кулаков не держал, потому как я плохого не делал. Даже когда в заготовку фрицы приезжали, так это ж они, я им и не помогал особо. Да они и не просили. По дворам сами ходили, брали что найдут. А я и помогал кому, не всем, конечно. Я тебе честно скажу: даже если бы знал, что кто чем занимается – докладывать бы не стал. Не поддержал бы, но и не губил бы. Это ж моя деревня, в какой я всех знал. Разве бы я стал своих губить? Так что меня бить у партизан резону не было.
– От кого ж тогда мог защитить деревню полицай?
– Да сейчас-то я понимаю, что ни от кого, а тогда думал, что от немцев... Ведь многое зависело от донесений старосты в комендатуру. У нас деревня маленькая была, тридцать дворов, я был единственным полицейским и старостой одновременно. Вообще-то такое не положено было, но, поскольку больше никто в полицию не пошел, для нас сделали исключение.
– Как же вас, молодого парня, угораздило стать полицаем, предателем?
– Да кто ж думал, что так все повернется? Немцы в нашу деревню вошли, когда с начала войны уже полтора месяца прошло. Они ж перли так, будто ничто их не остановит. Наши, деревенские говорили, что Сталин уже готовит Москву к сдаче. Да к тому ж я тогда еще и в дезертирах числился. На войну не пошел. Кто ж знал, что так оно повернется... Победила бы Германия – был бы я теперь героем. Нет, я не жалею о том, что так все получилось. Просто тогда казалось, что с Советами уже покончено навсегда и надо начинать жить по-новому.
...Я сидел за одним столом со стариком, и мне было его жалко. А почему и не пожалеть, ведь расплатился он по своим счетам сполна. По земным счетам, а за другие не нам спрашивать. После освобождения Брянской области частями Красной Армии долго прятался от госбезопасности в Сибири, вкалывал на лесоповале, потом его все-таки поймали и отправили, как он говорит, “на угол” в Уссурийскую тайгу, где до самого освобождения он опять же работал на лесозаготовках.
– Знаешь, я не жалею, что отсидел. Тяжело было десять лет прятаться. Меня когда брать пришли, я тогда в столовой сидел, так мне легче стало. Я в тот день с самого утра чувствовал, что сегодня меня накроют. Страх был дикий. А как взяли, так сразу успокоился.
Он ничего не скрывал и на первом же допросе написал “чистосердечное признание”. Не то чтобы надеялся на маленький срок – знал, что меньше двадцати пяти не дадут, да и больше не смогут, – но лучше уж про все рассказать, чтобы потом, когда раскроются подробности, срок не прибавили. Лишь об одном не рассказал Аркадий сотрудникам “органов”.
– Меня капитан Игнатьев спрашивал, конечно, об оружии, но я ему говорил: “Было оружие, винтовки были, патроны, гранаты были, только, – говорю, – их та часть, что нашу деревню освобождала, и экспроприировала”. Он больше ничего про то и не спрашивал.
А оружие было. И было его немало.
– У меня было винтовок три ящика, патроны, два ящика гранат, Пистолетов разных двадцать две штуки, “Шмайсеров” пять, станковый пулемет с боекомплектом. Даже авиационный пулемет был, правда, без патронов. Его пацаны деревенские с какого-то сбитого “Мессера” скрутили, а я засек да отнял.
– Они не настучали немцам?
– Попробовали бы! Это мне их родители кабанчика принесли, чтобы я про них ничего не сказал. Населению держать в доме оружие строго воспрещалось, и если бы я про этих пацанов в отчете написал, их семьям не поздоровилось бы... Оружие я завсегда любил, отец мой охотником был заядлым и мне страсть ко всему стреляющему привил. Как только выпадала возможность пополнить свой арсенал за немецкий счет, я ею пользовался. Да оно и для России было полезней: лучше пусть эта винтовка у меня полежит, чем будет против наших солдат воевать. А когда я почувствовал, что перелом в войне получается, то все оружие потихонечку припрятал. Ночью таскал, чтобы ни одна душа не увидала.
– Так оно уж, небось, сгнило давно.
– Какой сгнило! Я ж как укладывал! Винтовки в ящиках, в заводской смазочке, в масляной бумажке, патроны вообще не распечатанные. Пистолеты я в бочку закатал. Был у меня бочонок грибы солить, вот в него я их и сложил, солидолом залил.
Зачем он это делал, зачем скрывал на допросах факт существования своего арсенала, он объяснить не может. Говорит, просто жалко было отдавать.
Вышел на волю дед Аркадий за год до Московской олимпиады, в 1979 году. Было ему 60 лет.
– Я сразу на родину рванул. Приезжаю, мать моя, деревни-то и нет! Оказывается, деревню-то нашу еще в пятидесятых ликвидировали, а дома тракторами разломали.
Тридцать пять лет Аркадий жил мечтой, что когда-нибудь вернется сюда и откопает свой клад.
– Я все в сарае своем закопал, а сейчас не могу найти, где он стоял.
Смешно? Наверное. Живущим неподалеку сельчанам забавно было наблюдать старика, который каждое утро, ровно в шесть часов выходил с заступом в поле и копал, копал...
– Меня в 85-м даже посадить хотели за потраву урожая, да я тогдашнему председателю сказал, что воевал здесь, что друг у меня где-то тут похоронен. Нехорошо было, конечно, такое говорить, но что делать? После этого меня уже не трогали. Председатель даже со следопытами свел. Я через них военные карты тех лет достал.
Карты у Аркадия хорошие. На них отмечено все: какие дома с трубой, какие без, где проходил овраг, где было отдельно стоящее дерево. Одна только загвоздка: карту не удается привязать к местности. Домов нет, овраг засыпан, деревья спилены. Можно по широте и долготе вычислить месторасположение помеченного на карте крестом Аркадиевского сарая, но нет у старика для этого ни сил, ни тем более средств.
– Вот ищу я это оружие, а порою думаю: на кой мне оно? На кабана ходить с пулеметом или рыбу глушить? Продавать-то я его не буду. Не хочу больше греха на душу брать, и так не отмыться. А во-вторых, меня при продаже опять повяжут. Может, государству отдам, я слышал, за сданное оружие деньги дают. Пенсия-то у меня крохотная. Лет десять назад еще руки кормили. Кому баньку поставишь, кому изгородь справишь. Если б тогда миноискатели продавались! А сейчас миноискатели есть, а денег нет.
Старик рассмеялся. Человек смеется над своими проблемами обычно тогда, когда знает, что они неразрешимы. Но только не Аркадий. Он встает каждое утро в шесть часов, берет заступ, карту с жирным синим крестиком и идет в поле искать свой бесполезный клад.
Валерий ЧУМАКОВ
Фото: waralbum.ru
© "Огонёк", 1998
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!