Около часа мы бродили по кладбищу паровозов и, сохраняя молчание, слушали ветер. Солнце медленно садилось за горизонт, и облака пыли, окрашенные его лучами в оранжевый цвет, казались нам настоящим волшебством.
- Как вы думаете, мой друг, - неожиданно заговорил профессор, - если бы Анна Каренина жила в Боливии, она бы бросилась под поезд?
- Не знаю, профессор, - признался я, - трудно сказать.
- А я думаю, что ее жизнь сложилась бы совсем иначе, - сказал он, - Вы только представьте себе, Анна Каренина в Боливии… Только она была бы не Анной Карениной, а Анной Марией Лопез…
- Это интересно, - сказал я, - Прошу вас, профессор, продолжайте.
- Ну, так вот, Анна Мария Лопез бросается на рельсы, - профессор поднял воротник своей штормовки, чтобы укрыться от налетевшего на нас облака пыли, - Час лежит, два… Ждет паровоза. Она не знает, что все паровозы в этой стране здесь, заржавели и рассыпались. Она продолжает лежать на путях. Время идет. Мимо ходят ламы, альпаки и викуньи… И тут она вспоминает, что в кармане ее платья... У нее, знаете, такое цветастое, пестрое платье, какое носят боливийские женщины… И в кармане этого платья…
- А вы думаете, у таких платьев есть карманы? – спросил я.
- Я точно не знаю, - ответил профессор, - Но, полагаю, что есть. Так вот, в кармане этого платья у нее припрятан грамм кокаина. На черный день. Она чертит дорожку прямо на отполированном до блеска рельсе, в котором словно в зеркале отражается этот удивительный пейзаж, напоминающий поверхность луны, голубое небо, солнце и ее красивое индейское лицо…
- Индейское лицо у Анны Карениной? – удивился я.
- Не у Анны Карениной, а у Анны Марии Лопез, - поправил меня профессор, - Она аккуратно сворачивает в трубочку купюру в сто песо и только собирается впитать порошок, как неожиданно из-за поворота вылетает паровоз...
- Из-за какого поворота, профессор?
- Из-за поворота судьбы…