Макар Сергеевич тихо прикрыл дверь кабинета врача. Развернул листок с назначениями и поморщился.
— Понаписал-то, понаписал. Где деньги брать на все эти лекарства новомодные?
Он засунул рецепты в карман и побрёл к остановке автобуса. Вчера он приехал в город к вечеру. Проклятая поясница почти неделю спать не давала, ныла, пополам тело скручивала. Вот и решил врачу показаться. Хоть и не любитель ходить к эскулапам, но как прижмёт – делать нечего. Переночевал у племянника Петрухи и утром уже топтался в огромной очереди к специалисту. Посмотрел доктор Макара Сергеевича, велел отдыхать больше, не нервничать и не нагружать спину. Лекарств выписал.
— А как не нервничать? Живой ведь!- думал старик, — А спину не нагружать?На селе без работы по хозяйству не прожить. Зря в такую даль перся. Лучше бы к Семеновне сходил, травок попросил.
Он с трудом забрался на подножку автобуса и, кряхтя, устроился у окна – путь то не ближний. Пока до села доехали, его совсем растрясло. Высадился у правления, еле до лавки добрел. Посидел минут пятнадцать, с силами собрался, да поплелся к дому.
— Завтра к Семеновне двину. А сегодня дома отлежусь, спину Вериной шалью погрею, — страдальчески думал он и медленно брел по улице.
Вера – жена его, померла два года как. Остался Макар один. Племянник Пётр не в счёт, давно в городе живёт, к деду носа не кажет. Только он сам, да пёс Шарик – вот и вся семья.
— Хорошо, пёс есть. Хоть и бессловесная, но живая душа, — улыбнулся Макар Сергеевич и ускорил шаг, — голодный, небось. Со вчерашнего дня хозяин отсутствует.
Представляя, как будет сейчас кормить радостно пляшущего дружка, дед приблизился к дому. Поразился тишине в палисаднике и толкнул полуоткрытую калитку:
— Странно, почему Шарик молчит, не приветствует? Пушистый дружок всегда издали чувствовал приближение хозяина. Голос подавал, на задних лапах гарцевал, лизнуть норовил. А тут тишина.
Обеспокоенный дед даже о спине забыл, так резво рванул к собачьей конуре.
— Ни дай бог, что с ним случилось. Ведь не привязал вчера!
Подошёл, только к будке наклонился, как Шарик высунул лохматую башку. Зыркнул исподлобья, молча на Макара уставился.
— Ах, чтоб тебя, — выругался старик, — испугал, лохматая бестия.
Он потянулся потрепать пса по загривку, но тут же отдернул руку. Обнажив зубастую пасть, Шарик тихо ворчал.
— Ладно, прости, не покормил вовремя. Сейчас исправлю. Макар направился к дому. — Вот ведь, скотина привередливая. Злится он! – думал Макар Сергеевич, наполняя миску сваренным накануне борщом с добрым куском мяса, — будто я на прогулку ездил, а его с собой не взял.
Старик осторожно спустился с крыльца и поставил еду недалеко от собачьего домика. Черный мокрый нос потянулся было к угощению, но тут же скрылся в конуре.
— Да, что с тобой? – растревожился дед и позвал собаку к себе.
Шарик нехотя вылез, постоянно оглядываясь. Макар заглянул внутрь, охнул и еле удержался на ногах. На устилавшей пол свежей соломе, крепко спал совсем крошечный младенец, завёрнутый в видавшее виды полотенце. Почувствовав отсутствие пса, он слабо зашевелился. В отсутствие теплого собачьего бока, малыш открыл глаза и истошно заверещал. Дед присел от удивления и мелко закрестился:
— Господи, прости. Да что же это такое? Откуда?
Отскочил от конуры в ужасе. И, забыв, где и что у него болит, опрометью бросился на улицу. Им-то с Верой бог деток не дал. Поэтому, старик понятия не имел, с какого боку подступиться к младенцу. Вся надежда, что встретит кого-то из женщин.