В «Русском дневнике» Стейнбека есть такой фрагмент:
«Мы поняли, почему они не справляются с американской музыкой. Наш свинг – это изобретательность и импровизация. Музыкант вкладывает в исполнение себя, свое воображение, в то время как музыканты местного оркестра рабски подражают записям, которые они слушают, – а эти записи неподражаемы. Если они хотят играть свинг, то нужно взять одну тему, например Dinah, и импровизировать на нее. Вот это была бы музыка! Конечно, не американский свинг, но вполне мог получиться грузинский.
Наконец оркестр обратился к своей музыке и заиграл горячие танцевальные мелодии грузинских гор. Все вздохнули с облегчением – и мы тоже, потому что музыканты почувствовали себя дома, и это была их музыка. После окончания концерта руководитель оркестра и несколько музыкантов приехали к нам в гостиницу поужинать. Мы разговорились с сухопарым, подвижным руководителем [Тбилисского джаз-оркестра] и попытались через трехступенчатый перевод с участием Хмарского рассказать ему об американском свинге: как он возник, как развивался и что это такое вообще. Он был восхищен теорией возникновения свинга, и вместе с музыкантами они то и дело врубали в разговор экспансивные комментарии на грузинском языке. Для него оказалась новой сама идея, что музыканты, импровизируя на тему простой мелодии, становятся творцами музыки, которую не нужно записывать, не нужно сохранять, а нужно просто играть. И чем дольше они слушали нас, тем больше будоражила их эта идея. Мы сказали, что нет никаких причин использовать для импровизации только американскую музыку – с тем же успехом можно взять грузинскую тему, да и импровизировать на ее основе им будет легче. Немного погодя они внезапно вскочили, быстро попрощались с нами и убежали, а мы представили себе, как сейчас где-то в ночи на берегу Черного моря проходит дикий музыкальный эксперимент с импровизацией в американской манере».
Мечта Стейнбека сбылась. Эксперименты с джазом и народной музыкой проводятся не только в Грузии, но и в других уголках бывшего Советского Союза. Только вот насколько дикие? В случае чувашского джаза Shanu — скорее уютные и домашние. Хотя в пресс-релизе и написано про экспрессию и панк-рок, панк-роком здесь не пахнет. Народные мелодии причесаны, умыты и обучены первоклассным музыкальным трюкам. Иногда случаются сбои в системе — и воспитанный джаз-пес показывает охотничьи клыки. Например, услышав заразительный басовый рифф в начале Atar, ждешь раcхлябанного драйва в стиле турецкого психоделик-рока, но вступают аккуратные клавиши и сдержанно-эмоциональный вокал Веры Кожемановой — и все возвращается на привычные круги. Похожим образом происходит в Tevet c его эпичными барабанами и змеящейся клавишной мелодией во вступлении. Полное ощущение, что сейчас начнется языческий ритуал. Но начинается скорее пересказ монографии о языческом ритуале.
В общем и целом, запись интересная, прекрасно сыгранная, полная маленьких музыкальных находок в партиях каждого из участников группы (особо отметим скрипку в Senker Shel и Urapa). И вообще — любые неповерхностные эксперименты с фольклором сразу получают от нас дополнительные очки. Однако джаз, каким его знают выпускники консерватории — это музыка фирмачей и профессионалов. А настоящий фольклор — это музыка любителей, людей, что учились играть не по нотам, а подслушав левым ухом у бабушки, которая пела не потому что это ее работа, а просто потому что поется. Так что лично мне хотелось бы услышать от Shanu меньше академизма и профессионализма и больше дикости, пота и сырости, почувствовать себя свидетелем изнурительных многочасовых импровизаций в ночи на берегу Волги, о которых так мечтал романтик Стейнбек.
Автор: Айдар Хуснутдинов