История из далёкой, далёкой юности. Почему именно она запомнилась во всех подробностях и деталях? Потому что для меня того, ещё не взрослого, ещё не мужчины она была особенной, событийной. Ещё бы, я тогда даже на картинке голой женщины толком не видел, а тут…
Шестнадцать лет мне было. Учился я на первом курсе машиностроительного техникума. Была у меня в то время страсть – всё на спор делать. Это для того тогда, чтобы воспитать в себе обязательность: если поспорил, пообещал сделать, потом «хоть в доску расшибись», но сделай. И видимо переусердствовал в этом. Потому что по жизни потом, стал уж слишком обязательным человеком. Патологически обязательным!…
Однажды в небольшой кафешке в кругу таких же как я безусых юнцов, поспорил, что за один присест без труда выпью целый чайник кофе с молоком. Сказал – сделал. Выпил. Кофе в те времена был в основном не натуральный, а желудёвый. Ну и молоко тоже, видимо, оказалось не первой свежести. Короче, «пронесло» меня.
Опять же, далеко не каждое кафе в те времена было оборудовано нормальным туалетом. Пока сидели, пару раз я сбегал в соответствующий деревянный домик за углом. Но чтобы основательно облегчиться, мне необходим был нормальный туалет с нормальным унитазом (тоже, патология). По близости таковой был только в ближайшей поликлинике (студентами в округе уже давно было всё обследовано).
Попрощавшись с товарищами и договорившись, мол, если что – не ждите, скорым шагом поспешил в эту вышеупомянутую поликлинику...
Схему расположения туалета в поликлинике мне придется описать очень подробно. Далее читателям станет понятно, почему.
Располагался он на первом этаже в фойе, сразу же за регистратурой. Обычная дверь с соответствующей табличкой: «Туалет». Не совсем обычным было другое: сразу за дверью - узенький, ровно на ширину входной двери, но не меньше пяти метров в длину, тёмный коридорчик. В самом конце этого коридорчика-тоннеля – ещё одна хлипкая дверь, и только за ней непосредственно – сам туалет с унитазом.
Входная дверь, что сразу за регистратурой, закрывалась не на шпингалет, а на самодельный крючок из проволоки. Вторая дверь в комнатку с унитазом вообще ни на что не закрывалась. Мало того, здесь ещё и электрическая лампочка была выкручена из патрона. Получалось, что освещалась эта маленькая туалетная комнатка лишь тусклым светом, исходящим от лампочки висевшей в самом начале коридорчика. То есть, стоя у входной двери увидеть то, что творилось в этой комнатке, практически, было невозможно.
Я зашёл, само собой закрыл на крючок входную дверь, прошёл коридорчик и спокойно расположился на унитазе... Ждать пока «разбодяженный» на спор желудёвый суррогат завершит в моём желудке жестокую бойню и полностью его освободит, пришлось довольно-таки долго. Я даже вставал несколько раз, чтобы ноги не затекли. Наконец это «грязное» дело было сделано...
И только я собрался уходить… «Щёлк! Хрясь! Бах!». – с треском отскакивает от входной двери крючок и она на всю свою ширину полностью распахивается. А в дверной проём вваливается огромная, тоже на всю ширину ставшего вдруг совсем узким коридорчика, какая-то «туша» неопределённого пола и возраста.
Я хоть и растерялся от такой неожиданности, но всё-таки лёгким покашливанием и дрожаще-заикающимся «з-з-зан-нято…», попытался обозначить своё присутствие. Кое, этой «тушей» было скорее всего совсем не услышано. Потому что полностью, как я сразу же убедился, было ею проигнорировано.
С грохотом закрыв за собой входную дверь, и недолго повозившись с крючком, и – что самое интересное – ко мне лицом даже не поворачиваясь, «туша» начала раздеваться. Из чего я заключил: развернуться в этом узеньком коридорчике ей (туше) было бы, действительно, проблематично. По одёжке определяю – женщина!
Но только по одёжке! Потому что то, что предстало перед моим взором, правильно назвать можно было бы лишь одним русским словом – «у-ё…и-щ-е» (матерный синоним слова «чудовище»). Бесполое и бесформенное «уё…ище»! Очень и очень отдалённо напоминающее то самое, типа женскую «задницу». Особенно в том моём, ещё юношеском, представлении...
Я кашляю сильнее. Не реагирует. И вдруг это широченное, еле вмещающееся по ширине коридорчика «уё…ище», состоящее из двух огромных и одинаковых половинок, не поворачиваясь и задом, кряхтя и пыхтя, начинает пятиться… на меня! А мне «отступать некуда, за нами…»! А оно всё ближе, ближе ко мне… всё огромней, огромней!
Вижу, кашлем делу не поможешь. До локтя закатал зачем-то на руке рукав рубашки. «Уё…ище» всё ближе! Вот уже совсем рядом! Я изготовился, вытянул на всю длину руку и… легонечко так, пальчиком «тук-тук-тук» по одной из половинок. Оно сразу же остановилось. Замерло. А потом… откуда-то из глубокой глубины своих оч-чень и оч-чень глубоких недр издало протяжный и долгий звук, похожий на неприличное «гф-ф-р-р-р…», с соответствующим неприятным и резким специфическим запахом.
Я же в этот момент молил свою судьбу только об одном, чтобы вдруг не «изрыгнулось» из этих недр их же соответствующее содержимое! Это было бы, мягко сказать, совсем уж чревато…
Разошлись мы в общем-то, тихо и мирно. Правда, мне пришлось немного подождать пока проход освободится. И по сторонам пришлось озираться, когда из туалета выходил. Чтоб люди чего не подумали, если б наш почти обоюдный выход из туалета заметили.