Через два дня Иван Бастон уже брал очередной город, который принадлежал древнему худому еврею Льву Левиеву, который в юности отличался дюжей ретивостью, нарастив себе три члена. И на протяжении десятилетий он трахал женщин и в хвост, и в гриву…
— Особенно я люблю русских женщин, — говорил тогда тридцатилетний Лева знаменитому интервьюеру Лешке Гордону, который чаще хохотал, чем задавал вопросы.
— Да, именно, люблю русских женщин, — повторял Лев Левиев, поправляя свои три члена в штанине.
Легендарные три члена, о которых ходили легенды в округе. Но которых мало кто видел в реале.
— Особенно русских женщин я люблю, — повторил Лев, опять демонстративно почесав в паху.
Выглядело это на первый взгляд смешно, а на второй достаточно грустно.
Город Левиева назывался Гурьевым. Бывший казахский Атырау, основанный в XVII веке купцом из гостиной сотни Гурием Назаровым. Лев Левиев, скупив всю недвижимость и промышленность, решил вернуть городу его историческое название. Город ничем знаменательным не отличался. Как прежде, рыбаки, вылавливая осетровых в реке Урал, добывали черную икру. Лев Левиев сделал на этом превосходный процветающий бизнес, назвав свой город Новым Хазараном и провозгласил:
— Наша космополитичность не мешает добыванию икры!
И в середине весны, в месяце нисан, Иван ибн Бастон покорил сей город. Он лично — и публично — отрезал яйца старому еврею Льву Левиеву, подвешенному за ноги на главной площади города. Народ, стоящий на площади, громко охнул, а потом громко и долго рукоплескал. Интернет-ТВ ему вторило. В целом, мир ахнул от этого поступка Ивана ибн Бастона, и яйца многих членов комитета мирового правительства екнули. Однако оказалось, что у Левиева не три члена, а всего два. То есть третий член Левы оказался легендой, PR-кампанией…
Мир окончательно задумался, когда сошел с ума. А Иван ибн Бастон не обратил на это внимания. Он просто воевал за индейцев. Во имя чего-то. Во имя империи Baston Inc. ООО «Бастон». Сейчас его это устраивало.
Разнузданный Боря Стерх и свита веселились на славу, а Иван ибн Бастон грустил. Он почему-то вспоминал китайскую деревню Дзюньпа, где он ел жареных крылатых рыб и, пьяный, трахал понравившуюся ему китаянку Лули, которую наутро убила Джунг Су-Ким. Она перерезала Лули тонкое горлышко. Почему Иван вспомнил об этом именно сегодня?
— Ты знаешь, Борис? А без китаянки Лули счастья нет.
Веселившийся до этого Боря Стерх стал вдруг серьезен и ответил:
— Лули — это мечта. Без мечт нету счастья. Однако Джунг Су-Ким — это явь. Отдайся же попойке, мой император! — закричал он с воодушевлением и протянул ему чашку с черной икрой: — Вот. Откушай. Дюже вкусно.
— Конечно, Боря, — с грустью ответил Иван.
— Съешь ложечку черной икорки, — с нежностью говорил Боря, поднося большую ложку, полную икры, к губам императора.
Тот отворачивался.
Веселье продолжалось. Яйца Левиева висели прибитыми к столбу. Ладонники трахали фригидных еврейских женщин Льва Левиева. Пили кошерную пейсаховку, закусывали черной икрой, танцевали. Торжествовали. А императору не торжествовалось. Он думал то о Лули, то о Лизе, то об овсянке, которая сидела на ветке за окном. И еще — он абсолютно не помнил лица своей матери. Он отчетливо помнил черты лица своей мертвой тети в Канаде… тогда, многие годы назад… он был юным… он брал в руки пистолет… и стрелял наугад… он затаскивал в свое логово профессоров, и они создавали ему новых солдат, новых легионеров, новых покорителей мира, с которыми он шел в бой… Он и они. Завоеватели свободы, которую дает людям богатство.
— Я разобью ваши игрушечные армии: вытащу всех миллиардеров из бункеров и понемногу буду резать пальцы… руки… голени… ваши головы… За себя! И за того парня! Реалити-шоу «Война» идет к вам! Снято?! — громко кричал он своему личному военному оператору Филиппу Баумгартену.
Увы. Филипп Баумгартен не пил сегодня вместе со всеми. Его убили за полчаса до победы на Урале. Случайная пуля попала ему в висок. Он умер моментально. Иван приложил руку к его мертвым открытым глазам и закричал… Закричал скорее от жалости к себе. Ведь достаточно непросто найти такого бесстрашного оператора, который бросается в бой без оглядки, не обращая внимания ни на что. Сегодня Иван в очередной раз подумал о Лизе, из которой на днях получилась первая женщина-ладонница. Иван сквозь шум веселья смотрел программу, где показывали Лизу, когда она еще не была ладонником, рассказывали, каким жизнерадостным и добрым человеком она была, о ней говорили коллеги, друзья, знакомые. Люди недоумевали, почему она стала ладонником. Иван смотрел ранние репортажи Лизы и… принимал решение. Как всегда — с быстротою молнии. Мысли заполняли его голову. Чувства отметались, оставался разум. Сила, способная постигать и решать. Вчера он позволил хитрой Джунг Су-Ким отправить Лизу на бойню в Мариинск. Сейчас он сурово посмотрел на улыбающуюся Джунг Су-Ким и произнес:
— Что с ней?
— Она с отрядом смертников… в Мариинске. Мой император позволил и… придумал это, — Джунг учтиво поклонилась.
— Но она мне нужна здесь! — крикнул Иван, брызнув слюной.
— Разберемся завтра, мой император, — попытался его успокоить Боря Стрех, — говно-вопрос. Завтра купим десяток моделей и сделаем из них ладонниц…
Но Иван заорал во все горло, заглушая музыку и показное веселье:
— Мне нужен оператор! Мне нужен новый оператор! Мы сейчас же летим в Мариинск!
Музыка затихла. Ди-джей присел на корточки. Уже давно ходили слухи, что император сходит с ума. Уже давно ходили слухи, что Джунг Су-Ким готовит заговор. Кореянка сидела на своем месте, как всегда, молчаливая, спокойная. За ее спиной стояли два охранника-корейца.
Боря Стерх шепнул на ухо Ивану:
— Но там же Джон.
Иван схватил чашку, разбил ее о пол, сжался, напрягся, выпрямился, громко выдохнул и произнес:
— Да-да, гениальная провокация. Я совсем забыл. Однако еще смешнее будет мое появление там в самый разгар боя. Они оба там умирают… на поле брани… Надеюсь, она не умрет… А вот и я. Почему бы и нет, Борюсик? — обратился он к Боре.
— Ну нет, Ваше Императорское, — скривился Боря, — стрёмно.
— Стрёмно? — переспросил Иван и обхватил голову руками. — Но мне так нужен хороший оператор.
— Но она плюнула вам в лицо, — с неким сомнением высказался манерный Гюстав Жюно.
— Ну и что? Не каждый осмелится плюнуть императору в лицо. — Он обратился к Густаву. — Вот ты попробуй плюнуть мне в лицо. Чего? Страшно? Или ты. А? А-а-а! То-то. Слабо. А она не побоялась. Мне непременно нужен такой смелый оператор. — Иван поднялся на ноги и пошел. — Едемте в Мариинск. Поспеем к самому финалу. Не говорите ничего. Насрать.