Утро началось с бухты-барахты. Сначала я тщетно сидел у подушки Моей, взывая утробным мяуканьем к её совести. Совесть дрыхла безбожно. Затем я сначала робко коснулся носа Моей лапой и проверил, жива ли она вообще? Жива, живее всех вас вместе взятых. Поняв, что мой джентльменский чумодан хороших манер иссяк, я проделал свой фирменный кульбит, рассчитав траекторию полёта аки заправский бильярдист. Край кровати так, чтобы передние лапы не скользили вперёд, а задние цеплялись за одеяло, затем - дверца, затем вязаная тряпка на ней и, наконец, долгожданная вершина Олимпа. С высоты почти птичьего полёта я обозревал свои владения, в которых Моя нашла своё ночное пристанище. Так как от её лёгкой руки зависела моя простая и скромная кошачья жизнь, я прижал уши, растопырил лапы, проверил скорость выпускания когтей и спланировал прямо в доверчиво повёрнутое ко мне лицо Моей.
Её дьявольский вопль, наверное, вызвал извержение всех спящих вулканов планеты, а я чуть ли не получил контузию, скатившись под диван и проскользив по полу.
— Кошачье отродье! — кричала эта Гуру астрологии. — Отвезу нахрен к бабушке в деревню! Будешь питаться гречкой и куриными костями раз в сутки!
Эта угроза прозвучала похлеще ежевечерних новостей, где как-то показали атаку крыс на двух голубей. Живо представив себе все ужасы проживания со старушенцией, которая явно не любит благородных кошаков, я готов был уже выползти из-под дивана и покаяться, но треньканье мобильного телефона Моей отсрочило мой позор.
— Да? — судя по сухому тону, звонила очередная клиентка. Судя по холодным нотам в голосе, приставучая. — Конечно, приходи, Кать! Конечно, с круассанами. Посмотрим на твоего Вадима...
У меня аж сердце в задние лапы убежало. Если эта та дамочка, о которой я думаю, то надо шкериться так, чтобы она даже шваброй меня не достала. Поэтому план А (жратва) был отменён единолично мной, и в действие немедленно вступил план Б (хижина кота Юпи).
От меня требовалось:
- проверить на досягаемость бельевой шкаф, карниз на балконе и похожее на жирного клопа кресло в прихожей;
- отвлечь Мою, чтобы сделать стратегический запас продуктов с её тарелки;
- занять место в убежище;
- наблюдать.
Конечно же, я был прав! Не зря я и мои собраться считаются умнейшими из всех животных, что даже сам лев нам не чета! Правда, пункт второй реализовать не удалось, но в остальном меня не пришлось уговаривать. К Моей пожаловала Та-Самая-Катя-Нервяка, которая с порога начала заунывно подвывать:
— Ты представляешь, даже не позвонил! Ушёл в магазин и пропал. Пишу ему в ватсап, а он отвечает, что появились срочные дела... И всё! Целое утро молчит! Давай там твой хорар построим что ли...
— Конечно, — Моя с обречённым лицом ведёт Катю-Нервяку к своему святилищу, то бишь, к ноутбуку, где они будут с умными лицами обсуждать круглые схемы, значки и таблички. Включив очередной круг с косыми полосами, она потыкала на кнопки и загробным голосом продолжила: — Вот смотри, тут Венера в гостях у Меркурия, видать, интрижка у него какая-то. Но это так, флирт, переписка. А вот Сатурн уже вышел из Водолея и стоит на куспиде - видимо, какие-то обязательства их связывали...
— О! Так это его бывшая, видать! — в глазах Кати-Нервяки я вижу пляшущих бесенят. А ещё говорят, что кошки-демонюги. Ну-ну...
— Тут и Луна под боком у Сатурна...
— Так это их ребёнок же! А-а-а, так я поняла! Это его бывшая написала ему, когда он в магазине мне кофе покупал. Что-то, видимо, с ребёнком случилось! Видимо, заболел. И он сорвался и поехал к ним. Слу-у-ушай, ну, я успокоилась! Значит, к обеду Вадим дома будет. Спасибо, ты меня опять выручила! Сколько с меня?
— Две тыщи, — Моя чуть ли не зевает со скуки.
— Держи, а я побежала обед готовить. Как разберётся со своими Луной и Сатурном, так кушать захочется. Буду держать тебя в курсе!
С этими словами Катя-Нервяка засобиралась домой, но возле входной двери остановилась и с шумом втянула носом воздух. Я, наблюдая за ней из-за толстой ножки кресла, напрягся. Щас начнётся. Вот чует моя кошачья душа, начнётся, ей-богу, как пить дать.
— А-а-а где Юпи? — заворковала она, напоминая в этот момент глупую гусыню. — Юпи-и-итер! Кыс-кыс!
— Он ещё не ел, — Моя вяло вступилась в мою защиту и в сию секунду желудок заурчал похлеще льва.
— Ах ты, малыш! — повернувшись, я столкнулся нос к носу с припавшей к полу Катей-Нервякой, в глазах которой горело кровожадное торжество. Тотчас же цепкие лапы вцепились в мою нежнейшую шёрстку и с силой дёрнули к себе.
— Па-а-алу-у-ундра-а-а! — завопил я, понимая, что вот-вот мои лапы оставят спасительную ножку кресла, в котором навсегда останутся мои крошечные коготки.
— Кать, да оставь его! — Моя начала заводиться. — Он ещё не ел! Поэтому злой и дикий. Чего доброго, ещё цапнет тебя!
— Ла-а-адно, — протянула Катя-Нервяка и я, сделав свой коронный кульбит, со скоростью пули скрылся на балконе.
Сев на карниз, я некоторое время смотрел, как по дороге едут машины. Воробьи клюют зёрнышки. Солнце ласково светит на зелёные листочки. Дети галдят как галки. Жизнь... такая умиротворённая! Может, ну, её?
— Юпи, — раздалось за моей спиной. Я с достоинством, медленно, обернулся. Сделал вид, что делаю одолжение. Чего тебе? — Пойдём. Сегодня у тебя на завтрак треска.
Нет, всё-таки я люблю тебя, жизнь! Ну, и себя, ессесна.