Продолжаю Ваше знакомство с героями «ПОЛУСВЕТа».
В прошлый раз рассказ был о Корнелии Фокс (https://zen.yandex.ru/media/elena_kotova/polusvet-strashnyi-smeshnoi-roman-626ea51eaff7907d31051c1f?&). Барышне безбашенной, удивляющей своими фортелями на протяжении всей книги. Сегодня – о Матвее Самойлове. Они влюблены друг в друга. По крайней мере в начале романа….
— Все это хорошо, только никуда не годится, — прокричала на весь пляж Корнелия. Что именно «не годится», узнать не удалось, Корнелия тут же принялась раздавать ценные указания на счет ужина на террасе на крыше. С ценными указаниями тоже мало что получилось, потому что со словами «ща, сек…» она продолжала терзать айфон, зазывая на крышу всех, кого нельзя обделить вниманием, но и тратить свое время на этих чудных людей ни к чему.
Миша Наумов тем временем объяснял, как легко израильтяне получают вид на жительство в Германии: в законодательстве отдельной статьей прописаны «страны-друзья Германии».
— Родственники и знакомые кролика?— перебила его Корнелия.
— Израиль, Штаты, Канада, Австралия… Их граждане получают в Германии ВНЖ на раз, практически в уведомительном порядке.
— Хочу быть родственником кролика! Миша, когда ты сделаешь мне израильский паспорт?!
— Правильные русские — это евреи, —заявил на это Миша. — Герцль с Бен Гурионом придумали Израиль,— поклон им, счастье, что у евреев есть государство. А правильные евреи, они же правильные русские, селятся, как и раньше, диаспорами по всему миру. Только теперь нас не тронь, мы— израильтяне…
— Позитивная дискриминация евреев, — хмыкнул Матвей Самойлов. Просто, чтобы что-то сказать. Мишины сентенции уже давно никто не слушал, но у Матвея было доброе сердце. Правда, его так сразу было не разглядеть за хамоватостью Самойлова и его пристрастием к многоэтажному мату.
При чем тут евреи? Ни при чем. Добрая половина их компании, как и десятки других, считающихся «своими», никакого отношения к евреям не имеют. Дело не в этом, а в том, что они именно правильные русские. Они — свет.
Впрочем, все зависит от освещения. Как ни поставь софиты, выходит все же полусвет: их имена не мелькают в глянце, их свадьбы и разводы не становятся хедлайнами, у каждого не сотни тысяч подписчиков в сетях, а только по пять-семь тысяч. Даже Самойлов, который шарашит по семь постов в день, никак до десятки не дотянет… А ведь Самойлов реально крут! Какие он фотки выкладывает, себя не щадя. То он в Бейруте, то на Мальте, то стоит в ушанке на дощатом парапете Архангельска. Одет, как попугай, с серьгой в ухе. И даже на селфи видно, что с перепоя. Очень правильные образы и локации для инсты и фэбэ, его посты по полтыщи лайков собирают….
… Вернувшись в Москву, Корнелия сидела на встрече со своим новым клиентом, могулом бюджетных строек города.
«Няни нет, одна кручусь, я ж мать-перемать», — бросила она кому-то.
Корнелия наловчилась строчить в айфон, держа его под столом, одновременно внимательно слушая могула. Тут же пришлось отбить звонок Самойлова,—«На встрече, позже»,— что за привычка названивать, будто написать сложно.
Если бы Корнелии сказали, что писать ей бессмысленно, она бы возмутилась, хотя писать ей было — все равно, что записки в бутылках по океану пускать в надежде на чудо. Корнелия жила в уверенности, что она вовремя всем отвечает, просто сообщений такой ворох, что можно что-то и упустить. Никто ж не дает сосредоточиться.
Сейчас сосредоточиться не давал Самойлов. Его звонки и тексты заполняли телефон, правда, Куки не приходило в голову, что, если бы она на каждый месседж Матвея не отвечала тремя своими, переписки было бы втрое меньше, а времени — вдвое больше. Когда влюблен, не считаешь не только деньги, но и время. А их роман был в той поре, когда клинит разум, хочется встречаться каждую минуту, не хочется расставаться и всегда хочется секса и заветных слов.
Матвей был безбашенным еще почище Корнелии, ту хоть дети тормозили, а у Самойлова сыновья уже были взрослые, а жена тихо сидела в Лондоне в компании таких же русских жен, чьи мужья не жалели денег на то, чтоб жены не путались под ногами.
Матвей лихо зарабатывал и лихо просаживал бабки, то открывал новую компанию, то закрывал, летел то в Лондон, то на Мальту, то за каким-то лешим в Колумбию. Успевал за день кинуть полдюжины постов в фейсбук, вел канал в телеграме, раздавал налево и направо интервью, крепя свой образ крупного бизнесмена. Жизнь свела двоих совершенно безбашенных людей, и с каждым месяцем они все крепче прирастали друг к другу.
Матвей производил макароны, — звучало комедийно, почти, как спички, — на заводике в Махачкале по итальянской лицензии. Помимо того, что он производил еще и плитку — на заводике в Туле по итальянской лицензии. Что общего между макаронами и плиткой, кроме того, что Матвей постоянно летал в Милан, где неизменно останавливался в отеле Principedi Savoia, как он рулил своими заводиками, когда он успевал за год облететь полмира, а когда не летал, то бухал, трахался, долбался, поил и кормил всех правильных и полезных людей Москвы, от которых пользы было ноль? Этого понять никто не мог.
Их роман закрутился обычным образом: встретились на тусе, обоих пробила искра, утром Корнелия проснулась в квартире Матвея. Встретились еще раз, потом еще, и понеслось. Матвей постоянно менял женщин, говоря, что ему необходимо иметь минимум двух, на что Куки отвечала, что она с Матвеем ровно до тех пор, пока обоим от этого фан. Матвей шептал ей нежности на автопилоте, но вдруг слова исполнились совсем нового смысла, и он — это даже испугало, — понял, что его не тянет ни к кому, кроме Куки: это он дал ей прозвище, которое теперь прижилось в свете. А та звала его «Мотя».
«Угораю, уже за рулем, уже лечу уже…»
Матвей поднял голову от MacBook, оглядел непривычно чистую квартиру. Он только что вернулся из Непала и наслаждался цивилизацией, чистотой и тем, что не нужно с утра пораньше катить куда-то на скутере. К тому же скутер, попросту говоря, мопед, был по-непальски отстойным — старая Honda, никакого сравнения с его Vespa, на котором он у себя на даче рассекает, на Мальте.
Дела в компании не ахти, кассовые разрывы душат. Спрос здорово упал, и, когда поднимется с таким рублем, один аллах знает. «Photo», — сообщил ватсап, говоривший у Матвея по-английски. Жена Лена с подругами сидят на террасе ресторана. Peggy Porschen, популярное место у лондонских инстаграм-девиц и богатых арабок. «Красавица», — отстучал Матвей жене, думая о том, что плитка просела капитально. Макароны, правда, выручают, но на одной лапше не протянуть. «Photo», — снова известил ватсап: рука жены Лены держит бокал вина, играющего красками в лучах солнца. Корнелия опаздывала уже на час, это не удивляло, но сейчас так хотелось есть, что цифры отчетности рябили в глазах. Ватсап сообщил что у жены Лены не проходит кредитная карточка, он полез на сайт своего лондонского банка. Вот те нате, кому она зафигачила четыре тысячи фунтов? — он перешел на их общий с женой счет. Карточка сообщала, что Roche Bobois…
«Лен, что ты в Roche Bobois купила?»
«Барные стулья».
«На хрен?»
«Приедешь, увидишь — красота, фотку вечером сброшу»
Женщины чахнут без ненужных дорогих покупок. Черт, как же хочется есть. Ленка не знает, что у него бизнес просел, по четыре тыщи фигачит, а он уже эконом классом летает. Самое последнее дело, резать бюджет семье, эти нахлебники привыкли жить на широкую ногу. В квартиру влетела Корнелия.
— Вхожу на встречу, и вижу… Угадай кого?
Матвей, обняв ее, прошептал: «Молчи, дура…» Он наслаждался новым для него чувством, барахтался в клубке нежности, которую не привык выражать. Взбалмошность Куки, их стычки только обостряли страсть. Матвей не оставил своей привычки иметь какую-то телку на стороне, a Куки на это было начхать, но это не радовало, а скорее злило: выходит, ей все равно. А его самого побочные перепихи лишь сильнее привязывали к Корнелии.
— Я оголодал. Ни думать, ни работать не могу…
— Ща, сек, ты послушай…
Корнелия летала по комнате, — Матвей признавал только open space, в его стометровой квартире была всего одна спальня и огромная угловая комната с четырьмя окнами, кухонным островом, барной стойкой, и тремя диванами— где, кстати, происходило много чего интересного. Он налил вина Куки:
— Дома будем есть, рыба — свежак, водителя на рынок гонял.
— Мы едем к Ларе в ее новый ресторан. Открывается через неделю, сегодня ужин для приглашенных.
— Какого лешего тогда я с рыбой возился? Ладно, хрен с ней, погнали
по-быстрому.
— Ты что, так пойдешь? Иди переоденься!
— Тогда скажи, что надеть, — Матвей направился к гардеробной.
— Все равно, что-нить поприличнее…
Всегда так: «переоденься, хотя мне все равно». Он глянул на красные джинсы, но решил, что лучше оранжевые. Взялся было за голубую рубаху с белыми цветами, передумал, натянул зеленую в огурцах. Сверху длинный серый кардиган. «Что ты в бабкиной кофте!», — влетела в гардеробную Куки. Матвей уже не мог думать ни о чем, кроме еды, а Куки натягивала платье в пол со спущенными плечами: она признавала только вечерние туалеты даже для простецких вечеринок. Матвей глянул на нее и восхитился: голое платье для хипстерского ресторанчика, а так к месту. Магическая женщина!
«Он опять все просрал!!!
_три_рожицы_оранжевые_от_ужаса»
«Мы же все разложили по полочкам!!!
_три_гоблина».
Корнелия всегда дробила одну мысль на несколько сообщений — тогда у получателя телефон беспрерывно звякает, не оставляя ему шансов игнорировать. Ее подруга Маруся Жукова читала, понимая, что речь о Матвее.
«Он полетел в Катманду, за каким?
Муйня из-под коня»
Корнелия шлет всем всё, что в башку придет… Матвей безбашенный, дико наглый, но даже наглость у него какая-то не злая. К женщинам вообще относится трепетно. А как он считается с Куки, готов под нее подстраиваться, а та — чуть что не по ней, впадает в раж и наотмашь лупит его словами. Маруся размышляла о Куки и Матвее…
Осенью— когда Куки с Матвеем приехали в Тель Авив, — Самойлов оказался на грани потери всего бизнеса. Переложил все на партнера-юриста, который, по сути, управлял компанией, пока сам Мотя зажигал в разных точках мира.
Несколько лет кряду партнер потихоньку прибирал к рукам хозяйство Самойлова, а тот очнулся только тогда, когда выяснилось, что макаронный заводик в Махачкале давно в залоге под кредит, который партнер вывел на свой офшор. Куки напрягла свои связи, вышла на главу Дагестана, и тамошний суд освободил заводик из-под залога, вернув Моте его макароны. А на партнера-юриста завели уголовку, и тот спешно свалил из России.
— Прикинь цену вопроса! — рассказывала Корнелия вечером на балконе Марусе.— А Моте это обошлось в ноль, склеилось только на моем обаянии. Казалось бы, сиди теперь на производстве, меняй команду, режь расходы. Вложи ему это в башку, ты же коуч!
Подруги на пляже, на пальцах — цифр же под рукой нет — целыми днями зудили Матвею, что он немедленно обязан заняться своими заводиками, особенно плиточным, до которого у него руки вообще не доходили. Матвей отбивался, повторяя, что все под контролем. Спасибо Куки, помогла изгнать вора из компании, но дальше он сам знает, что делать.
— А сколько еще ворюг осталось, ты тоже знаешь? Что у тебя продажи ни хрена не делает, тоже знаешь?— наседала Корнелия.
Матвей клялся, что обновит продуктовую линейку, уберет залежи складских запасов. Улетая из Тель Авива, клялся, что будет сидеть в офисе, лично всех сокращать и строить. А прилетев в Москву, умотал в Таиланд. Как сообщали, с Юлей Маклаковой, которую Матвей держал за f*ckbuddy и с кем колесил на мопеде по Непалу.
Хроника их вялотекущего секса мало кого волновала, гораздо больше весь свет волновал вопрос, не потому ли Куки так бьется за бизнес Матвея, что тот ее содержит...?
Роман можно приобрести в электронном виде в следующих магазинах:
на территории РФ:
https://www.litres.ru/elena-kotova-31978695/polusvet-strashnyy-smeshnoy-roman/
на территории других стран:
https://www.amazon.com/Полусвет-Страшный-смешной-роман-Russian-ebook/dp/B09W9NXVKD/ref=sr_1_1?keywords=Полусвет&qid=1651420743&s=books&sr=1-1