Возник внутренний конфликт и отторжение от церкви. Были причины. Возникало ощущение двух разных церквей - раньше и сейчас. Неожиданно и необыкновенно удалось разрешить конфликт и понять главное.
Реальная история. Человека хорошо знаю. Представлю в двух статьях – этой и завтрашней – на этом канале.
Предыстория.
К церкви и духовной жизни он обратился в эпоху изменений общества в нашей стране – в конце 80-х – начале 90-х. Обратился не из-за страха неизвестности. В Боге он видел Высшее, жизненно необходимое человеку для правильной, осмысленной и счастливой жизни в ее реальности.
Как ведь бывает в развитии человека по жизни?
Сначала ему близки телесные и душевные ценности (иметь телесную привлекательность, имущество, выглядеть красиво), потом умственные (быть умным, эрудированным и успешным), а потом – с какого-то возраста он дозревает до высших ценностей – духовных и нравственных: Промысла и Влияния Бога в его жизни, в истории людей, как правильно жить по Богу понимается.
Дозревшая необходимость.
Так вот, знакомый, к тому времени дозрел до потребности в Боге, до духовных и нравственных ценностей. Благо, что общество менялось, появилась свобода, информация. В духовной жизни людей стала возрождаться церковь страны российской. Появилось новое дыхание, новая струя жизни в обществе.
И он вовлекся во все это. Активно и много учился, много общался с людьми, знакомился с очень интересными. .
В духовной жизни крестился, не моды ради, изучив вопрос. Стал посещать церковь, ездить по святым местам, читать святую литературу. Развитие, как видим, шло всестороннее, мощное, в свете открывшихся и очень важных либеральных, гуманистических, предпринимательских и творческих ценностей нового общества страны.
Что это дало ему?
Он стал открывать в себе дары творчества от Бога, какие интересы и таланты открыты ему. Смог найти себя в новом обществе. Душе его было хорошо, жизнь его наладилась. И социальная, и экономическая.
Что он любил?
Из святых он любил Серафима Саровского, Сергия Радонежского, Иоанна Кронштадтского.
Среди современных богословов ему нравились Антоний Сурожский и Александр Мень.
Со священниками в церкви мало общался, церковь посещал редко. Не жизнь для церкви, а церковь для жизни – то чему он следовал в тот период. Когда была нужда - приходил в церковь. Живая она была тогда, ожившая, будто после сна, воскресшая.
Его благодарение
За все хорошее, за все это развитие, за эти успехи жизни, он от всей души благодарил Господа. В основе всех изменений он видел самым главным и основополагающим - духовное преображение в первую очередь и Бога незримо во всем этом. Измени сначала дух и ум, а душа и тело подстроятся.
Что было далее?
Он, как нередко это бывает, увлекся жизнью, с ее заботами. Ему стал важен не Сам Бог, а то, что Тот дает ему. Ценности практической нравственной жизни постепенно уступили место ценностям творчества, жизненного успеха, личностного успеха. Ведь любое человеческое общества в первую очередь замечает их и поддерживает их. Умом и душой он не забывал Бога, но заботы и поведение его были во многом посвящены внешней жизни.
Проблемы.
Неприметно, это создало проблемы внутренние. Ему стало не хватать жизненных сил, положительных обстоятельств жизни. Он стал более черств и практичен.
Кроме того, и ценности общества в стране стали меняться, с либеральных и творческих, на иные, худшие. Шел то ли возврат к старому, то ли блуждания. Другие настроения стали властвовать в обществе.
Что он стал делать?
Видя нехватку сил, обстоятельств в своей жизни и неблагоприятные изменения в обществе , он решил возобновить духовную жизнь, в том числе, и церковную.
Церквей теперь стали строить очень много, пропаганда церковной жизни шла в обществе. Все это ему напоминало некую сетевую структуру. Вроде все правильно и идентично. Но церковь стала другой.
Тогда он этого не знал. Он решил воспользоваться помощью церкви, стал чаще ходить в храмы. Больше общался с разными священниками, больше читал святых, больше стал бывать в святых местах, больше изучать и применять методы духовной жизни: посты, молитвы и др. То есть совершил большой крен в область церковной жизни, надеясь через то обнаружить новые открытия в своей жизни, полезные изменения к лучшему.
Что случилось?
Через некоторое и весьма значительное время, он заметил, что стал отчуждаться от жизни. Ему стало казаться, что он становится монахом – отшельником, начитавшись об их жизни, и укрепляя чтение церковной идеологией, внушаемой через проповеди: мир лежит во зле.
Из социально адаптивного и социально успешного человека он стал медленно и верно превращаться в отчужденного от жизни человека.
Сильна пропаганда и слаб человек?
Он так не считал. Он просто замечал происходящее и думал, что делать.
Его отчуждению способствовало и то, что общество стало другим в стране, не живым, не свободным. Вместо либеральных ценностей в сознание людей внедрялся патриотизм, местячковость и ценности прошлых веков человечества.
Парадокс.
Человеком он был целеустремленным и если ему не удавалось чего-то достичь, говорил, как бойцы в Великой Отечественной на фронтах: врешь, не возьмешь.
То есть в неудачах жизни, он начинал не уменьшать, а усиливать духовную жизнь, считая ее самой важной. Духовная жизнь, в то время для него, была аналогом жизни церковной. Между ними был знак равенства или тождества.
Стал причащаться еженедельно, стал больше уделять внимание постам, молитвам, общению со священниками. Надеясь тем самым, что Бог, через его старания и настойчивость – поможет ему.
Но происходило иное, обратное: чем больше он старался, тем глубже и больше уходил в нереальные миры, мистику, трансценденцию, социальное монашество. Духовный опиум? Утешение вместо решения? Его это не удовлетворяло – возникал внутренний конфликт с самим собой, и очень сильный.
Конфликт.
Конфликт этот можно выразить так: он понимал, что хочет, но не получал этого в жизни. «Смириться» (это слово ему часто называли в церкви, не всегда объясняя его практический смысл) с этим не удавалось. Он начинал себя «давить», чтобы «смирить», но подавляемая душа еще сильнее восставала. Сердце, частичка Божья, не терпит лжи, рабства и насилия.
От попыток подавления и обмана души (усердствовал он в этом сильно) возникал сильный конфликт.
Что заметил он?
В этой ситуации и священники не могли ему помочь, так как говорили «шаблонные» богословские вещи, которые он и сам знал из святых книг.
У него стало возникать состояние в душе, что, то, чему учит современная церковь далеко от того, чему учит Евангелие и Христос. Что возникает некое фарисейство «правильного богословия». Раньше так не было в церкви, в той, в которой он крестился. Сейчас и церковь ему казалось иной. Вроде "правильной", но не живой, какой была ранее.
Ему крайне не нравилась социально – политическая ситуация в стране, исчезновение из жизни гуманитарных, либеральных, предпринимательских ценностей. Он перестал смотреть телевизор, с его засилием пропаганды и серости, и выкинул его на помойку.
Ему стало казаться, будто общество страны наигралось в либерализм, не поняв его и не построив правильные его и устойчивые ценности, а сейчас движется не понятно куда: толи в пропасть, то ли назад, то ли спрятаться желает.
И церковь, как заметил он, поддерживает эту линию, удобно предлагая те «выжимки» богословские, которые соответствуют лозунгу момента. Но душу – то, ум не обманешь. Отторгали они все это.
Примеры.
Как-то раз он спросил у священника на исповеди: а в чем стратегия жизни, духовной жизни человека? Вопрос очень его волновал.
Ответ был мистический и потусторонний, мол настоящая жизнь – там. А здесь? – спросил он – на прекрасной, Богом данной планете Земля?
А здесь – страдания.
Диссонанс ума и понимания случились сразу.
Если страсти – страдания, а борьба с ними – исцеление от страданий, то смысл должен быть другим: жить в этой жизни без лишних страданий (и именно для этого управлять страстями и побеждать их), счастливо, богато, хорошо, творчески реализованным, популярным. Священник не подтвердил этого, настояв на другой стратегии и назвав это суетой.
Следующий раз, ответ другого священника "убил" его наповал душевно.
Он шел на исповедь, неся не только листок с исповедываемыми страстями и помыслами (делал он эту работу честно и добросовестно перед Богом), но и с гневом на действия нынешнего правительства. Да, этот гнев был в его душе, уме, всем существе. Не мог он его унять и не считал это страстью.
И он выразил его на исповеди, назвав его праведным гневом и покаявшись, что не имеет сил ничего изменить в реальности и Бог не помогает.
Священника смутило такое его признание. Он задал вопрос: не замышляете ли Вы чего-либо против правящего режима?
Знакомый ответил ему достойно: что он - Божий, а не революционер. Своего мнения о политике и правлении не изменит, но злого не помышляет. Если Бог есть – Его правда восторжествует.
Знакомый, действительно, в это верил. Ведь история жизни это показывала не раз. Можно обмануть себя, людей, народ, но Бога не обманешь и возмездия, попущенного Им – не избежишь.
Священник прочел над ним какую-то молитву в помощь страдающей душе, спросив его согласие и желание на это.
Послесловие и преддверие.
Но у знакомого остался осадок в душе и внутреннее отторжение от церкви, некое недоверие ей. Он не хотел, чтобы в его жизни пропаганда церкви, поддерживающей власть и режим, стала влиятельной. По этой ведь причине, он выкинул, ранее, из дома телевизор.
Неужели церковь так пала? - с болью думал он. Ведь раньше она не была такой или не казалась ему такой.
Он стал крайне редко посещать церковь, перестал общаться со священниками, стал больше читать Евангелие. Вспоминал своих любимых святых, утверждавших любовь, человечность, читал Меня и Сурожского. Душа оживала от этого. Он будто находил во всем этом другую церковь, потерянную. Та, что сейчас, в которую он ходил, не вызывало в нем таких чувств. Но вызывало отторжение.
У него возникло желание совсем порвать с церковью (раз она изменилась, ухудшилась, пропала), не только как с лишним, но как с вредным для его души институтом общества. И уже готов был сделать это. Но случилось нечто, о чем поведаю в продолжении этой истории на канале завтра.
Если хотите поделиться по теме статьи – пишите в комментариях.