Его называют «батюшкой», «кормильцем», «даром Божьим». А для тех, кто перенес изоляцию Северной столицы, он был смыслом жизни.
125 блокадных грамм
Дедушка с отрубями
Удивительно, но в мемориальном Музее обороны и блокады Ленинграда сохранился настоящий кусочек хлеба. Ему уже восемьдесят лет.
Весит он 125 грамм. Соответствует пятому снижению норм выдачи, которое произошло в ноябре - декабре 1941 года. Находится в главном экспозиционном зале на подставке в витрине на уровне глаз.
Соседи хлебушка - другие символы той трагедии: салазки с кучкой дров, копии дневников ленинградцев.
Кусочек принесли в музей потомки блокадников вместе с пшеном и чечевицей. Продукты хранились с 1942 года.
– Хлеб, выпеченный в современных условиях, ровный, – рассказывает хранитель предметно-бытового фонда Музея обороны и блокады Ленинграда Анна Савельева. – Ржаная ли мука, белая или пшеничка, масса – пористая, и видно, что в ней нет добавок. В кусочке, который представлен у нас, много добавок. Торчат фрагменты отрубей. Правда, после 25 декабря 1941-го рецептуру теста улучшили. А уж когда в январе 43-го построили Дорогу Победы и увеличились доставки полноценной муки, хлеб стал ещё лучше. Такого количества примесей уже не было.
Недавно он побывал в Минске – гостил в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны на выставке «Символы блокадного Ленинграда».
Лежал там на весах. Привез хлеб губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов, а принимал – глава РБ Александр Лукашенко.
Ребенок у прилавка
Об уникальном экспонате мечтали многие ленинградские музеи. Но настоящий блокадный хлеб достать было трудно. Обращались к хлебозаводам и просили их испечь хлеб по оригинальной рецептуре. И пекари делали это.
– Вероятно, он поступил во многие экспозиции, – поясняет Анна Савельева.
Есть в Музее блокады и другой кусочек – макет. Настоящий не сохранился бы на железных чашах весов.
Этот хлеб выставили в витрине раздела «Булочная». Рядом разбросали продуктовые карточки. За прилавком стоит тепло одетый ребенок. Манекен – очень реалистичный. Маленький ленинградец смотрит на кусочек голодными глазами.
«Булочная» находится в блокадном коридоре, где экскурсоводы рассказывают о так называемой смертной зиме – с середины ноября 1941-го по конец февраля 1942 года. Это было самое тяжёлое время для Ленинграда. Сильные снегопады, крепкие морозы. В квартирах было очень холодно. Выжили немногие, не спаслись – иждивенцы.
Краюшки на буржуйках
Хлеб выглядел специфически из-за той самой добавки – пищевой целлюлозы.
– Представьте себе серо-черный и влажный кусочек, – объясняет Анна Савельева. – Не классически красивый, а малосимпатичную кучку, похожую на мокрую глину.
Ленинградцы часто об этом вспоминают в дневниках, в письмах родным. Когда брали его в руки, он был склизким. Конечно, есть его в таком виде было сложно, и ленинградцы хлеб подсушивали. Даже сильно оголодавшие люди понимали, что вкусно, а что – нет.
Подсушивали краюшки на жестяных печках, которые со времен Гражданской войны прозвали буржуйками. Хлеб хорошо и быстро прогревался.
А вместе с ним – и квартира, в которой вечно было холодно.
Кажется, спастись в таких условиях нереально. Многие гадают, как люди выжили. Говорят о силе духа, но совсем не упоминают о еще одном важном моменте. Ленинградцы умели правильно распределять запасы. Колоссальную роль играла дисциплина – ели строго по часам.
Неравноценный обмен
Состав хлеба менялся на протяжении всей блокады. Довоенной нормой считался кирпичик весом в килограмм. Но к ноябрю 41-го ситуация изменилась. На хлебозаводах почти не осталось муки. Когда и по сусекам было уже нечего скрести, обратились к учёным, чтобы те посоветовали безопасные добавки. Оказалось, можно использовать пищевую целлюлозу. Она попадала в желудок, разбухала и давала объем. Чувство голода на время притуплялось. При этом калорийности у неё не было.
Всех жителей Ленинграда разделили на пять категорий. Три нижние – дети до двенадцати лет, иждивенцы – не работающие люди, и служащие. Две высшие – инженерно-технические сотрудники и рабочие всех категорий. 20 ноября случилось пятое снижение норм. Три нижние категории стали получать по 125 грамм, две высшие – по 250 и 375. Нормы продержались чуть больше месяца – до 25 декабря.
Хлеб нельзя было просто получить. Его покупали в булочных и других государственных магазинах. Человек должен был показать талон, вырезанный из карточки, соответствующей его категории.
Иногда краюшку можно было достать на рынках обмена, которые образовывались стихийно.
– Его выменивали на ювелирные изделия, ткань, кожаные перчатки, кофточки, пшено – продолжает Анна Савельева. – В оборот шло все, и обмен был не равнозначный.
Судьба
Краденый кусок
Краюшка из музея проделала удивительный путь.
Его передал музею внук блокадницы. Мария Георгиевна Петрова работала на заводе. У неё была большая семья. Однажды пришла на работу и увидела подругу в странной застывшей позе. Та умерла от голода, прямо сидя за столом.
– Перед ней лежала эта краюшка весом 125 грамм, – рассказывает начальник научно-просветительского отдела музея Юлия Буянова. – Она взяла его и принесла домой. Но в голове у неё звучал голос: мол, кусок – краденый. И никто из членов семьи не посмел его съесть. Мария Георгиевна его сохранила, и он дошёл до наших дней. Может быть, спас не жизнь, а душу.
На генном уровне
Самый страшный грех
В семьях петербуржцев до сих пор к «кормильцу» относятся с пиететом.
– Ген блокады передался многим петербуржцам, – признается Анна Савельева. – Ухудшился генофонд. Дети переживших изоляцию предрасположены к хроническим заболеваниям, много сложностей с деторождением. Я сама из семьи блокадников. Моя двоюродная бабушка работала в знаменитом тогда ещё Институте имени Лесгафта специалистом по медицинской физкультуре. Она эвакуировалась из Ленинграда вместе с учебным заведением на Кавказ. Перед тем как уехать, отправила уже сильно страдающую дистрофией мать к родственникам в Москву. У нас никогда не выкидывают хлеб. Это самый большой грех. Остатками кормим голубей, воробьёв. Своих детей тоже к этому приучила. Со стола убираем крошки – не принято его разбрасывать.
Знаменитые строчки
Ленинградская муза
Первой воспела хлеб легендарная поэтесса Ольга Берггольц.
Именно она написала знаменитые строчки:
Шестнадцать тысяч матерей
Пайки получат на заре —
Сто двадцать пять блокадных грамм
С огнём и кровью пополам.
Их можно найти в её февральском дневнике за 1942-й год. До войны Ольга была детской писательницей, журналисткой и ничем на фоне других советских литературных деятелей не выделялась. С началом боевых действий пришла работать в Ленинградский радиокомитет. Выходила в эфир почти каждый день. Писала накануне, а на следующий день читала стихи.
Тонко чувствуя душу ленинградцев, она «входила» голосом в их квартиры, разговаривала на понятном языке. Не зря Берггольц называли музой блокады.
Евгения ЗАБОЛОТСКИХ
Фото: waralbum.ru
© "Союзное Вече", № 20/2022
Вам по нраву материал — подпишись на наш канал ➕
Чтоб и дальше было так — не забудь поставить знак 👍