оглавление канала
Весна после яростной битвы со старухой-Зимой, вошла в благостное настроение, и сейчас осыпала своими дарами все вокруг. На склонах гор зацвел багульник и водосбор, в лесах белой кипенью покрылись дикие яблони, птицы радостно щебетали под ласковыми лучами солнца, готовясь к свадебным ритуалам. Теплый ветерок колыхал густеющие травы, трудолюбивые пчелы жужжали, перелетая от цветка к цветку. Покойно и радостно было в мире природы. Все шло своим чередом, вращаясь в круговороте жизни неизменном в веках и тысячелетиях.
С самого утра я занялась своим хозяйством. Через неделю-другую начнется сезон, приедут первые туристы. В нашей жизни последнюю неделю ничего не происходило особенного. И я уже начала подумывать, что в этот раз все пройдет стороной, и нас оставят в покое всяческие беды и приключения, от которых потом появляются на голове седые волосы. Даже, вечное противостояние Радетелей и Хранителей, стало отходить на задний план, оставаясь в памяти, как некая страшная сказка, которую рассказывают доверчивым детишкам на ночь, и которая с наступлением утра превращается в слабую, едва заметную дымку, тающую под лучами рассветного солнца. Но, ощущение тревоги, запрятанное где-то в самые потаенные уголки сознания и, вроде бы, убаюканное этой наступившей безмятежностью, нет-нет, да давало о себе знать беспокойными ночными кошмарами.
Игорь приехал ко мне после обеда и сообщил, что пасечник Кузьмич сегодня качает первый мед, и звал нас в гости. Быстро закончив свои дела, я с радостью приняла приглашение. Добравшись до конюшни, и взяв двух лошадок, мы отправились на пасеку. Федора не было видно, и лошадей нам запрягал Виктор, как всегда хмурый и неразговорчивый. Но, это было для него совершенно обычной манерой поведения. Я бы, наверное, очень удивилась, если бы, он встретил нас с радостной улыбкой. А так, его настроение давало, как ни странно, ощущение незыблемости и постоянства мира.
По дороге я обратила внимание, что, расстояние по прямой, как летают птицы, от корабля до пасеки было не больше километра. Но, мы не были птицами, и извилистая дорога, ныряющая в ложбины и овраги между горных склонов была протяженностью километра в четыре. Когда мы подъезжали к пасеке, солнце уже клонилось к закату. Пурга, собака пасечника, встретила нас радостным лаем. Я не забыла прихватить ей косточек, оставшихся после обеда. Пурга с благодарностью приняла угощение, и уселась с ним в тени крыльца, поглядывая в нашу сторону с приязнью в собачьих глазах.
Петр Кузьмич занимался в деннике с медогонкой. Оповещенный о нашем приближении радостным лаем Пурги, он вышел к нам навстречу, вытирая руки старой тряпкой. Вокруг пасеки распространялся медовый дух, от которого кружилась голова и хотелось, почему-то, петь. Он подошел к нам, когда мы спешились и привязали лошадей у коновязи. С Игорем поздоровался за руку, мне просто кивнул. Я протянула ему баночку своего брусничного варенья, последнюю из прошлогодних запасов. Являться в гости с пустыми руками я, по-прежнему, считала неприличным, несмотря на все заверения Игоря, что к друзьям можно и без подарков в гости приходить. На этот раз, Кузьмич пригласил нас в дом. Солнце уже почти спряталось за горой, и тень накрыла своей прохладой восточный склон. Из небольших ложбин и распадков тянуло вечерней сыростью. А сидеть в избяном тепле за приятной беседой и кружечкой медовухи было куда как приятнее.
Перешагнув порог, я замерла в удивлении, едва, до неприличия широко, не раскрыв рот. Снаружи дом был обычной деревенской избой, пускай, построенный давно и добротно из больших бревен, на основательном фундаменте из дикого камня, но таких домов в старых сибирских деревнях было множество. А вот внутри… Внутри мы попали в сказку. Большой обеденный стол из полированного дерева дикой яблони, был настоящим произведением искусства. Резные ножки в форме лап неведомого зверя, скамья, напоминающая больше искусное творение вологодских кружевниц, нежели обыкновенную деревяную лавку. Даже русская печь была расписана сказочными узорами из переплетенных фигур зверей и растений. И повсюду, из всех углов на нас смотрели, будто живые, деревянные птицы. Вот на подоконнике пристроился скворец, словно собиравшийся запеть, в углу над ходиками едва распустила крылья пестрая кукушка, собираясь взлететь.
Петр Кузьмич, споро накрывая на стол с затаенной довольной улыбкой в седеющей бороде, поглядывал на нас, наслаждаясь произведенным эффектом. Я на выдохе восхищенно пробормотала:
- Кузьмич, неужто все сам?
Пасечник, со сдержанной гордостью проговорил.
- Отчего же все… Скамью со столом сам резал. А птиц – это мой внук, Володька. Увлекается парнишка. А печку дочь расписывала, еще когда в девчонках бегала. Я вот только краски подновляю. Ну что, садитесь за стол, гости дорогие.
Я все еще пребывала в легком эстетическом шоке от увиденного, когда на дворе зло залаяла Пурга. Лицо у Кузьмича посуровело, будто туча наползла и закрыла солнце. А у меня по позвоночнику пополз холод. Хотя, с чего бы, казалось? Ну пришел кто-то чужой, может за медом кто заехал. Игорь выглянул в окно и с удивлением произнес.
- Никак Юдин со своим дружком пожаловал. Не иначе, меда вербного захотел. – Он говорил, вроде бы с насмешкой. Но, в голосе слышалось напряженность.
Кузьмич сдержано, с легким сарказмом, пробурчал:
- Зачастили они чего-то. Будто тут медом намазано… - И сам едва усмехнулся своей нечаянно получившейся шутке.
Но мне, почему-то, совсем не было смешно.