Сорок три сантиметра в обхвате! Вот такие бицепсы были у молодого большевика Николая Валентинова в 1903-м году. Кто-нибудь ещё знает большевика с такими бицепсами? Штангой и гирями он занимался дома, в киевской квартире, никаких фитнес-клубов тогда и в помине не было.
Родившийся в Моршанске, учился в престижном петербургском Горном институте, но вступив на скользкую социал-демократическую дорожку, быстро оказался в поле зрения жандармов. Был выслан в Уфу, где работал в железнодорожных мастерских. Через два года поехал в Киев продолжить учёбу, но молодость бросала его в протестное движение. И снова ласковые объятия самодержавия – полгода в Бутырке, несколько месяцев в киевской тюрьме.
В 1903-м году примкнул к большевикам, бежит в Швейцарию – там, в Женеве, знакомится с их кумиром Лениным. За несколько месяцев тесного общения с ним узнаёт его поближе.
Как-то он рассказал Ильичу, что в его родном Моршанске живёт родной брат вождя русских социал-демократов и лидера меньшевиков Плеханова, и что тот служит в полиции, в небольшом чине, но служит. Ленин хитро подбил Валентинова рассказать об этом на общем собрании, тогда меньшевики и большевики ещё устраивали коллаборации в местных забегаловках. Когда социал-демократическая тусовка узнала о факте службы родного брата Плеханова самодержавию, случился скандал. Сам Плеханов был смущён. Но причём тут брат, с которым они не общаются много лет? Но Ленин потирал ручонки, это же какое удовольствие хоть как-то нагадить сопернику.
Валентинов был неплохо подкован в философии и довольно скоро обнаружил, что у Ленина банально не хватает знаний о ней, да и мыслит он о философах больше с точки зрения выгоды: вот Маркс сказал то-то, но это Маркс, он не может ошибаться, а Ницше что, да дурак ваш Ницше, а эти Мах и Авенариус вообще какая-то галиматья. Впоследствии выводы Валентинова подтвердились – ленинские работы по философии не раскупались в магазинах (как ни странно, они продавались в Российской империи до 1917-го года в обычных магазинах), да и кому хотелось покупать ругань оппонентов вместо серьёзной работы.
У Валентинова хватило мужества быть объективным в отношении вождя – многие просто закрывали глаза на его человеческие недостатки – и послать его к … матери, перейдя в ряды меньшевиков.
Спустя десятилетия, в эмиграции – по счастью, он вовремя смекнул уехать из советского рая – напишет книгу «Встречи с Лениным». В ней расскажет, как пришёл к идеям социал-демократии, своих занятиях спортом, о тех самых бицепсах в обхвате сорок три сантиметра, интересные заметки о киевских сектантах, бегстве в Швейцарию, быте эмигрантов (уже тогда было разделение на белых и чёрных, судя по уровню обеспечения продовольствием вождей и рядовых революции), и собственно о встречах с будущим вождём пролетариев.
Кстати, Валентинов даёт любопытное объяснение увлечению марксизмом молодыми людьми в конце девятнадцатого-начале двадцатого веков:
«Мы обеими руками хватали марксизм потому, что нас увлекал его социологический и экономический оптимизм, эта фактами и цифрами свидетельствуемая крепчайшая уверенность, что развивающаяся экономика, развивающийся капитализм (отсюда и внимание к нему), разлагая и стирая основу старого общества, создает новые общественные силы (среди них и мы), которые непременно повалят самодержавный строй со всеми его гадостями. Свойственная молодости оптимистическая психология искала и в марксизме находила концепцию оптимизма. Нас привлекало в марксизме и другое: его европеизм. Он шёл из Европы, от него веяло, пахло не домашней плесенью, самобытностью, а чем-то новым, свежим, заманчивым. Марксизм был вестником, несущим обещание, что мы не останемся полуазиатской страной, а из Востока превратимся в Запад, с его культурой, его учреждениями и атрибутами, представляющими свободный политический строй».
Вон оно как, и тут не обошлось без тлетворного влияния Запада.
Примечательно, что несмотря на идеологические разногласия с Лениным, Валентинов не забыл упомянуть и о человеческой стороне личности будущего вождя мирового пролетариата. Например, его удивил его интерес к спорту:
«Он мне сообщил, что когда-то, в Казани, ходил в цирк специально, чтобы видеть атлетические номера и потерял к ним "всякое уважение", случайно узнав за кулисами цирка, что гири атлетов дутые, пустые и потому совсем нетяжелые».
Он с восхищением писал, что у Ленина была крепко сложенная фигура, и он «умел хорошо грести, плавать, ездить на велосипеде, кататься на коньках, проделывать разные упражнения на трапеции и на кольцах, стрелять, охотиться и, как я мог убедиться, ловко играть на биллиарде».
При этом Ильич рассказал Валентинову, что «каждое утро, полуголый, он проделывает не менее 10 минут разные гимнастические упражнения, среди них на первом месте, разведение и вращение рук, приседание, сгибание корпуса с таким расчетом, чтобы, не сгибая ног, коснуться пола пальцами вытянутых рук».
Не менее любопытны замечания Николая Валентинова о повседневной жизни Ленина:
«В "нормальном" состоянии Ленин тяготел к размеренной, упорядоченной жизни без всяких эксцессов. Он хотел, чтобы она была регулярной, с точно установленными часами пищи, сна, работы, отдыха. Он не курил, не выносил алкоголя, заботился о своём здоровье, для этого ежедневно занимался гимнастикой. Он – воплощение порядка и аккуратности. Каждое утро, пред тем как начать читать газеты, писать, работать, Ленин, с тряпкой в руках, наводил порядок на своём письменном столе, среди своих книг. Плохо держащуюся пуговицу пиджака или брюк укреплял собственноручно, не обращаясь к Крупской. Пятно на костюме старался вывести немедленно бензином. Свой велосипед держал в такой чистоте, словно это был хирургический инструмент. В этом "нормальном" состоянии, Ленин представляется наблюдателю трезвейшим, уравновешенным, "благонравным" без каких-либо страстей человеком, которому претит беспорядочная жизнь, особенно жизнь богемы. В такие моменты ему нравится покойная жизнь, напоминающая Симбирск».