Непридуманные истории Святослава Моисеенко. Когда мистика становится реальностью...
Сложным был для меня 1996 год...
И вроде бы особой бытовой скудности не наблюдалось. И денег на жизнь хватало. Не то, чтобы с размахом, но, как говориться, на хлеб с маслом было всегда. Однако, всё чаще и чаще тревожно сжимало сердце. Да и общее состояние было каким-то удручающе-ватным, по-другому и не скажешь.
Познавая многогранность и диалектическую противоположность окружающего мира, пройдя многое на жизненном пути, падая и вновь поднимаясь, примеряя на себя шальные деньги и голимую нищету, я нутром чувствовал приближение перемен. И не мог, как ни старался, унять внутренний мандраж. Ту самую, казалось бы, беспричинную тревогу, которая заползала холодной струйкой за шиворот, и петлёй затягивалась на шее. С каждым днём всё туже и туже.
По ночам я видел странные сны, заставлявшие меня проснуться посреди ночи в холодном поту, не позволяя до утра сомкнуть глаз.
Но самым пугающим было то, что под утро я не мог вспомнить ни одного из своих ночных видений. Присутствовал лишь какой-то горьковатый привкус во рту и ощущение неправильности происходящего, пополам с липким страхом, терзавшим сердце.
Закончилось всё как-то одномоментно.
Был поздний вечер. Я всячески оттягивал неизбежность сна. Долго сидел за столом. Писал, исправлял, зачёркивал, снова писал.
Ночная тишина позволяла не отвлекаться на посторонние звуки.
В очередной раз, протерев глаза, я понял, что бесконечно устал. От монотонных дней, от необходимости улыбаться «нужным людям», от ночных кошмаров, от рутинной неопределённости, от остывшего чая на рабочем столе. А значит, ничего толкового уже сегодня не напишу. Близился третий час ночи, пора было отдыхать, несмотря ни на что.
Я уснул, едва голова коснулась подушки. Быстро и легко.
Неожиданно почувствовав запахи утреннего леса после недавно прошедшего дождя.
А потом появилась картинка.
Сквозь изумрудные листья высоких деревьев еле-еле пробивались лучи только что вставшего солнца. Я шёл по узкой тропинке, замысловато петлявшей в лёгкой дымке просыпающегося леса. Куда-то ушла вся накопившаяся усталость. Хотелось радоваться солнцу и мокрой листве. Дышать полной грудью. И идти вперёд.
Вот я и шёл. Не думая ни о чём. Просто шёл. И улыбался собственным мыслям, внезапно обретя гармонию. С самим собой. И с внешним миром.
В этом состоянии я так и не заметил, как тропинка вывела меня на солнечную поляну с весело журчащим ручейком.
У ручья, на пенёчке сидел старенький священник, в домотканом светлом подряснике, как-то по-домашнему подпоясанный простым пояском, с непокрытой головой и удивительно светлым лицом.
И такой добротой и одновременно силой веяло от него, что пришло чёткое понимание. Здесь и сейчас, рядом с этим человеком ничего дурного не случится. Просто он не позволит.
И ещё. Было неизбывное ощущение, что я его гость.
Голова сама собой склонилась, руки привычно сложились, согласно традиции, а губы прошептали:
- Благословите, отче…
- Бог с тобой, дитя моё. Всегда, ныне и присно. И во веки веков… Даже если ты этого ещё до конца не понимаешь, - священник перекрестил мою склонённую голову, в конце слегка задержав ладонь над самым теменем.
Ласковое тепло пронеслось сверху вниз по всему телу, взорвавшись в груди сгустком света.
- Спасибо, - чуть слышно сказал я.
- Садись рядышком, вот на соседний пенёчек. Места здесь дивные, человеком не испорченные. Можно и отдохнуть маленько. И душой, и телом. Чай долго шёл, проголодался небось.
Неожиданно я действительно понял, что невероятно голоден.
Это было странно, поскольку, ещё несколько минут назад, даже не помышлял ни о какой еде.
- Ты уж не взыщи, у меня-то особых разносолов нет. Только вот хлеб, что добрые люди испекли. Зато какой это хлеб! В нём вера и любовь людская собраны. Доброта и милосердие. Вот им с тобой и поделюсь, - батюшка отломил половину краюхи и протянул мне. – Ешь, ешь… Такого давно уж не пекут…
И правда, это было нечто непередаваемое.
Обыкновенный чёрный хлеб таял во рту, разливаясь свежестью лугов, запахом пшеницы и вкусом какой-то запредельной сдобы, насыщая и наполняя силой истосковавшуюся душу.
Вам знакомо чувство абсолютной защищённости?
Когда тебя обнимают чьи-то сильные, до боли родные руки, и ты понимаешь, что тебя никогда не предадут, не дадут в обиду. И ты замираешь в этих объятиях, испытывая невероятную признательность и искреннюю любовь за то, что тебя, вопреки всякому здравому смыслу, защищают от мыслимых и немыслимых бед и напастей.
Нечто подобное происходило со мной.
И мне очень хотелось до бесконечности продлить этот сказочный миг.
Священник смотрел на меня и улыбался.
- Ну полно, полно, сыне… Для всего есть своё время. И для печали, и для радости. Сегодня тебе дано испытать одно, но кто сказал, что не будет иного? Только ведь от самого человека зависит, каким смыслом наполнить свою жизнь.
Господь то, Он ведь как? Всего лишь даёт возможность ступить на Путь. И не всякий желает этой возможностью воспользоваться. Вот и проживает человек жизнь свою, что чадящая свечка. И света мало, и тепла никакого. Чадит много, да после себя ничего толкового не оставит.
А кто сделает выбор, и пойдёт по Пути, у того и силы найдутся для его одоления. Да и в дороге Господь пропасть ему не даст. Надо только научиться видеть и слышать. Тогда и река водицей поделится, и лес грибами да ягодами одарит.
- Так ведь, батюшка, кто ж знает, где мой Путь? И какой он? Страшно ведь жизнь пустую прожить. Но и чужой дорогой идти не хочется.
- Да, не каждому дано по канавке пройти. Но каждый может попытаться.
- А мне-то что делать?
- А своя голова тебе на что? И потом, всегда слушай сердце. Оно подскажет. И прислушивайся к себе, к своей душе. Душа-то ведь, зачастую, гораздо умнее тела. Там где разум увидит тупик, она всегда найдёт выход. Эх, люди, люди… Как же быстро вы разучились видеть и слышать!
- Мне кажется, я понимаю, что Вы хотите сказать.
- Ещё не до конца. Но ты уже на пороге…
- А как же быть?
- Разве ты не заметил, что жизнь тебя постоянно подводит к перекрёстку, где всегда три дороги. Твоя, не твоя и обратная. И по какой пойдёшь, от того зависит, что обрящешь впереди.
- Trivium. Quo eligere? Quo vadere?
- Верно сказано. Хоть и мёртвый это язык. Мой ответ не такой мудрёный. Слушай сердце. Уповай на Бога. Доверяй себе…
Батюшка посмотрел на меня внимательно и протянул берёзовый туесок:
- Поди-ка к ручью, набери водицы. И сам напьёшься, и мне останется.
Я набрал водички, вернулся к священнику.
Батюшка как-то по-особенному перекрестил туесок:
- Ну-ка, сделай пару глотков.
Я с удовольствием пил и чувствовал, как по телу разливается живительная влага. Как хочется немедленно куда-то идти, что-то делать…
Еле оторвавшись, посмотрел удивлённо на старика.
- Да, не каждому дано пройти по канавке. Но ты попробуй. Пришло время выбирать. И это не последний выбор в твоей жизни. И не страшно, если тебе покажется, что они противоречат друг другу.
А сейчас ступай, радость моя. Пора тебе. - И махнул рукой, благословив на дорогу.
И я пошёл, размышляя о последних словах старца. И думая о том, что надо обязательно всё записать на бумаге, как вернусь домой.
Незаметно дошёл до перекрёстка.
Путь вправо. Путь влево. Дорога назад.
- Вот он, мой Тривиум, - подумал я.
Вспомнил батюшку, оставшегося на поляне, и свернул направо.
Через несколько минут впереди показалась обитель.
Утро было солнечным и радостным.
Я впервые за много дней проснулся выспавшимся и полным сил. И, ещё лёжа в кровати, думал: «Какой удивительный сон! Как будто кино посмотрел. Только с моим участием в главной роли. Не забыть бы записать, а то забудется всё. Жаль только, что это всего лишь сон…».
Сел к столу записывать. Рука потянулась за стаканом воды и кусочком вчерашнего хлеба, видимо оставшегося от позднего ужина.
И только закончив писать, я вдруг вспомнил, что дома не было чёрного хлеба! Да и в стакане должен был быть чай, а не вода!
Посмотрел на кровать, а там, на простыне, несколько зелёных травинок, непонятно как оказавшихся в постели.
- Значит, не совсем сон, - подумалось мне. – Только как же это?
Не было у меня ответа на вопросы, которыми я сам себя изводил тогда. Нет этих ответов и сейчас. Так что оставим всё произошедшее в разряде сказочных событий.
Единственное, что я знал точно – это то, куда мне нужно поехать. Мне предстоял путь в Дивеево.
Всё сложилось как-то само собой.
Мой приятель, давно хотевший посетить святые места, предложил съездить в Дивеево на машине.
Путь был лёгким, беседа увлекательной, время летело быстро.
Выехали мы вечером, а к утру уже были на месте.
Я стоял и смотрел на обитель. Всё было так, как в моём сне. Почти. Остальное – угадывалось.
Хотя, я уже ничему не удивлялся.
А увидев знаменитую Канавку, вспомнил слова старца из сна.
«Не каждому дано по канавке пройти. Но каждый может попытаться…»
Я ходил, ничего не замечая вокруг. Просто наслаждаясь покоем.
Меня не задевала суета паломников. Как и попытки доморощенных гидов рассказать об истории обители.
Мне казалось, что я и так всё знаю. Не понятно, почему и с какой стати, но знаю.
Отыскав одинокую скамеечку, я присел, подставив лицо солнечным лучам. Было очень хорошо. Мне казалось, что я дома.
- Позвольте, я нарушу Ваше одиночество, - раздался слегка уставший голос.
Я обернулся и увидел старенькую схимницу, тихонько подошедшую к скамейке.
Подскочив, помог ей устроится поудобнее и присел рядом.
- Хороший сегодня день, матушка…
- И правда хороший. Солнышко светит. Хорошего человека повстречала. Доброе слово услышала. Чего ещё желать? – улыбнулась старушка. – Сколько на свете живу, а каждый раз убеждаюсь, что доброта и любовь не иссякнут никогда.
- Простите, а сколько Вам, матушка?
- Да уж скоро 97 будет. Долго пожила.
- Ну так, наверное, и столетний юбилей в радость будет.
- Разве в юбилеях дело? Дело в том, как ты живёшь, что делаешь, о чём думаешь, о ком печёшься. Да и не доживу я…
Она внимательно посмотрела на меня и коснулась руки:
- Ты ведь видел его, да?
- Кого, матушка?
- Его…
- Не понимаю, о чём Вы, - я был в замешательстве. Всего лишь сон, приснившийся недавно, приобретал совершенно невероятный смысл.
Наверное, что-то неуловимое отразилось в моих глазах.
- Значит, видел… - монахиня поднялась. – Ты посиди тут, сынок, а я сейчас…
Матушки не было достаточно долго. Но и мне спешить было некуда.
Наконец она вернулась.
- Возьми, - сказала она, протягивая мне небольшой мощевик. – Здесь частица мощей святого Серафима Саровского. Они станут тебе опорой в трудную минуту. И принесут успокоение людям, для которых будут важны твои дела. Я чувствую, что так правильно.
У меня не было слов. Я поцеловал морщинистую руку, а матушка вдруг коснулась губами моего темени.
И, как в прошлый раз, сверху вниз покатилась тёплая волна, согревая душу и наполняя сердце радостью.
- Ступай, тебе пора, - сказала матушка. – И помни, что не каждый перекрёсток на твоём пути – твой. Но каждый может оказаться именно тем перекрёстком, который решит твою дальнейшую судьбу.
«Снова тривиум, - подумал я. – Перекрёсток трёх дорог. Где одна моя, одна не моя и одна обратная…»
Мне не раз впоследствии вспоминались слова священника из сна и старицы из Дивеевской обители, когда на каждом жизненном перекрёстке приходилось делать выбор.
И кто бы мог подумать, что через два десятилетия я разделю частицу мощей и передам отделённую часть в храм Святой Матроны Московской, в том числе и моими стараниями воздвигнутый в Пловдиве, на солнечной Болгарской земле…
(© Copyright: Святослав Моисеенко «ПО ТУ СТОРОНУ ГЛЯНЦА…». Свидетельство № 218072900710)
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…