(ч. II)
…Некоторое время уже после этой истории, пусть с натяжкой, я действительно «врубался» в польскую речь. Как раз по телевидению тогда показывали польский сериал «Четыре танкиста и собака» с синхронным переводом. Я спокойно мог смотреть этот фильм без какого-либо перевода. Уже в нашу бытность, несколько лет назад этот фильм повторяли. Попытался сейчас «врубиться» в польский. Нет. Не получилось.
А тогда…
Пример. По бескрайним казахстанским степям едем очень долго. Поляк, глядя в окно, что-то бжиекает, пшиекает про пустующую «дзжемлю» (ну, не помню, что конкретно, тогда он говорил). Я ему по-русски (по-русски!!!...) отвечаю: - Ну и толку, что вокруг земли много. Без воды земля – мёртвая. Он понятливо бжиекает что-то в ответ, уже про воду. И спокойно так беседуем, как ни в чём ни бывало.
Хорошо. Допустим, есть в моей фамилии какие-то польские корни. Может, действительно, где-то там что-то щёлкнуло и просочилось через гены. Но ведь польский язык я никогда не учил. У меня с английским огромные проблемы. А тут... Я с ним на русском говорю! А он также понимает меня, как и я его. Удивительно!...
Особенно «шкодно» про арбузы получилось. Когда доели тот самый арысский АРБУЗ... Нет. АРБУЗИЩЕ! И допили очередную «джужескую». Естественно, все разошлись...
Оставшись совсем вдвоём, завели мы с ним разговор за арбузы: где они растут, как растут? И тут я решил подшутить над своим попутчиком.
Он типа спрашивает:
- Арбузы на земле растут? Как капуста, как помидоры? – над полом руками водит.
- Ни фига, – ему отвечаю, – на деревьях арбузы растут. – раскрываю перед его носом руки, также как один из героев в фильме «Джентельмены удачи», когда про дерево объяснял.
Он начал спорить, мол, где-то ещё в школьном учебнике видел картинку: арбузы растут на земле. Я ему: - Кто из нас лучше знает? Я родился и вырос в Азии. Мой папа, - говорю, - тоже родился и вырос в Азии. И даже мой дедушка родился и вырос в Азии. Мы, наверное, лучше знаем: на деревьях арбузы растут.
И тут… представьте себе! Поезд остановился на каком-то затерявшемся в глубокой казахстанской степи полустанке. Возле примитивного здания вокзала растут всего три карагача. (Карагач – дерево такое, у которого корень глубже, чем высота самого дерева). Местные казахи посадили возле этих карагачей тыкву. Несколько тыквин заплелись на деревья и висят на ветках. Чем не арбузы?! (Карагачи поляк до этого ведь просто не мог нигде видеть).
- Вон, - говорю, - посмотри туда, – тычу пальцем в окно. – На деревьях арбузы!
(Честно говоря, я удивлён был не меньше поляка: ведь надо же, как подфартило! В доказательство моих слов – в самый нужный момент окна нашего вагона оказались именно в нужном месте!).
На поляка же, просто жалко стало смотреть! Сначала он до-олго так… и пристально смотрел на эти тыквы. Потом заплакал. Натурально заплакал, что-то причитая про Кремль, который нагло «обманывал поляков с самого детства и также нагло продолжает это делать», про монголо-татар, которые «не смогли дойти до Польши и не рассказали его предкам всей правды про арбузы».
В общем, скис поляк. И снова отправил меня в вагон-ресторан за очередной бутылкой коньяка, чтобы залить горе, возникшее из-за так неожиданно открывшейся ему горькой «истины».
Блин, хотел тогда ему сразу правду сказать: мол, шутка это, пошутил, прикололся. Но помешали. Заметили ж мою очередную «вылазку». Ну, и… опять к нам в купе на халяву «слетелись».
Потом, уже под Джамбулом или чуть раньше, всё само открылось: увидел он и арбузы, растущие на земле, и тыквы, плетущиеся по голому забору. Схлопотал я за свою шутку от своего попутчика. И крепко! Прямо по морде. А когда у меня под глазом синячище вздулся, снова отправил в ресторан «за лекарством». Потом – за «мировой»...
Без «хвоста» я после уже к нему не возвращался. «Халявщики» сопровождали нас почти до самой станции «Шопоково», что уже под самой столицей Киргизии, и куда как раз мой поляк ехал к своей дочке. Только он к этому времени уже не понимал этого. Потому что, был уже совсем никакой. Ну-ка, трое суток не спать! И пить, пить, пить... пусть даже и под хорошую закусь.
А «мой поляк» говорю потому, что для него я стал за это время… настолько близким!
Ещё где-то под Кызыл-Ордой он пообещал, что «…разведёт свою дочку с прошлым русским воином и выдаст снова замуж, только за меня». И «всучил» чуть ли не в зубы листок с написанным по-русски, но латинскими буквами домашним адресом своей дочки.
На станции «Шопоково» поезд стоит всего три минуты, а мой поляк и «лыка не вяжет». Ни на польском, ни на русском, ни на теперь уже своём пьяном, мычащем наречии. Куда приехал, зачем приехал? ...
Спрыгнул с поезда я ещё на ходу, подбежал к стоявшим у перрона возле своих машин таксистам, сунул одному из них листок с тем самым адресом, и все те скомканные в кучу «сдачи», которые накопились за поездку в бездонных карманах моего трико.
Проводники тем временем вывалили на перрон ничего не понимающего невменяемого поляка со всеми его чемоданами, за трое суток дороги ставшими почему-то совсем лёгкими. Я ещё успел к этой общей куче таксиста подтащить. Поезд уже начал трогаться, когда проводники втянули меня снова в вагон. А я на всякий случай, уже на ходу успел крикнуть таксисту, что номер его машины запомнил…