Начало -----> здесь
Вот вы спрашиваете, какое оружие в той войне было самое лучшее? Самое лучшее то, которым ты владеешь в совершенстве. Мы же не зря в группу сбились. У нас каждый в своем оружии спец. Меня сначала к артиллерии приписали. Карабин получил. Хорошая штука, надежная. А через месяц под Воронежем немцы оборону прорвали. Пушки без снарядов. Нас всех и кинули на помощь пехоте. Только наводчиков оставили. Так и остался в пехоте. Там же поменял свой карабин на самозарядку Токарева. С ней до конца войны не расставался. Хорошее оружие. Снайперский вариант. Снайпером не стал, но стрелял прилично. Карабин понадежнее будет, но с ним пока затвор дергаешь цель теряешь.
- А как же знаменитый ППШ?
- Неплохое оружие, но не дальнобойное. Скорострельность слишком большая, да и тяжелое. Я-то по гражданской специальности токарь. И свою «Светку» до ума довел. На дню по два раза чистил и смазывал. Она меня ни разу не подвела.
- Все примерно понятно. А как на гражданке у вас жизнь сложилась? Помогают вам эти ваши ордена? Почему спрашиваем? Мы-то моряки торгового флота. А торговля, она и в Африке торговля. Если бы мы не «намутили» в рейсе с контрабандой, а на берегу с распродажей заграничного дефицита, то разве мы бы сейчас коньяк каждый день пили. Нам платят копейки. И все от тебя зависит, сможешь накрутить – навертеть или так балбесом и останешься.
- Да знаю я про вас. По пять – семь судов ваших в первом заводе в ремонте постоянно стоит. Моя, тоже, как-то у ваших пряжу покупала. Деньги большие отдала. Опять же, для меня деньги большие, а для кого-то не очень. У нас сварщики, корпусники – котельщики много получают. И танкочисты за свою грязную и вредную работу.
- Хочешь жить – умей вертеться. Не мы все это придумали. Какой с нас спрос. А вот вы, фронтовик заслуженный, как мы понимаем, особо не шикуете. Вам с этих орденов, какая выгода?
- Платили за награды во время войны. А как закончилась, то ли через год, а может два, так сразу и прекратили. Много было орденоносцев. А сегодня ко Дню Победы премию выписывают и продуктовый набор.
- И сколько это получается?
- Меньше пятидесяти рублей не получал. А из продуктов в основном консервы, тушенка. Рыбы то и своей у нас много.
- Понятно, что ничего не понятно. Не балуют фронтовиков.
- Ну почему не балуют. Еще талоны выдали на мебель, стиралку и холодильник. Вот я дочке стенку «Ока» купил. Добротная вещь. Просто так в магазине не купишь. Вот только с квартирой накладка получилась. У меня дом свой. И я вроде не нуждающийся. Дочка замуж вышла, двоих внуков родила. Я еще и пристройку для них соорудил. И этим совсем себя из очереди выкинул. Просил однокомнатную для себя и жены. Все только обещают. Мол, есть люди, которые до сих пор в бараках живут. Им, мол, нужнее. Жена даже в краевой центр ездила, в главный комитет партии. Крик подняла, что я чуть ли не самый заслуженный фронтовик в городе. И все бесполезно. Одни обещания. Мол, подождите еще немного.
- А вы разве не заслуженный? Ордена это подтверждают. Или кто-то круче вас есть?
- Были. И «Герой Союза». И полный кавалер «Славы». Их уже нет. И давно. Война то много здоровья унесла. Есть правда еще одна закавыка в моей биографии, подтверждающая мое фронтовое прошлое. В военную кинохронику я попал. Это когда салютовали из всех видов личного оружия у стен рейхстага. Я на той стене тоже свою роспись оставил.
- А как вы это узнали? Ну, что вы в этой самой кинохронике.
- Так в кино показали. Перед показом фильма крутили документальные кадры. Вот меня и узнали все наши. Я тогда молодой был, заметный. И моя фотография в школе, среди других фронтовиков висела. Этот киножурнал «Восточная Сибирь» потом в нашем кинотеатре часто крутили. Так что я стал на время местной знаменитостью.
- А квартиру все равно не дали.
- Может еще дадут. Строительство у нас большое ведется.
- Если до сих пор не дали, уже не дадут. По молодости не смогли вырвать свое, теперь уже не получится. Не умеете драться за свой кусок благополучия. Вот вас и в этот номер без удобств поселили. Вы на пенсии, большой ценности для завода уже не представляете. Так и будут вас завтраками кормить. Мы знаем эту систему, каждый раз проходим, когда надо судно получить приличное. Заплатишь, на юг пойдешь. Не подмаслишь, так будешь всю жизнь по северам ошиваться. Вы войну отвоевали. На заводе до пенсии отработали. Сами дом построили, детей вырастили. Вы же все сами можете. Так зачем вам помогать. Так рассуждают те, кто блага разные распределяет. Честный вы уж больно для нашей советской жизни. Нет у вас хватки забрать свое, законное.
- Что не могу просить, то не могу. Не могу вырвать свое, как вы сказали. На душе безнадега какая то. Как на фронте, когда осенний дождь молотит неделю без остановки. Траншеи по колено в воде. Грязь, холод и сырость. И на душе тоска смертельная, что жить осталось всего ни чего. В этой жизни, как и на войне легче тем, кто верткий и хваткий. Кто смог при штабе устроиться подальше от передовой. Я попытался было вернуться в артиллерию, не получилось. Предложили в батальонную разведку.
- А чем в артиллерии то лучше, та же смертельная опасность.
- А не скажи. Шансов выжить побольше, если ты хотя бы в километре от передовой. Кто в дальней служил, так те ближе пяти километров к фронту не приближались. И их могли разбомбить, но это если засекут. Если маскировку не должным образом оформят.
- А что с разведкой? Почему туда не пошли?
- Разведчиком родиться надо. Туда брали в основном по желанию и физически крепких ребят. Кормили их получше. Располагались они не в окопах. Вот только пулю схлопочешь в разведке раньше, чем сидя траншеи. Разведчики воюют, когда все отдыхают в обороне. Они то сталкивались с фрицами лицом к лицу. Вот кто орудовал в совершенстве холодным оружием. А я и представить не могу, что хоть и врага, а ножом прикончу. У меня свое небольшое хозяйство. Куры и утки там разные, поросята. Я до сих пор не могу курице голову отрубить, не говоря уже про поросенка. Всегда зову соседа, который в этих делах мастер. Как то жена достала претензиями. Мол, зачем посторонних звать, чужим платить. Давай сам порося заколи. Я и внял ее уговорам. Взял у знакомого мелкашку, усиленный патрон. Выпустил поросенка во двор, прицелился ему в ухо и не могу курок нажать. А животинка почуяла смерть и к собаке, за ее будку. Мой Акбар пес цепной, зверюга настоящая, даже не гавкнул, прикрыл поросенка. Не смог я выстрелить. Жена еще смеялась, мол, вот так фронтовик боевой.
- Фашистов стреляли, а поросенка убить не смогли. Удивительно, однако.
- Ничего удивительного. Стрелял то всегда с приличного расстояния, не меньше пятидесяти метров. И в основном по силуэтам. В бою некогда долго выцеливать, всматриваться в того, в кого стреляешь. Я ни одного фрица мной убитого в лицо не видел. А поросенок вот он, в каких то метрах от тебя. И хрючит от страха на всю улицу. Вот такой парадокс у меня жизненный.
- Мы понимаем вас. Вот вы рассказали про осеннюю слякоть, холод, вода в траншеи по колено. И жуть – тоска на душе. У нас такой момент настанет тоже по осени, когда снова в рейсе окажемся, и выпивки не будет ни грамма. А пока сейчас светит солнце, пока еще впереди месяцы отдыха, не фиг расстраиваться. Давайте, лучше, еще по стопке накатим...
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук