Знакомство с народом для многих городских представляет из себя воплощение наяву хтонического ужаса, который был спрятан до этого за тонкой пелериной иллюзии цивилизованности. Почему именно городских? Потому что даже самые низшие слои знакомы с благами городской жизни, вовлечены в потребительский марафон желаний, ведь они видят ежедневно примеры благополучной жизни слоёв высших, а, следовательно, и представляют себя частью этих слоёв. Хотя бы и в самых сокровенных мечтах, каждый официант, доставщик еды, менеджер низшего звена, чернорабочий, таксист, водитель представительского лимузина не раз менялся местами с теми, кто оказался выше на социальной лестнице.
Так вот, горожане не могут себя представить вне города, и дачный надел тут не показатель близости к земле, на дачах вокруг другие горожане. Почему я об этом задумался? Потому что вспомнил очень актуальный нынче роман «Доктор Живаго», который написал Борис Пастернак. Лауреат Нобелевской премии, когда за это звание было не стыдно, написал дневник событий, через которые он продирался сам, которым стал свидетелем, которые терзали его душу и сердце, заставляя оглядываться на любое своё деяние. Последствия поступков для человека, прожившего и пережившего смену эпох, стократ понятнее, зримее, обжигающе яснее и страшнее.
Юрий Андреевич как бы скользит сквозь огненный вихрь, прикасаясь к нему, обжигаясь, получая шрамы, грубея, но не теряя человеческой сути, и везде он видит одно и то же, разницу между народом, который далёк от городского морока и теми осколками цивилизации, которые продолжая цепляться за старые устои, не желают понимать простой истины, что прежнего мира уже нет.
В лесу от волков не спрятаться, и ни любовь тебя не спасёт, ни ты не спасёшь любовь. Да и любовь ли это, скорее иллюзии самого героя, впрочем, сегодня не станем об этом.
Я понимаю, мне кажется, почему многие отреагировали на события последнего времени так, а именно, самостоятельно сев на «философский пароход», отчалили в прекрасный светлый мир. Они очень внимательно читали эту книгу, но они не поняли, Пастернак не обвинял народ, он вообще никого не обвинял, не та задача перед ним стояла. Он рассказывал о том времени, как очевидец, за это его и подвергли травле, многие узнали себя, и сами себе не понравились. Миллионы городских изменились, подстроились, сподличали, поступились своими убеждениями, чтобы выжить и занять ступень повыше. И они очень явственно увидели, как развёл их с народом великий писатель по разным путям. Народ и город оказались разными организмами, и город затаил в себе свой извечный страх перед народом, понимая, что только благодаря народу город-то и жив. Все эти деятели культуры, что так смело накидывались на писателя, видели себя в героях его великой книги.
Потом, когда стало можно, все встрепенулись, засучили рукава и принялись поливать советский строй, обличать Сталина, вскрывать гнойники коммунистической заразы, сомневаться в достижениях, иронизировать над святыми вещами, принижать заслуги. Стало можно, вот и начали. И последние 40-45 лет перья у них не тупятся, да и повестка не унимается.
Беглецы дня сегодняшнего это те самые приспособленцы, которые во все времена находили себе синекуру, и только глубинный страх перед настоящим народом поспособствовал их исходу. Там, за границей они создадут свои союзы, свои объединения, свои комитеты гениев в изгнании, провозгласив себя мучениками, пусть их. Однажды, они побегут дальше, ведь и там есть народ, которого они пока не видят.
Смелость постфактум – это трусость в моменте. Важно помнить это простое правило.
А фамилия Живаго, это ещё и прекрасный намёк автора на то, что герой его Живой, что никакие испытания не смогли убить в нём великой Жажды Жизни.