У каждого журналиста бывают случаи, когда статья не получается. Вот вроде все было — горячая информация, почти сенсационная, и он уже представлял, как граждане будут расхватывать газету и обсуждать потом друг с другом его замечательную статью, но... сенсационная информация при ближайшем рассмотрении оказывается пшиком, ерундой или просто дезинформацией.
Писать не о чем. Статьи нет. Зато есть настоящая, не выдуманная история — рассказ об этой не написанной статье.
В редакцию позвонил человек, спросил: “Вы занимаетесь военными? Командир боевого летного подразделения, полковник, изнасиловал подчиненную. Откуда я знаю? Он изнасиловал мою невесту. Давайте встретимся, расскажу. Она тоже подъедет”.
Почему-то я сразу поверила. Показалось, он говорит правду. Такой у него был нервный, горячий голос, такое жгучее нетерпение...
Встреча была назначена на следующий день, возле северного входа в гостиницу “Россия”.
“Я буду на машине, — сказал он. — Черный шестисотый”.
“Ездит на “мерсе”, а жалуется в газету, — подумала я. — Странно. Неужели никак иначе не может отомстить?..”
Шестисотый, как я его стала именовать про себя, назвался помощником депутата Н. Депутат такой в думском справочнике действительно фигурировал. Неприметная личность, регионал. Гендиректор или коммерсант — в общем, по торгово-хозяйственной части. В Думе появляется редко, не выступает, никак себя не проявляет. Такие депутаты обычно попадают в Думу, купив себе место в партийном списке. Депутатство им нужно то ли для престижа, то ли для неприкосновенности, но, конечно, не для того, чтобы работать над законами.
...“Мерседесов” возле гостиницы стояло штук пять. Возле одного ходил мужчина лет пятидесяти — высокий, худой, с благородной сединой, в светло-сером костюме. “Вы из “МК”? Здравствуйте, это я вам звонил. Давайте пойдем в кафе, там посидим. Только я сначала вкратце вам здесь объясню, в чем суть”.
Суть была в том, что года полтора назад он познакомился с замужней женщиной Леной. Закрутился роман, и Лена настолько пришлась ему по вкусу, что он даже решил жениться. Славная женщина, прекрасная хозяйка, заботливая, внимательная, жалостливая, ничего не требует...
После Нового года Шестисотый уезжал в командировку почти на месяц, и решено было, что Лена за это время разведется с мужем Николаем, а весной они с ней поженятся. Однако в командировке он почувствовал какую-то странность и забеспокоился. Вернувшись, пошел к врачу, обнаружилось, что у него венерическая болезнь — хламидиоз. Он вызвал на решительный разговор Лену, она расплакалась и призналась, что еще перед Новым годом ее изнасиловал командир части, в которой она работает. Она, конечно, не хотела говорить Шестисотому, но командир ее заразил, она заразила Шестисотого, и вот теперь все пошло прахом. “Конечно, жениться я уже не буду, — сказал Шестисотый, — но этой сволочи нужно отомстить. Пусть он потеряет должность, работу, пусть от него уйдет жена, пусть его будут позорить на каждом углу в их вонючем летном городке, чтоб он там жить не мог...”
Шестисотый сжал челюсти и прищурил глаза.
Мне непонятно было, почему он раздумал женится. Ну да, беда случилась с любимой. Несчастный случай. Подверглась насилию. Но если ты ее действительно любишь настолько, что собирался жизнь свою с ней связать, разве можно ее из-за этого бросать? А если бы она ногу сломала, ты бы ее тоже бросил из-за того, что она теперь хромая?
Возле дверей кафе стояла молодая женщина — тоже высокая, худенькая, с прозрачным тонким лицом, длинными волосами, закрученными в пучок на затылке. Я заранее почувствовала к ней жалость. Мало того что полковник изнасиловал, так еще и возлюбленный дерьмом оказался...
- Знакомьтесь, это Лена. А где Николай? -обратился Шестисотый к женщине.
- Сейчас. Отошел на минуту, - Лена оглянулась на дверь туалета.
Прошли в пустой зал, Лена сняла плащ и села к стол, закинув ногу за ногу. Ноги были красивые. Но сама она одета было неудачно – в белую водолазку и шорты поверх тонких колготок. Такой наряд был в моде года два назад, но не привился, оказался слишком неудобным и скоротечным.
Шорты меня удивили. Это было открытое пренебрежение законами жанра. Если идешь жаловаться, что тебя изнасиловали, – разумно выглядеть жертвой, а не соблазнительницей. Следует надеть что-то очень обычное, не выделяющееся.
К столу подошла официантка. Шестисотый спросил, что будем пить.
– Минеральную воду без газа, - Лена держалась очень уверенно. Чувствовалось, поводил её Шестисотый по ресторанам. Показал красивую жизнь.
– Знакомьтесь, Николай, муж Лены, – Шестисотый кивнул на подошедшего. Это был худой мелковатый паренек, вполне себе симпатичный, с яркими карими глазами.
Вблизи, впрочем, оказалось, он не такой уж и молодой. Морщины на загорелом лице гораздо глубже и четче, чем полагается в 27 лет, которые я ему поначалу определила. Но из-за мальчишеской угловатой фигуры он казался похож на десятиклассника.
– Здравствуйте, – сказал он, глядя в сторону. В отличие от Лены от в точности соответствовал моим ожиданиям. Наверняка, уроженец небольшого среднерусского городка, закончил военное училище, работал техником на военном аэродроме. С утра до ночи на воздухе – правда, не очень свежем. Мат, воровство, беспросветность. Безденежье. Деньги делают начальники, загружают самолеты черт-ти чем, летают, возят. Летчикам отстегивают. Техникам не достается.
В ресторане он, наверно, был раза три в жизни – да и то в привокзальном, так что здесь, в депутатско-проститутской «России», чувствовал себя ужасно неловко. Не знал, как сесть, куда руки положить… На Шестисотого старался не смотреть. На Лену – тоже. Смотрел в стакан с апельсиновым соком и молчал.
– Ну, Лена, - строго скомандовал Шестисотый, - рассказывай. Ничего не скрывай.
– Случилось это перед Новым годом, – начала Лена заученным тоном, будто рассказывала эту историю уже сто раз. – У меня болела дочка, я сидела на бюллетене. Зарплату нам не выдавали месяца три, так что денег совсем не было. Одна надежда была на этот последний день перед праздниками: говорили, может, дадут все-таки. Я позвонила в финчасть, сказали – приходи, дадим за два месяца. Я пошла. Я в штабе работаю, в канцелярии. Пришла, а они там Новый год празднуют. И в финчасти мне говорят, зарплату дадим, только сходи подпиши у командира, потому что денег мало, и мы пока не всем даем, а только по его распоряжению. Пошла к нему, постучалась. Вот, говорю, подпишите. А он такой пьяный был… Подпишу, говорит, только давай сначала. Дверь запер и изнасиловал. Там прямо в кабинете… У него там диванчик маленький…
Она замолчала на полсекунды и снова встрепенулась: «Вы знаете, так быстро все, я такого никогда не видела. Невероятно. Я даже ничего не почувствовала. Одна минут, может, и все. Я даже шубу не сняла, вот прямо так, знаете, как будто в туалет забежать на минутку, так же просто…»
– Вы сопротивлялись? – честно сказать, я и не знала, что спросить, настолько меня поразил ее рассказ. Нет, не сам рассказ, а то, как прямо и откровенно излагала она самое больное и правдивое – детали, которые не придумаешь. Что прямо в шубе и на диванчике, и удивительно быстро, и что ничего не почувствовала… А муж и Шестисотый сидели рядом и тоже слушали. Наверняка уже не по первому разу, но все равно, каково им это слушать? Да еще в присутствии незнакомого человека? Простодушие, с которым она вываливала свое грязное белье, напоминало детей четырех-пяти лет, не имеющих понятия о приличиях. «Может, они думают, журналист – это вроде врача-венеролога? – подумала я. – Не надо стесняться?»
– Ну какое сопротивление? – сказала Лена. – Драться что ли с ним? Вы как себе это представляете? Согласия я никакого не проявляла, конечно, но и драться… я же не могу. Он мужчина, командир, начальник в конце концов.
– И вот этот подлец, эта сволочь, он заразил Лену хламидиями, понимаете? – опять завелся Шестисотый. – А от нее заразился я. И Николай тоже заразился.
– Я ничего не чувствую, - первый раз взял слово Николай.
– Мы сейчас возили его в центр, где мы лечимся, - объяснил Шестисотый. – Делали анализы. Николай, ты позвонил уже, какой результат?
– Сказали «обнаружено», но я ничего не чувствую, – упрямо повторил Николай.
– Вот видите! – воскликнул Шестисотый. – А лечение, между прочим, очень болезненное и длительное. И очень дорогое.
«А Николаю-то как хламидии достались?» – подумала я. Но Шестисотый тут же все объяснил – толково и с достоинством, как положено взрослому человеку, хозяину положения:
– Пока мы не решили жениться, они не подавали на развод. Поэтому Лена, естественно, продолжала жить с Николаем как жена с мужем.
Я наконец стала догадываться, что о любви в этой истории речь не идет. Лена полтора года спала и с мужем, и с Шестисотым, и никакого отвращения или нервного срыва у нее это не вызывало. Ну Лена-то ладно. А прагматичный Шестисотый с его умственным, обоснованным подходом к женитьбе? Его не кололо от того, что с его женщиной спит кто-то другой. Если этот кто-то – её муж, то какие проблемы? Но вот если не муж – тогда все. Тогда не прощу. Тогда он меня оскорбил.
– Я вас очень прошу, напишите про нас, - у Лены уже были слезы в глазах. – Он мне всю жизнь сломал. Я на улицу выйти не могу, на меня уже пальцем показывают. Вы же знаете, что такое военный городок. Слухи, сплетни… Напишите, умоляю вас. Помогите, защитите меня.
Х Х Х
По дороге домой я думала про эту компанию. Интересно, Шестисотый поехал отвозить любовницу с мужем или они сами отправились, на автобусе? Ехать-то им до аэродромного городка неблизко – часа полтора.
… Нет, они просто поражают своей бесстыжей откровенностью. Но… не надо осуждать. Может, люди просто в отчаянии, таком отчаянии, что уже все равно. Как мертвые, которые сраму не имут.
У меня в общем-то не было сомнений, что Лена говорит правду. Во всей истории я чувствовала какую-то грубую житейскую правду жизни. Да, именно так и случаются «служебные» изнасилования. Просто, как в туалет забежать на минутку. Без применения физической силы, но зато с применением материальной. А какая разница?
У военных это обычный подход к женщине. В «чеченских» командировках я на такое насмотрелась. Противно вспоминать, но все-таки вспомнился генерал ФАПСИ с московским телефоном. Другого телефонного аппарата на Ханкале не было, а передавать репортажи мне нужно было каждый день, поэтому приходилось выпрашивать у других журналистов спутниковые телефоны, выданные им редакцией, или идти на поклон к генералу. Один раз я пришла. Он разрешил звонить. Я продиктовала репортаж. Была ужасно рада и благодарна генералу. Он пригласил зайти вечерком. Я, разумеется, не зашла. А на следующий день солдату, дежурившему на входе, приказано было меня не пускать: товарищ генерал сейчас занят. Я стояла ждала часа два. Страшно нервничала, потому что в газете заканчивалось время для засыла материалов. Потом устроила там скандал. Генерал вышел, сделал вид, что никаких распоряжений насчет меня не давал. «Пожалуйста, но телефон все равно не работает. Хотите – попробуйте». Я попробовала, хотя меня уже трясло как в лихорадке. Телефон не работал. «Приходите вечером, - многозначительно сказал генерал. – Вечером он будет работать». Я не пришла вечером. Но липкая пакость от всего этого зверинца осталась.
Х Х Х
Вечером я рассказала историю про хламидий знакомому майору-контрразведчику. Он поставил под сомнение ее правдивость, которое я в душе отнесла к мужской солидарности: «Поговори все-таки с этим командиром прежде, чем писать статью. В таких делах всегда много мути».
Я сказала, что он не будет со мной разговаривать. Ну представь, звонит командиру полка какая-то женщина, говорит, что он кого-то изнасиловал. Да нет, он и слушать не станет.
«Ладно, я сам ему позвоню, - сказал майор. – Скажу, что ФСБ известно про его неприятности, и дам твой телефон. Пусть он тебе звонит».
Так и сделали. Командир позвонил на следующий день. Договорились встретиться. Он приехал в Москву – невысокий человек в синей лётной форме, совсем неброской наружности, ничего зверского, ни мускулов, ни оскала, ни обольстительной улыбки, обычный такой дядька лет сорока пяти, бледный, заморенный московской зимой, – и мы ходили с ним часа полтора вокруг редакции по нашей улице 1905 года. Он говорил, что с Леной у него ничего не было, но вообще она из тех женщин, что специально стараются привлечь к себе внимание, провоцируют мужчин – ну одеждой там или поведением. «Легким?» – спрашивала я. Командир не отвечал, молча смотрел вперед.
«Почему я должна разбираться с их хламидиями? – думала я с тоской. – Они же взрослые серьезные люди, старше меня, многого добились в жизни. Ну что они за меня ухватились, будто я могу решить, кто тут врет, а кто нет. Я же не судья им и вообще я совершенно посторонний случайный человек. Как это вдруг получилось, что от меня зависят их судьбы?»
– И этот её… тип с «мерседесом», – сказал вдруг командир. – Сторожит меня у штаба, а у нас город маленький, все друг друга знают. Знаете, мне кажется, они денег от меня хотят. Я уж думаю, дам им и все. Пусть подавятся.
– Не надо, - сказала я. – Можно снять на камеру, как вы деньги даете и отнести в прокуратуру. И будет веское доказательство вашей вины.
– А что же делать? Что же мне делать? – спросил он с тихим отчаянием в голосе.
– Анализы, – ответила я. – Вы просто сдайте анализы и всё. Может, у вас и нет этих хламидий. Тогда и говорить не о чем.
Х Х Х
Почти каждый день мне звонила Лена, плакала, умоляла скорее написать статью. Разговаривать с ней было тяжело. Она часами рассказывала и рассказывала про свою жизнь, и что неизвестно, как теперь быть, ни ведь с мужем подали на развод, а теперь, выходит, разводиться ей уже не надо, Николаю она сказала, он не против, из-за дочери, но она хочет уехать из городка, а куда уедешь, у него здесь работа.
Шестисотый тоже звонил, торопил, говорил, что подал заявление в военную прокуратуру, там возмущены поведением командира, обещают всяческую поддержку.
Командир объявился через три дня. Опять приехал в редакцию, я вышла и даже его не узнала сразу. Он весь сиял, светился от радости.
– Вот, вот смотрите, результаты. «Не обнаружено!» - он пихал мне две желтые бумажки и всё говорил, говорил без умолку. – Этот – жены, я и её заставил сдать. Сказал, сдавай, ничего не поделаешь, а то это никогда не кончится. Ну я вам скажу, я натерпелся, это такая… такая болезненная процедура. Я им не забуду. Они меня заставили через такой срам пройти и терпеть. А с женой мне каково было разговаривать!
Я сказала, что очень за него рада. Я действительно была очень рада и за него и за себя тоже, что не стала тогда торопиться, разобралась, и не сделала ошибку, не взяла грех на душу. Страшно подумать, что бы с ним было, Если бы вышла такая статья про изнасилование. Служебное расследование, и неслужебное, и, наверно, взыскание, скандалы дома, сплетни, смешки за спиной.
– Я вам так благодарен! Вы меня просто спасли, – сказал командир. – Я вот что для вас сделаю. Невесомость. Хотите полетать в невесомости? Мы специальные полеты проводим по программе тренировки космонавтов. Я вас приглашаю – вас и того контрразведчика, который мне тогда звонил. Сейчас, правда, программа заканчивается, полетов не будет, а осенью опять начнутся, я вам тогда позвоню, и приезжайте. Хотите?
Конечно, я хотела. Это же чудо чудное. Мечта всей жизни – полетать в невесомости. И контрразведчик, понятно, тоже очень хотел. Мы с ним потом долго еще про это вспоминали. Представляли, как будем летать и кувыркаться внутри истребителя.
С тех прошло три или четыре осени. Командир, разумеется, не позвонил. Наверно, забыл. А, может, решил, что с нами лучше не связываться. Лучше все-таки ему держаться подальше от журналистов и контрразведчиков.
Статья опубликована в газете 20 мая 2021 г.