Тогда мне казалось, что все круги ада уже пройдены. Не в моих силах было что-либо изменить - она все делала наперекор себе. "Ты любишь этого, но тот, другой, будет лучше заботиться о тебе," - убеждала она себя. Любопытство двигало ею. "Ты познала любовь - познай же и нелюбовь. Ты познала добро - познай же и зло..."
Она вышла замуж и родила ребёнка... Муж бил ее, и она прятала синяки в своих волосах. Моей сестре Насте она говорила, что у них физическая несовместимость, но оставалась с ним, зная, что я всегда жду ее. “Тебя бьют, тебе больно - так тебе! терпи, это тебе за все..." Как это было на нее похоже! При муже она жаловалась мне на жизнь. ”Какая страшная штука - быт!" - говорила она. А тайком - плакала у меня на плече. В конце концов однажды мы чуть не подрались с ним, и я перестал появляться в их доме...
Тогда мне казалось, что все круги уже пройдены, и вот в это-то самое время...
В тот день она приехала к нам с сестрой неожиданно, бросив ребенка с мужем. Я уже не помню, о чем мы разговаривали, да это и не важно. Было видно, что ей не хотелось уезжать, и тут начался дождь. Что-то символическое было в этом ливне. Стемнело, а дождь хлестал, не переставая. Мы переглянулись, и она, ни слова не говоря, пошла к телефону.
- Мама? Алло! Ты меня слышишь? Ося не звонил? Я у Насти, да, дождь... Скажи ему, что я останусь здесь. Хорошо? Да, все нормально. Пока.
Оказывается, она даже не сказала ему, куда поехала. Иначе он давно позвонил бы и устроил истерику. С ним это случалось.
- Давайте выключим телефон, - предложила она и, не дожидаясь ответа, выдернула вилку.
Конечно, в такой дождь он сюда не поедет, да и ребенка оставить не с кем.
Настя зажгла свечи, выключила свет, и шум дождя вошел в комнату вместе с каким-то облегчением, как будто только что решили неразрешимую задачу. Ее замужество, ребенок и кошмары последнего года утонули в темноте, будто всего этого не было, будто мы сидим, как тогда, - молодые и озабоченные лишь судьбой человечества, а отнюдь не собственной судьбой.
Вскоре сестра уснула. Я тихонько перебирал струны гитары. Она сидела напротив, в кресле, чуть наклонив голову набок...
- Как давно мы так не сидели...
- Давай я постелю тебе...
И я ушел в соседнюю комнату.
Она вошла тихо и, подойдя сзади, погладила меня по голове.
- Спасибо...
Я собрался уже идти, но она остановила меня:
- Подожди, расскажи мне что-нибудь.
Забралась прямо в одежде - шортах и летней майке - под одеяло. Я опустился на колени у изголовья и начал рассказывать какие-то сказки о других временах и странах.
- У меня глаза болят, выключи свет, - попросила она.
По комнате разлился лунный свет, создавая мириады озерец, ручьев и протоков, а ее волосы на белом фоне подушки напоминали потоки воды, и я представлял себе Ниагарский водопад в лунном свете, только характерного шума не было, потому что дождь почти кончился, и у водопада было ее лицо...
- Хочешь, поиграем с тобой в одну игру, - неожиданно предложила она. - Только запомни: этого дня никогда не было! Обещаешь?
- Да, - сказал я, совершенно не представляя, что это ей пришло в голову.
- Игра называется "поймай мою руку".
Она неожиданно превратила свою руку в змею, которая извивалась в безудержном порыве уползти подальше от людских глаз, спрятаться, но что-то держало ее, что-то, что было выше ее сил, а она все вырывалась, извивалась, билась в судорогах, бросалась то в одну, то в другую сторону...
Я с замиранием смотрел на эту руку-змею, не отводя глаз, а она все приближалась ко мне, будто пытаясь найти у меня защиту.
- Лови, - сказала она.
Я схватил ее за руку, и змея умерла...
- Да нет, вот так.
И она превратила в змею свою вторую руку. Теперь уже две змеи извивались, переплетаясь друг с другом. Сo стороны могло показаться, что это в любовной игре сплелись змеи в тугой канат, концы которого рвутся вверх, к реям, но это лишь продолжение каната, который никогда не кончится, пока не утихнет шторм, не уляжется страсть, не изотрутся нити, и он не лопнет, чтобы похоронить всякую надежду на спасение.
- Понял?
Моя рука сперва неумело заменила ее вторую змею, но видимо животный инстинкт проснулся в ней, и она, преодолевая косность хребта, встрепенулась и устремилась вперед как нить натянутого каната...
Я чувствовал, как пот тек у меня по спине, не в силах остановить эту игру змей, но она сама...
- Закрой глаза.
Она сняла майку и натянула одеяло под самое горло. Я скинул свою промокшую рубаху на пол...
И змеи опять извивались, как будто бездействие было для них равносильно смерти.
Но теперь моя змея, уставшая от однообразной гонки за воображаемой добычей, устремилась в обратную сторону, и перед ней предстал Ниагарский водопад, освещенный нежной Луной. И жажда, вечный спутник побега, дала о себе знать.
Мне казалось, что я сам уже - одна большая змея, водяная тварь анаконда, и я ловлю ртом потоки воды, такие мягкие и шелковистые, а они набиваются мне в рот, в ноздри, и что вся игра - только для того, чтобы я бросился в водопад и утонул там сегодня ночью при ясной Луне.
...Она и сама извивалась как змея, почему-то плотно сжав и пряча от меня губы, а я листал ее, как любимую книгу, изучая ее глаза, нос, шею, а в воздухе витал совсем не терпкий запах воды, а пряный дух медвяного луга, и одеяло сползло на грудь, и канат-змея уже лопнул...
- Эй, вы что там, еще не спите? - в дверь легонько стучала сестра.
- Да, мы болтаем, - сдавленным - будто из-под воды - голосом ответил я, вытирая пот со лба и накидывая рубашку.
Она вошла.
- С ума вы сошли, времени - третий час!
- Сейчас иду, ложись.
Сестра вышла, а она, посмотрев мне в глаза, грустно прошептала:
- Жаль, такого дня у нас больше не будет…
* * *
- Мы пошли, - сестра толкала меня в бок, - завтрак на столе.
- Пока... - пробормотал я, просыпаясь. Солнце било в окно, как в барабан.
Я выглянул в окно. Сестра по привычке обернулась, подняла голову и помахала мне рукой.
Она тоже обернулась и посмотрела так грустно...
Я включил телефон, и он тут же зазвонил. Это был Иосиф.
- Привет, - нервно и зло выдавил он. - Она у вас?
- Только что ушла с Настей.
- Я вчера не мог до вас дозвониться!
- Из-за дождя, наверно...
Я смотрел на твои волосы - те, что оставила ты на подушке, на которой провела ночь. Они были тонки и бледны. Они тоже извивались как маленькие змейки и также лезли в рот, нос, глаза, как и той ночью, которую ты провела здесь. Когда я понял, что ничего, кроме этих волос, глаз, губ мне не нужно.
И у тебя была соленая шея, и я на всю жизнь запомнил эту соленую шею. И твой шепот "ты забудешь это утром" был таким же сумасшедшим, как и я, и ты, и эта ночь, и свет, падавший из окна на твое лицо. И, может, когда-нибудь ты поймешь, что ничего не было, кроме этой ночи, кроме этого шепота. Вообще ничего не было.
...Полгода спустя отец Иосифа прислал им вызов в Штаты, и они уехали. Первое время она писала Насте - никогда - мне! - но потом перестала. Это означало, что у них все хорошо.
Я уже не помню ее голоса - лишь слова, фразы, которые она говорила.
Новые любови накладываются на эту, оттесняя ее в угол, но уж в этом углу ее никто не посмеет тронуть, маленькую змейку, свернувшуюся от холода, уснувшую до лучших времен, чтобы опять, встретившись, тереться друг о друга и прыгать в Ниагарский водопад при свете ясной Луны...
Я и не претендую на большее. Долгие годы совместной жизни лишь омрачили бы это воспоминание, сделав его тусклым и безжизненным. И все ночи со временем стали бы похожи друг на друга.
Конечно, она ни в чем не виновата. Нe будь этой ночи, я уцепился бы за какое-нибудь другое воспоминание, которое оттеснило бы остальные и стало символом нашей любви.
Но я помню именно этот день. День, которого не было. Ведь она просила об этом.
Забавно помнить день, которого не было. Это похоже на начинающуюся болезнь.
И порой мне уже кажется, что я придумал его. Но ведь он был… Да?
#андрей коровин #андрей тарковский #тарковский #любовь #любовь и отношения