— Семён Семёныч! Ну разве так можно!? Разве мама вас так воспитывала?
Мужчина испуганно обернулся, огляделся — вокруг никого не было, — «почудилось», — подумал он и чуть ли опять не нырнул в бак с головой, из которого до этого старательно выуживал бутылки и банки, как снова услышал: «Семён Семёныч!».
Мужчина в очередной раз огляделся, потряс головой и на всякий случай взглянул на небо — а вдруг голос оттуда раздается? Но и на небе никого не было. Только пара ворон сидела на ближнем дереве и с интересом наблюдала за ним — а вдруг он что ценное-интересное-съедобное выудит из бака? — тогда и они смогут поживиться.
Да еще пес непонятной наружности сидел неподалеку и тоже наблюдал за Семеном Семеновичем.
Семен Семенович, честно говоря, уже и забыл, когда его так называли — по имени-отчеству. Давно. В прошлой жизни уже, можно сказать.
Да, было время... Было всё. А сейчас — нет ничего. А выпить охота...
И Семен Семенович снова полез в бак. Там было достаточное количество жестяных банок и несколько бутылок, а в одной, кажется, даже что-то плескалось на дне.
Но не успел он нагнуться, как опять раздалось: «Семен Семеныч! Ну, вы же не глухой, право слово! Не делайте вид, что не слышите меня. Что скажет ваша мама, когда узнает, чем вы занимаетесь и какой образ жизни ведете?».
Всё... Она... Белочка!
Мужчина сел на землю и прислонился спиной к баку, тоскливо размышляя на тему того, что же к нему явилось — «белочка» или бодипозитивный пушистый северный зверек во всей красе.
— Да не белочка это, не белочка. И не песец. Это я с вами разговариваю, — и к Семен Семенычу подошел пес, сидевший до этого неподалеку, пристроился рядом и продолжил, — и не стыдно вам, Семен Семеныч?
— А ты это, что, взаправду говорить умеешь?
— А что, бывает, когда говорить умеют не взаправду?
— Э... это... того... — не знаю.
— Ну, что ж, Семен Семеныч, давайте знакомиться: меня зовут Семеныч.
— Что, как и меня? Взаправду?
— Нет, блин, шучу, — чуть ли не сказал пес, но вовремя сдержался и продолжил на выбранной им ноте, — Правда, правда, Семен Семеныч. Истинная правда.
Ох, и трудно же быть ангелом!
Через два дня Семеныч готов был взвыть от выполняемой им миссии. Нет, его подопечный выглядел не в пример лучше и, самое главное, был трезвым, но... Но он совершенно перестал верить в себя и собственные силы!
А ведь когда-то солидным бизнесом ворочал. Да, вот беда — спился. После развода с женой.
— Давай, давай — упал, отжался! Раз, два, раз, два!
— Ты прямо как старшина в армии, — Семен отжимался, получалось это пока так себе, но пес расслабиться не давал, так что Семен отжимался, да заодно пытался узнать, почему он, почему или чем он заслужил такое внимание этого пса — Слушай, а что это ты меня решил спасать, спасал бы детишек, неужели я кому-то еще нужен?
— Детишек другие спасают. А мне дали тебя.
Семеныч совсем не хотел объяснять подопечному, почему именно ему дали именно Семена. Расскажешь правду — еще испугается, а Семенычу это было совсем не надо. Ему контакт нужен был с подопечным, с курируемым.
Ну, не пустили его за Радугу, когда пришел срок. Не пустили. А болтаться в пустоте без права на новую жизнь псу совсем не хотелось. И вымолил он себе задание. С которым если справится — обретет шанс на новую жизнь.
Это ведь только пока не попадешь туда, думаешь, что всех за Радугу пускают. Всех, да не всех. Единицы остаются. В их числе оказался и Гром. Это ведь сейчас он для Семена представился Семенычем, а так-то его зовут Гром. Точнее, звали когда-то.
«Ошибка» Грома
Рос он шебутным щенком и вырос вреднючим непослушным псом. Скажете, хозяин не уделял должного внимания, не воспитывал, вот и выросло — что выросло. Возможно. Даже скорее всего. Под таким углом и с этой точки зрения Гром не мог оценить свою жизнь. Давно это было.
Он помнил только, что в один прекрасный момент, когда ему был год с небольшим, вывернулся из ошейника и к хозяину подходить не захотел. Хотя тот и звал его, и лакомство предлагал, и уговаривал. Пес решил, что свобода гораздо интереснее и к хозяину не пошел. Убежал.
Хозяин искал его долго. Не день и не два. Дольше. Гораздо дольше. Иногда даже видел. И уговаривал снова.
Но Гром почему-то решил, что возвращаться не резон: вернуться сейчас — это значит всё, признать своё «поражение» и в дальнейшем слушаться хозяина. А псу этого совсем не хотелось. Тем более, было лето.
И пес наслаждался вольницей, свободой, новыми друзьями и новыми открытиями.
Зимой он, конечно, пожалел, что убежал. Вспоминал свою лежанку и миски с едой. И даже несколько раз подходил к дому. Смотрел издалека на человека, который еще недавно был его хозяином. Но...
Но, вернуться — означало «сдаться». И безоговорочно признать волю человека и свою вину. Гром с тоской взирал на окна, вдыхал ароматы еды, разворачивался и уходил. «Сдаться» он был не готов.
Шло время. Пес заматерел. Сбил вокруг себя стаю таких же. Бывшедомашних. Вольных. И не боящихся человека.
С едой проблем не было. Недалеко были пара столовых да пара магазинов. В первых регулярно остатки-объедки выкидывали, во вторых — некондицию да просроченный товар. Плюс еще и сердобольные граждане подкармливали собачек.
А если уж совсем голодно было, можно было вечером подкараулить одинокого путника, идущего с продуктами из магазина и... — кошелек собакам был не нужен, но смысл был примерно тот же: «продукты или жизнь».
Жизнь, конечно, никто отбирать не собирался, но человек ведь об этом не знал. И отдавал все продукты. Лишь бы отпустили. Лишь бы из кольца дали уйти.
Да и забрать пакет с продуктами для собак по большей части было развлечением. Они редко когда голодали.
Гром был умным псом и добился беспрекословного повиновения в своей «банде». Никогда ни к одному магазину, ни к одной столовой они не выходили всей стаей.
Одна-две собачки сидят и просят еды — их жалко. А если восемь сядут рядком? — а?
И Гром это прекрасно понимал.
Поэтому и выходили к «точкам кормежки» по парам. Одна пара насытилась — другая пошла.
А тех, кто смел ослушаться и нарушить приказ, Гром бил жестко и беспощадно. И гнал из стаи.
Люди, те, у которых собаки отбирали пакет с едой, бывало жаловались, вызывали отлов. Но все жильцы, продавцы и прочие обыватели в голос уверяли: «Нет у нас на районе стай. Нет. Есть две собачки у магазина, да у того — две. Но они — не стайные. Нет стай».
И отлов, несолоно хлебавши, уезжал в другой район. Искать стаи. Такой он у них был отлов, гуманный.
Ох, что-то я развоспоминался, — подумал Гром-Семеныч, — впрочем, пока этот отжимается, можно и повспоминать. Чтобы вновь не наделать ошибок. А то в пустоту-то обратно не хочется.
И все было здорово. Жили, не тужили. Если кто заболевал, Гром больного самолично приводил к ветклинике или к волонтерам.
Пса лечили. Пристраивали. А дальше пес уже сам для себя решал: остаться ему в новой семье или вернуться в стаю. Кто-то оставался, кто-то возвращался.
В общем, всё было хорошо.
Если бы не одно «но». Не любил Гром пьяных. Жутко не любил.
И забаву себе придумал соответствующую. Любил гонять их в ночи. По паркам, пустырям. Где встретит. Загонит в какое-нибудь место типа ямы, бурелома и — уходит довольный.
И все бы ничего — многие после этого пить бросали. Да только один раз забавлялся Гром, очередного пьянчужку гнал по парку. А тот со страху выскочил на дорогу. А там — машина.
А человек-то был хороший.
Впрочем, Гром об этом и думать забыл, и не вспоминал, других забот полно было — «Акела промахнуться не должен».
А вот когда пришел его срок, ему об этом человеке и напомнили. И не пустили за Радугу.
Но, потом, видимо, посчитали всё, взвесили хорошее и плохое, что делал Гром за свою жизнь, и решили дать ему шанс. Единственный. Без права на ошибку.
И должен Гром вернуть к нормальной, хорошей жизни человека. И не просто человека — алкоголика. Вот такое вот наказание — искупление.
Без права на ошибку
И теперь Грому-Семенычу приходилось работать с Семеном. Дело, впрочем, шло на лад. Прошло всего каких-то две недели, а многие соседи снова начали здороваться с Семеном — вспомнили, что он человек так-то хороший. А то, что пил... — ну, с кем не бывает.
Некоторые из соседей даже пытались денег Семену дать — не работает же мужик, а тут еще собака у него появилась. Её же кормить надо.
Но против денежного вспомоществования пес был против. Еда — пожалуйста. Деньги — нет.
Облаял даже Семена, когда тот в первый раз протянул руку за деньгами. Серьезно так облаял.
А соседка, услышав лай, испугалась и юркнула в свою квартиру. Остался Семен без денег.
И уже в квартире Гром-Семеныч стал объяснять-внушать подопечному, что деньги нельзя брать.
— Семен Семеныч! Ну что же вы! Разве так можно?! Что подумает ваша мама, Ираида Сергеевна, светлая ей память — что её сыночек побирается, нищим решил заделаться? Да это разобьет ей сердце! Как вы ей в глаза посмотрите, когда встретитесь?
Семен хоть уже и привык к тому, что пес с ним разговаривает, но каждый раз удивлялся. Как так? — пес же и рта не раскрывает, а он голос слышит.
— В голове вы его Семен Семеныч слышите, в голове. Зачем лишнее внимание привлекать? Что люди подумают, если заметят, что я говорю? — подопытной мышкой мне совсем не хочется быть.
А так... — ну, болтает сам с собой мужик, который еще недавно пил по-черному. С кем не бывает. Глядишь, поболтает — и перестанет. Пить ведь перестал.
— Ээээ... А что, они так видят? — будто я сам с собой разговариваю?
— Ну не с собакой же, — ответил пес и злорадно усмехнулся, довольный тем, что дал «ответочку» — первые-то дни, когда надо было Семена от выпивки удержать, совсем тяжкие были.
Мда... не могу я еще спокойно на алкоголиков реагировать, не могу. Так и хочется в отместку его по квартире погонять. Спокойнее, надо быть, спокойнее, уравновешеннее. Я же хочу за Радугу и новую жизнь? — хочу.
Пока пес занимался аутотренингом и делал внушение сам себе, Семен «рвал на себе волосы», бегал кругами по комнате, а его речь была... — «непереводимой игрой слов», в общем.
— Ааааа! И почему я сразу у тебя не спросил?! Почему я не догадался!? — взвыл Семен.
— Не знаю, — философски ответил пес.
— Ааааа!
Первая работа
Прошло еще две недели. Семен, себя прежнего, каким был еще месяц назад, уже ничем не напоминал. Бритый, со стрижкой, в приличном костюме (слава Богу, сохранил, не успел продать), подтянутый.
Впрочем, и пес изменился: Семен его сводил в груминг-салон, пса вымыли, расчесали, подстригли. И даже платочек на шею повязали.
Такой прямо — очаровашка, а не пес.
И, да — самое-то главное: у Семена появилась работа. Нормальная работа. Официальная. А то первые дни он только и мог разве что подшабашить разнорабочим или грузчиком при каком-нибудь магазине, складе — видя его, потенциальные работодатели почему-то сразу решали: «алконавт».
А тут — пусть должность и не ахти какая, не сравнить с былым, но, все-таки работа — официальная и с «белой» зарплатой.
Помог ему в этом, конечно же, пес.
Как помог? — случайно и не случайно.
Жила у них в доме псица одна. Ирландский терьер. А терьеры, они, знаете ли, создания такие — шебутные, веселые, забавные, шилопопые. И — с характером. И псица эта не была исключением. То «бананы» у неё в ушах, то азарт, то просто терьериный характер включается. Молодая к тому же была. Всего-то год с небольшим. И хозяина не всегда слушалась. Хозяин её зовет, зовет, а она — ноль внимания. Бегает по парку, круги наматывает. И не потому, что сбежать хочет, а энергию свою выплескивает. Или увлекается чем-то. Терьер же.
Семеныч лишь в бороду свою усмехался — сам когда-то примерно таким же был. Поэтому и приглядывал за псицей одним глазом всегда, чисто на всякий случай. Чтобы не умотала куда. А то ищи-свищи потом.
Плюс у него и свой интерес был. Нет, не к псице. К её хозяину. Семеныч почти сразу, как с этой псицей познакомился, прознал, что хозяин у неё — директор фирмы. Да не абы какой, а по тому же профилю, какой хорошо знаком его подопечному. Так что самое то было бы пристроить Семена туда. Вот только повод никак не представлялся. Не мог же Семеныч с хозяином псицы разговоры вести на эту тему. Не положено.
Приглядывал Семеныч за этой псицей, раздумывал да размышлял, как бы сделать так, чтобы и людей свести, и ситуацию в нужное русло повернуть, и тут подфартило. Случай сам предоставился.
В один из дней у псицы снова «бананы» в ушах выросли: хозяин её зовет, голос уж сорвал, а она все круги наматывает. И далеко не убегает, и близко не подходит. А хозяин уже нервничает.
— Семен Семеныч, видишь того мужика?
— Ну? В третьем подъезде у нас живет.
— Да знаю я, что в третьем. Помочь бы надо ему. Собачку поймать.
— Издеваешься, да? Я же собак никогда не держал, не умею с ними обращаться. Как я её поймаю, если хозяин даже не может?
— А от тебя ничего и не требуется. Твоя задача подойти к нему, начать разговор, посочувствовать, да помощь в нужный момент предложить. Я тебе дам знать когда. Да не переживай, сам её приведу. Говорю же, твоя задача к этому мужчине подойти и начать разговор. Ну, что стоишь? — пошли.
Не хотелось Семену идти, ох, как не хотелось. Не собачник ведь он. Вот ни разу. И о чем с такими, с собачниками, говорить? — нет, он, конечно, общался с ними, разговаривал, здоровался, многих знал даже, все-таки с псом, с Семенычем, гулять приходилось. Так что, хочешь – не хочешь, а собачников хотя бы в лицо да будешь знать. Вот только разговоры на «собачьи» темы не мог поддержать: пород не знал, в воспитании и дрессировке не соображал, трудностями поделиться не мог (ну, не было у него трудностей с псом, скорее у пса с ним они были). Даже о прививках не в курсе был. Не надо ему было своего пса прививать. Семеныч ему так сказал. И Семён ему верил.
Идти, однако, пришлось.
— Добрый день. Что, не слушается?
— Добрый. Да, зараза такая, не нагулялась она, видите ли! Хотя, сам виноват: не надо было с поводка спускать, вывел бы чисто на полчаса, да спокойно потом на работу поехал. А я решил — пусть побегает немного. А она, зараза…
— Мира! Мира! Ко мне! Мира! Смотри, что у меня есть, иди ко мне!
Мира подбежала, остановилась метрах в двух, заинтересованно посмотрела на хозяина: что у него такое есть, что он там ей предлагает? Но, стоило тому сделать шаг в её сторону, как собака опять отбежала.
— Коза! Мне уже вовсю ехать надо, совещание важное, а эта носится! И не оставишь ведь!
— Мира! Я сейчас уйду! Мира, я пошел!
Ноль реакции. Собака без всякого трепета смотрела издалека на хозяина и подходить не собиралась. Знала, что тот никуда не денется. Проверено уже. Неоднократно. Так что и дальше можно бегать. А она еще не набегалась.
— Давай, Семен Семеныч, спроси, очень он торопится или нет, да помощь предложи: мол твоя собака, то бишь я, сейчас эту энерджайзерку приведу. Давай, давай, не молчи, время-то идет!
Семен вздохнул и, как в омут с головой бросился — по крайней мере себя он именно так и ощущал.
— Очень торопитесь? А то ведь у неё, судя по всему, батарейки еще не скоро сдохнут.
— Тороплюсь. Не то слово.
Ну а дальше все пошло по сценарию, продуманному Семенычем. И вскоре Мира была уже в прямом смысле у ног хозяина.
Поводок пристегнуть — дело нескольких секунд.
В итоге Семен и стал работать на фирме у своего соседа. Как того и хотел его пес.
Да, должность не ахти какая, зато зарплата «белая» и работа официальная.
Мне пора
С тех пор прошло полтора года. Семен стал начальником отдела, зарабатывал неплохо, квартиру отремонтировал. И больше не пил. Жизнь наладилась, одним словом.
К Семенычу, псу своему, уже привык. Обыденным делом стало встать часа на полтора пораньше, вывести собаку да пробежать по парку пару-тройку кругов. Чтобы форму не терять. Вечером час-полтора погулять с Семенычем, да перед самым сном вывести его хотя бы минут на пятнадцать.
По выходным найти время и съездить в лес или в большой парк. Чтобы пес побегал, погулял в свое удовольствие. Ну, или хотя бы подольше погулять по городу. Если погода не располагала к дальним вылазкам.
Еще через два года Семен женился. Вскоре и сын родился.
Жизнь текла своим чередом.
Вот малышу уже и годик исполнился.
Семеныч радовался и грустил одновременно. Он — справился. Он не допустил ошибку. Вытащил человека из состояния «алконавта». А это значит… Значит, что ему пора. Скоро его позовут. И грустно было Семенычу, привык он уже к своему человеку, и расставаться совсем не хотелось. Но…, кто он такой, чтобы спорить? — один раз вымолил себе возможность исправить собственную ошибку. Исправил. Так что пора, пора… Пришел его срок.
И интересно было Семенычу, а как его заберут? — он же не старый еще, ну, в этой ипостаси по крайней мере. И что тогда с ним произойдет? Вряд ли ему разрешат тут свой век доживать…
***
Вот и случилось.
Как-то надо Семена предупредить. Объяснить. Должен же понять. Его же прислали, а не просто так.
Два дня все-таки Семенычу удалось выторговать. Не хотел он при жене и ребенке Семена уходить. Ну, ребенок-то ладно, маленький, но и то спросит: а где сабаська?
А жена? — как ей Семен объяснит, что, вот была собака и не стало собаки? Ушел гулять с собакой, а вернулся с одним поводком… Если дома, то… То куда делось тело, в конце концов?
Слишком уж много объяснять бы пришлось. Выкручиваться, выдумывать. Так что лучше без них когда.
В среду жена Семена с ребёнком уехала к своим родителям в область. Дня три, может, пять погостить собиралась. Вот это время и выбрал Семеныч. Чтобы ни лишних слез, ни лишних глаз и ушей, ни сложных объяснений.
— Эх, как хорошо-то на улице, Семен Семеныч, да?
— Да, хорошо.
— Воздух прямо такой, чистый, свежий. А листья какие! А небо! Красота! Сейчас еще полюбуюсь немного и…, и прощаться будем.
— Любуйся. Кто мешает, — Семен не сразу и сообразил, о каком таком «прощании» идет речь, — В смысле прощаться? Ты что, куда-то собрался?
Влажный нос ткнулся в ладони.
— Пора мне просто, пора. Меня уже позвали.
— Нет. Как? Я же не смогу без тебя! Скажи, что ты пошутил! Я же к тебе привык уже, черт побери! Да и уходить тебе еще рано, ты же молодой! Скажи, что это шутка…
— Нет. Мне действительно пора.
И пес стал уходить. Просто, по тропинке, вперед…
Метров через десять остановился, обернулся.
— Мама твоя, Ираида Сергеевна, привет тебе передает, говорит, что любит. Прощай.
И пес пошел дальше.
Будто просто шел…
Семен рванул за ним, чтобы догнать. Догнать, остановить. Ведь так не бывает! Не должно быть!
Не успел.
Силуэт пса становился все призрачнее и призрачнее, и в какой-то момент просто исчез. Был пес — и нет пса. И только поводок в руке…
— Нееееет! — немой крик рвался из горла…
***
— Семен, ну, хватит тосковать да себя изводить. Я тоже Семеныча любила, ты знаешь. Но пришел его срок, что поделать — все мы смертны. Почему ты решил, что я не понимаю? — все я понимаю. Давай в выходные съездим в приют. Нет, нет, обещаю, если тебе никто не понравится, не ляжет к душе — никого не будем брать. Я настаивать не буду. Ну, а вдруг?
Месяца через два Семен сдался. Согласился съездить в приют. Ну, увидит жена, что ему никто не понравился, и отстанет. Больше не будет уговаривать.
А как ему кто-то может понравиться? — Семеныча ведь никто не заменит. Никто.
Собаки были разные. Белые, черные, пятнистые, чепрачные. Пушистые и гладкошерстные, большие и не очень, но… Мимо всех Семен проходил спокойно. Да, всех было жалко, но, не более того. Ни одна на Семеныча даже близко не походила. Ни от одной сердце не трепыхнулось.
И вдруг, откуда ни возьмись, под ноги выкатился щенок. А вслед неслись крики: Валька, лови его, опять этот пострел выбежал! Вот ведь шебутной!
А щенок выкатился под ноги и уставился своими глазенками-пуговками на Семена.
Маленький, черный, лохматенький, с белой полосой на груди. На Семеныча он нисколько не походил. Вот только…
— Семеныч, это ты?
— Врфяв! Яв!
Семен сам не понял, как щенок оказался у него в руках, а тот уже вовсю лизал его и молотил хвостишкой только так.
«Чудак человек, думал, просто так от меня отделаешься? Не выйдет!».
— Врфяв!
КОНЕЦ.