Когда началась война с фашистами, я работал шофёром в совхозе на полуторке ГАЗ-АА. От роду к тому времени мне исполнилось, как раз, тоже, сорок один год. За плечами десяток лет нелёгкого водительского труда на благо нашей социалистической Родины, крепкая семья: любимая жена и трое ребятишек (пара сынов и дочка-озорница), добротный дом, сработанный своими руками, почёт и уважение начальства и сельчан. Беда пришла на нашу землю страшная – налетела сила вражеская, жестокая и безжалостная. Парни и мужики двинули на призывной пункт. Плакат «Родина-мать зовёт» выражал наше стремление встать в ряды защитников страны. Женщины и девушки на селе горько плакали, провожая мужей, женихов и братьев на битву с врагом, но хорошо понимали, что если они не встанут грудью навстречу полчищам гитлеровцев, то может не хватить Красной Армии силёнок. Мне не повезло, призывная комиссия нашла какую-то закавыку в моём здоровье, признав меня негодным к строевой службе.
Пришлось возвращаться в дом и к работе, но сердце «было постоянно не на месте», особенно в минуты сообщений Совинформбюро из уличного громкоговорителя, висевшего возле правления совхоза. Я всё время, слушая напряжённый голос диктора, представлял себя рядом с нашими односельчанами в окопах и атаках смертоносных боёв. Они воевали с врагом, а я возил мирные грузы и вечером возвращался в дом, к детям и жене. Солдаты каждый день глядели в лицо смерти, а я получал задания от директора совхоза, без всякого риска и опасности. Можно сказать, что меня мучала совесть рядового запаса, которого не рискнули направить в армию, а оставили в глубоком тылу. Жена, конечно, втихаря радовалась такому положению вещей, а дети не до конца понимали, почему их отца не берут в армию. Так продолжалось до января 1942 года. Мои походы в правление и к военному комиссару дали, таки, результат: я добился призыва в автомобильный батальон на должность шофёра. Проводы были недолгими, я обещал семье вернуться с войны живым, обнял детишек и жену, закинул вещмешок с тёплыми вещами на плечо и забрался в кузов машины с очередной партией будущих бойцов.
По прибытии в автобат я получил в эксплуатацию автомобиль ЗИС-5в. Автомобиль грузоподъёмностью в 3 тонны, с двигателем в 73 «лошадки», фанерной кабиной, пробитой в нескольких местах пулями и осколками, недавно «осиротел»: шофёра убило за баранкой шальным осколком разорвавшегося поблизости артиллерийского снаряда. Машине повезло: двигатель и бензобак не задело, а пробоины в кабине и кузове на работоспособность никак не влияли, разве что из дырок поддувало слегка. Вновь прибывшим водителям дали несколько часов на осмотр грузовиков и размещение в казарме. Засиживаться в помещении я не стал, понимая, что машину нужно досконально смотреть и проверить. Не хотелось в первом же рейсе встать из-за поломки, возникшей по моему недосмотру. За пару часов я облазил моего ЗИСа с крыши до днища, обстучал и протянул всё, до чего смог дотянуться, проверил уровень масла и заправку бензином. Измазался изрядно, но, зато, имел почти полное представление о состоянии автомобиля.
Надо сказать, что транспорт на войне эксплуатируется на пределе возможного: зачастую, грузят в кузов не 3, а 4 – 5 тонн, благо низкооборотный двигатель позволяет везти перегруз без проблем. Правда, рама поскрипывает, но «Захар Иванович» (так уважительно величают грузовик шофёры) исправно доставляет грузы в боевые части. Расход бензина побольше, но и дополнительные 1 – 2 тонны боеприпасов или продовольствия так необходимы войскам на передовой. В обратный рейс нам приходилось забирать раненных бойцов, неисправное оружие и пустую тару. После знакомства с техникой водителям поставили задачу забрать с ближайшей железнодорожной станции ящики с боеприпасами и доставить их в расположение стрелковой дивизии, которая готовилась к наступлению. Со мной в кабине ехал старшим машины молодой лейтенант в новом полушубке, перепоясанный скрипящей портупеей и ремнём полевой сумки. Оказалось, что он прибыл прямиком из пехотного училища и останется на передовой после доставки ящиков с патронами и снарядами.
Пока загрузили все автомобили и сформировали колонну, стемнело. До расположения частей, ожидавших наши грузы, было километров сорок просёлочных дорог. За ночь предстояло сделать не меньше двух ходок. Я был рад, что старшим у меня молодой лейтенант, который всю дорогу развлекал водителя разговорами о курсантских временах и историями из своей юношеской жизни. Изредка мне приходилось поддакивать и вставлять короткие реплики, уделяя постоянное внимание впереди идущей машине, вращать тугой руль, с натугой переключать скорости и стараться не выскочить из снежной колеи, накатанной десятками грузовиков. На мой вопрос о том, почему мы доставляем грузы в ночь, лейтенант прочитал целую лекцию о маскировке приготовлений к наступлению и о том, что в тёмное время суток немецкие самолёты практически не летают, а значит и грузы автобат доставит в части без потерь.
Надо сказать, что фанерные кабины наших грузовиков комфортом не отличались: в щели поддувало постоянно, было холодно. Ватные фуфайки и штаны, валенки на ногах, верхонки на руках и шапка-ушанка на голове мало спасали от мороза. Только тяжёлая дорога, которая требовала внимания и физических усилий, держала меня в тонусе, заставляя забыть о неудобствах. Первый рейс колонна завершила без серьёзных происшествий (вытаскивание пары машин из кювета, куда их стащило с дороги не в счёт). Бойцы стрелковой части быстро разгрузили наши кузова, и колонна направилась в обратный путь. Машины налегке шли скоро и управлялись легче. По прибытии на станцию, пока грузовики загружали вновь, комендант собрал всех шофёров в теплое помещение и напоил горячим чаем с сахаром и сухарями. Спасибо ему огромное! Вот только после тепла забираться в холодную кабину было не очень приятно, зато в животе от горячего напитка было тепло и приятно. Второй рейс по уже знакомой дороге прошёл быстрее, да и водители попривыкли к своим машинам, приноровились к манере вождения в колонне. Третий рейс мы совершали в предутреннее время. Везли продовольствие в мешках и ящиках.
На этот раз колонне не повезло: в предрассветной дымке мы не сразу заметили пару «мессеров», которые вылетели, наверное, на разведку и наткнулись на лёгкую добычу – беззащитные грузовики. Как назло, мы выехали в чистое поле и представляли собой прекрасные мишени на фоне светлого снега. Машины останавливались, люди выскакивали из кабин, пытались отбежать подальше в поле. Некоторые подныривали под автомобили, что я тоже сделал. Расчёт был простой: в поле ты абсолютно беззащитен, а под кузовом грузовика, набитого мешками и ящиками, есть шанс не схлопотать самому пулю, надеясь на то, что бензобак останется цел и не будет взрыва. Фашистские стервятники пару раз проносились на бреющем полёте вдоль колонны, поливая людей и грузовики шквальным огнём. Лежу, вжавшись в снег дороги, а над головой слышу шлепки попаданий в кузов и лежащий в нём груз, затем пару взрывов и крики раненых в поле. Думаю, что третий заход будет для нашей колонны смертельным.
Судьба сжалилась над нами в тот раз: на помощь подоспела тройка наших ястребков, которые завертели карусель с фрицами. Уцелевшие водители и старшие машин поднялись из снега, задрав головы, смотрели за воздушным боем. Наши самолёты проигрывали немецким в скорости, но советские пилоты брали решительностью и изворотливостью. В ходе скоротечного боя один ястребок задымил и вывалился из свалки. За ним потянулись трассы «мессера», но два других наших самолёта не дали «завалить» товарища, буквально, изрешетив противника. Фриц клюнул носом и через несколько секунд взорвался на опушке ближайшего леса. Второй фашист, видимо, струсил, а может израсходовал боезапас и стал уходить с набором высоты в низкие облака. Ястребки преследовать его не стали, помахали нам крыльями и скрылись за кромкой леса.
Пришло время посмотреть наши потери: два грузовика горели, несколько человек получили ранения, пятерых убило. Шофёры схватили лопаты и вёдра, набирая в них снег, стали тушить машины. Удалось в скором времени справиться с огнём и даже снять часть неповреждённого груза, раскидав его по оставшимся машинам. Раненых перевязали, тела погибших положили в кузова, спихнули повреждённые автомобили в кювет и продолжили маршрут. По прибытии в часть пришлось давать показания местному особисту, который наскоро опросил всех здоровых шофёров и старших машин. Похоронная команда забрала погибших, раненых осмотрели санитарки, двоих пришлось отправить в медсанбат части. В тот день я в первый раз на этой войне увидел смерть вблизи, почувствовал свою беспомощность перед вооружённым врагом, понял, что водитель грузовика на фронте – это важная частица, обеспечивающая бойцов боеприпасами, продовольствием, а технику – необходимым горючим. Наша работа тоже важна для армии. Мы, как неутомимые муравьи, доставляем необходимое в части-муравейники, поддерживаем их боеспособность и готовность бить ненавистного врага.
Такими были мои первые боевые рейсы на «Захаре Ивановиче». Постепенно я и автомобиль привыкали друг к другу. Кажется, звучит невероятно, но каждая машина имеет свой неповторимый характер. Мне пришлось в первые дни работы в армии всё свободное от рейсов время проводить рядом с грузовиком, копаясь в его моторе, проверяя механизмы и агрегаты, регулируя работу карбюратора, промывая фильтры и патрубки. Любовь и уважение к технике имеет положительную сторону – становишься уверенным в своём механическом друге. Именно так – друге, который везёт на своих «плечах» тонны груза и может защитить, в меру своей конструкции, тебя от пуль и осколков врага. Со временем возникает ощущение, что грузовик – живое существо, понимающее тебя, реагирующее на движения руля и педалей, превозмогающее непосильные нагрузки на оси. Внешне неказистый внешний вид, угловатые формы кабины, простенький кузов «Захара Ивановича» не мешают ему выполнять поставленные шофёру задачи.
В армейских газетах писали о том, что ЗИС-5в в зимнее время для увеличения количества доставляемого груза в осаждённый Ленинград оборудовали прицепными устройствами для саней. Нередко на «дороге жизни» встречались импровизированные обозы, где вместо лошади «запрягали» машину. Там каждый килограмм продовольствия спасал многие жизни голодных людей. Обратно вывозили детей и обессиленных взрослых, раненных бойцов и командиров. Много раз я представлял себя на месте шофёров, едущих по льду Ладожского озера, рискующих уйти с машиной и грузом в полынью с ледяной водой, обмороженных и утомлённых изнурительными рейсами. Рассказывают, что водители подвешивают в кабине над головой котелок с ложкой внутри, который издаёт громкие звуки и периодически ударяет по шапке на голове, не давая заснуть за рулём. Страшно, когда на трассе машина ломалась, обрекая человека на верную гибель, ведь останавливаться в пути на исправном автомобиле не разрешали приказы. Смог починить поломку – выживешь, нет – пиши пропало!
Хочу сказать, что каждый водитель, при возможности, старался разжиться нужными деталями, останавливаясь возле покорёженного транспорта и скручивая исправные агрегаты и детали. Иметь свой возимый ремкомплект было крайне необходимо, ведь в лесу или чистом поле дожидаться помощи было смертельно опасно. Не скажу, что каждый на войне был сам по себе, наоборот, могу вспомнить много примеров, когда шофёры помогали не только советом, но и, по возможности, запчастями и реальным делом. Это спасало не только грузы, но и людские жизни. Смекалка нашего народа, порой, удивляла не только своих солдат, но и пленных фрицев. Так, например, при «длинном плече доставки» некоторые шофёры, с разрешения командования, устанавливали в кузова бочки с бензином, из которых самотёком топливо поступало в систему. Такое «новшество» позволяло значительно увеличить пробег без дозаправки, немного снизив вес перевозимого груза, при этом экономя время обслуживания автомобиля.
Пару раз мой «Захар Иванович» попадал в ремонтный батальон с серьёзными поломками. Автомеханики творили с машиной настоящие чудеса, восстанавливая «здоровье» грузовика и возвращая его в мои натруженные руки. Смотришь на работу автослесаря или аккумуляторщика, токаря или электрика и диву даёшься, как это они, буквально, «на коленке» могут сделать и подогнать по месту любую деталь. Часто помогали собственные заначки, которые использовались как обменный фонд: баш на баш. Подлатают грузовик, подкрасят немного, подрегулируют кое-что и снова в рейс. Спасибо вам ремонтники!
Полтора года за баранкой «Захара» запомнились на всю оставшуюся жизнь тысячами километров шоссейных и полевых дорог, просёлками и накатанными направлениями, ухабами и настоящими грязевыми озёрами, артналётами и воздушными обстрелами, сожжёнными сёлами и разрушенными городами, разбитой военной техникой и трупами людей, лошадей, животных. Несколько раз рядом со мной свистела смертельная коса в виде осколков и шальных пуль, иногда задевая моё тело, но легко, без осложнений.
Летом 1943 года «Захар Иванович» мистическим образом спас меня и перевозимых молодых солдат от неминуемой гибели. Дело было так. Колонна автомобилей, возглавляемых мной, перевозила пополнение со станции в расположение стрелкового полка. Старшим машины в кабине ехал капитан, командир роты, который принял пополнение. Двигались мы в тылу наших войск, не опасаясь воздушных атак (наши «сталинские соколы» поприжали фашистских асов основательно), по разбитой просёлочной дороге. Внезапно мой «Захар» чихнул и заглох. Пришлось остановить всю колонну. Капитан разрешил бойцам покинуть кузова, справить нужду и подхарчиться. Я полез в двигатель, покопался там, недоумевая, что могло случиться: всё вроде было в порядке. Закрыл заслонку, спрыгнул на землю и прикурил самокрутку. Капитан спросил меня, что случилось? Я пожал плечами, намереваясь после перекура, покрутить рукоятку. Стою, пускаю дым вверх, а краем глаза замечаю, что грузовик сам покатился вперёд. Пока сообразил, пока развернулся и догнал машину, «Захар Иванович» успел проехать десяток метров. На ходу запрыгнул на подножку, открыл дверь и нырнул на место водителя. Жму на тормоз, задний мост идёт юзом в кювет, а потом – взрыв. Меня выбрасывает из кабины и в глазах темнеет. Теряю сознание.
Потом капитан рассказал мне, что под колёсами сработала мина, толи наша, толи немецкая, шут их разберёт. Задний мост моего «Захара» оторвало напрочь, осколки изрешетили кабину и кузов, меня зацепило серьёзно и контузило основательно. Помогло то, что навстречу ехал санитарный автобус с ранеными, врач оказал мне помощь и забрал в медсанбат. Провалялся я на больничной койке несколько месяцев, затем списали меня подчистую из армии. Возвратился домой и не раз вспоминал добрым словом моего фронтового товарища «Захара Ивановича», верного ЗИСа, спасшего не только меня, но и парней, которые должны были ехать в кузове в момент взрыва мины. Такая вот история произошла со мной в последний день моей армейской автомобильной службы. Спасибо тебе, мой железный друг!
Вечная память героям Великой войны!