Традиционно социально-политическая ситуация на оккупированной части СССР дается достаточно "топорно". Советская школа историков говорит, что почти все население (ну, чуть ли не поголовно, кроме отдельных предателей) встало на борьбу с врагом. "Перестроившаяся" плеяда историков пересказывает нацистский миф о том, что население на окккупированных территориях воспряло духом и встало на путь борьбы с большевиками. И то и другое в одинаковой степени ложь.
Но картинка (если ее рассматривать внимательно и не предвзято) получается любопытная, и не во всех районах одинаковая.
В первый же день войны, 22 июня 1941 г., на всей территории СССР была объявлена мобилизация[1], и в принципе, на большей части СССР удалось ее провести в соответствии с планом. Даже в «проблемных» регионах СССР она прошла достаточно успешно.
В Северной Осетии было призвано 40 тыс. чел., Кабардино-Балкарии – 25,3 тыс., Карачае – 15,6 тыс., Чечено-Ингушетии – 17 тыс. чел[2]. Мобилизация в Карело-Финской ССР прошла успешно и была закончена уже к вечеру 23 июня 1941 г.: было призвано 100 тыс. чел.[3] в Эстонии – 33 тыс. чел.[4], в Калмыцкой АССР за первые 8 месяцев войны было призвано 20 тыс. чел.[5]. Таким образом, мобилизационный план был выполнен на 99%.
События в начальный период войны развивались достаточно динамично, но не в пользу СССР. В связи с тем, что значительная часть Прибалтики была захвачена в течение недели, а через 18 дней после начала войны она была уже захвачена полностью, а, на западной Украине немецкие части продвигались так же очень быстро, в приграничных районах СССР мобилизация проходила в очень трудных условиях.
Быстрое наступление германских войск по всему фронту нарушало отмобилизование войск, (кроме Ленинградского и Одесского военных округов, которые успели отмобилизоваться своевременно). Некоторые воинские части прифронтовой полосы развернуться не успели.
В начальный период войны было захвачено противником около 500 тысяч военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в войска Запланированный призыв солдат и офицеров запаса фактически был сорван. Противник оккупировал территорию, на которой проживало свыше 5,6 млн. граждан, состоявших на военном учете. При этом, следует обратить внимание на то, что неотмобилизованными оказались наиболее «неблагополучные» в плане лояльности территории.
Естественно, учитывая сложную внутреннюю общественно-политическую обстановку, нельзя не отметить некоторые негативные явления во время призыва, такие, как уклонение от службы в армии, дезертирство, переход на сторону врага[6].
И, естественно, проявлялись они, в основном, среди граждан СССР, недовольных коллектививизацией, раскулачиванием, политическими репрессиями, насаждением атеизма, ускоренной политикой советизации на вновь присоединенных к Советскому Союзу территориях[7].
Так из числа призывников, мобилизованных в состав 22-го территориального (Эстонского) корпуса РККА[8] дезертировала половина из 7 тыс. вновь призванных бойцов.
Но если брать картину в целом, то на остальной территории СССР мобилизационную компанию удалось провести в соответствии с ранее утвержденным мобилизационным планом.Так, в республиках Закавказья к середине июля 1941 г. было призвано 212 721 чел., что составляло 99% плана.
Однако, в связи с дальнейшим продвижением противника вглубь территории СССР, проявлялся один негативный фактор, о котором обычно не пишут авторы, занимающиеся вопросами коллаборационизма.
В западных регионах СССР, кроме граждан, уже проходящих службу в рядах РККА и РК ВМФ, призыву подлежали 14 призывных возрастов (1905-1918г.р.).
Попробуем (для примера) очень подробно рассмотреть социальную ситуацию в Крымской АССР, Т.к. картина происходившего на этой территории во время оккупации, очень характерна.
После начала войны в Крыму было дополнительно мобилизовано 93 тыс. чел.[9]. Эта цифра не учитывает 18 тыс. человек, проходивших срочную службу в РККА и РК ВМФ, и не учитывает кадровый офицерский состав. Вроде бы немного, всего 10%, но это наиболее активная часть населения Крыма. Следует обратить снимание на то, что «неблагонадежные социальные элементы» призыву не подлежали. Ситуация осложнилась тем, что на полуостров прибыли около 3,5 тыс. человек с бывших польских территорий. Этот контингент сначала поступил на укомплектование 156-й и 106-й стрелковых дивизий, но, затем, был передан в строительные батальоны.
Практически весь мобилизованный контингент убыл с полуострова. Более того, когда, в августе 1941 года возникла угроза Крыму, из добровольцев непризывных возрастов (1895-194 г.р.) были сформированы еще четыре дивизии и ряд более мелких частей. Крым отдал практически все свои мобилизационные ресурсы, и, естественно, социальная картина в этом районе изменилась.
С территории полуострова убыла молодежь и часть населения, наиболее лояльная СССР. С другой стороны, призыву не подлежали граждане некоторых национальностей. Так, к примеру, Согласно совсекретной Директиве командующего войсками Одесского военного округа № 4/2/00850/СС от 14 апреля 1940 года, военным комиссариатам запрещалось призывать в армию и на флот военнообязанных 15 национальностей. Это было связано не с национальной, а с военно-политической обстановкой. В число «непризывных» входили представители диаспор: финны, немцы, поляки, латыши, греки, болгары, румыны, турки, чехи, итальянцы, иранцы, японцы, китайцы, корейцы, цыгане, швейцарцы.
По некоторым национальностям складывалась интересная ситуация: «местные» поляки не призывались, а поляки с присоединенных накануне войны территорий (естественно, без учета репрессированных), призывались наряду со всеми.
За исключением некоторого количества «местных» немцев, представители этих народов остались на полуострове. Что касается крымских немцев, то, традиционно принято писать, что с территории полуострова было депортировано 60 тыс. человек.
Это недостоверная цифра и не совсем правильная формулировка. Для начала, первая волна переселенцев из Крыма, это не депортация, а эвакуация в санатории Орджоникидзевского края, и, если, проанализировать само постановление и списки эвакуируемых, то можно четко понять, что шел вывоз не из немецких районов Крыма, а, из еврейских (Фрайдорф, Ларинсдорф Сталин-вег и.т.д.). Даже если взять поголовно немецкое население тех районов, откуда шла эвакуация, то немцев наберется всего 7 тыс. человек. Причем, анализ списков говорит о том, что вывозились в основном, семьи парт-совактива.
Вторая волна была уже, действительно, депортацией немцев и «социально-опасных элементов», но часть населения немецких национальных районов не была вывезена. Об этом четко говорят немецкие данные по национальному составу и численности населения.
Если до войны в Крыму проживало 51299 немцев (4,6% населения), то, после оккупации Крыма противником, их насчитывалось 18 тыс. человек, причем, около 3 тыс. человек были признаны «пригодными для Вермахта».
Вместе с Приморской армией в Крым прибыли 5 строительных батальонов, укомплектованных уроженцами Бессарабии. В ходе боевых действий большая часть строительных батальонов была пленена противником (в том числе и два стройбата, укомплектованных «социально-нестойкими элементами»), но впоследствии отпущена, что еще больше изменило социальную ситуацию на полуострове.
После оккупации Крыма, после того, как противником были уничтожены остатки партийного и советского актива, проведена «зачистка» полуострова айнзац-группой D, социальная ситуация на полуострове резко изменилась.
Безусловно, на полуострове остались бывшие военнослужащие разбитых частей РККА и РКВМФ, но как показывают документы, с ноября 1941 года противник вел активное выявление бывших военнослужащих силами немецкой фельджандармерии, и отправку их в фильтрационный лагерь (Дулаг 241) или использовал их в своих интересах, шантажируя фактом службы в РККА.
Та часть населения, которая негативно относилась к советской власти, никуда не делась. Оккупационные власти взяли курс на временное сотрудничество с этой частью населения, делая популистские послабления для определенных групп населения. Это маленький кусочек общей большой картины.
Похожая картина происходила на большей части оккупированной территории СССР. С территорий, которые были потом захвачены потом противником, была мобилизована наиболее лояльная СССР часть населения (молодежь, советский и партийный актив), в то время как лица, негативно относившиеся к СССР, чаще всего, оставались на местах, что и спровоцировало вполне определенные процессы.
Это не «прозрение» и не «освобождение от ига большевизма». Впрочем, дальнейшие события показали реальную суть оккупантов, и даже та часть населения, которая приветствовала «освободителей» очень резко изменила к ним отношение. Но, произошло это чуть позже.
В классической литературе не принято писать, что любое ослабление власти, сопровождается ростом бандитизма и мародерства. Великая Отечественная война в этом отношении не была исключением.
Количество бандпроявлений на территории СССР возросло в 11,9 раза[10]. При всем желании наших западных «небратьев» следует отметить тот факт, что в подавляющем большинстве эти банды носили чисто уголовный (а, не политический) характер.
Да, безусловно, противник попытался использовать и этот фактор, но, произошло это не в начальный период войны, а намного позже, когда Абвер начал «работать» через заброшенную агентуру с местным населением. Со временем, Абверу удалось организовать ряд подпольных организаций антисоветской направленности. Но, опять-таки, произошло это намного позже.
Следует учитывать тот факт, что жители Прибалтики или жители бывших польских территорий отнюдь не горели желанием воевать в Вермахте, равно как жители «освобожденной» Бессарабии отнюдь не радовались призыву в румынскую армию.
К немцам большая часть жителей Прибалтики или Западной Украины относились ничуть не лучше, чем к русским. Но, противник вел активное заигрывание с частью населения, и в конце концов, сумел несколько изменить ситуацию. Но опять же, произошло это тоже чуть позже.
Так, все-таки, в какой форме оккупанты использовали коллаборационистов в первые 4-5 месяцев войны? Ответ будет парадоксальным: ни в какой. Более того, чтобы наладить этот механизм, от противника потребовались достаточно серьезные усилия.
В силу своей самоуверенности в ноябре 1941 года противник всемилостливейше «разрешил» служить некоторым «народам» служить в Вермахте, но, желающих оказалось очень мало. (Одно дело наивно радоваться псевдо-освобождению, другое дело идти умирать… непонятно за что). Не верите? Давайте разберем подробнее.
[1] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1041. Л. 23.
[2] Безугольный А.Ю. Народы Кавказа и Красная Армия, 1918–1945 годы. М., 2007. С. 151–153.
[3] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 292. Л. 6.
[4] Дюков А. Миф о геноциде. С. 65.
[5] Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию». С. 67.
[6] ГАРФ. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 63. Л. 89–90; Скрытая правда войны. С. 264.
[7] Скрытая правда войны. С. 270; Lyons, Eugene. Our Secret Allies: The Peoples of Russia. New York – Boston, 1953. P. 219.
[8] Воинское формирование, созданное в Красной армии на основе бывшей Эстонской армии. На основе Латвийской и Литовской армий были созданы Латышский и Литовский территориальные корпусы РККА, соответственно.
[9] Бекирова Г. Крым и крымские татары в XIX–XX веках: Сб. ст. М., 2005. С. 35–36.
[10] Посчитано по: ГАРФ. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 43. Л. 1.