Мы с подругой гуляли по дороге, радуясь первому весеннему солнышку и освободившемуся от снега асфальту. Услышав шаги за спиной, начали вглядываться в лицо догонявшего нас молодого человека. Смуглый, кучерявый, он неуловимо напоминал кого-то давно знакомого.
- Ты чей будешь? – полюбопытствовали мы.
- Ой, голубушки, вы меня не знаете…
- А вдруг знаем? Что-то кудри твои больно знакомы?
- Из соседнего я района, Настасьи Поляковой внук. Сейчас отец с матерью за мной на машине приедут, я не на той остановке вышел…
Когда он нас обогнал и споро зашагал в сторону леса, подруга напомнила мне историю из нашей молодости, произошедшую тогда, когда мы ещё подростками ездили на танцы в соседний район.
Безотцовщина
Лёнька с Сережкой были друзья – не разлей вода. Что в школе, что потом – всё вместе. Правда, Серёжка женился рано, взял в жёны свою одноклассницу, они сразу после выпускного подали заявление. А история эта началась, когда парни устроили мальчишник в Лёнькином предбаннике, Сережку пропивали. Тут и подслушала Настасья, Лёнькина мать, как её сынок поклялся ни за что не жениться и детишек никогда не заводить. Спор у них с Серёжкой был ярый, Лёнька даже пообещал Серёжке свою «Яву» отдать, если проиграет.
Лёнька, несомненно, был хорош собой. Может быть, до артиста Киркорова чем-то и не дотягивал, но был очень похож. Настасья, любуясь из окошка на то, как Лёнька, взлетев в седло своего мотоцикла, ударял по газам так, что куры бежали врассыпную, говорила: «Мой-то Киря опять куда-то на гастроли полетел… по-плохому гуляет… ». Она знала, о чём говорила, потому как родила его от такого же гастролера, случайно появившегося в деревне на время сезонных работ. Осветил он её серую деревенскую жизнь неземным светом да и слинял. А она, как и положено, через девять месяцев Лёньку родила. Поднялся сын и стал похож не только ростом, но и смуглостью лица в того самого гастролёра, заезжего молодца. В школе Лёнька звёзд с неба не хватал, хотя его и так все любили, а подрос едва начал мать своим вольным поведением расстраивать, глаза у неё не просыхали от слез.
Но время, оно ж не идёт, а летит, не успела деревня оглянуться, а Лёнька уж в армию. Всё честь по чести, сотворила ему Настасья отвальную, Лёнька гармонь с плеча не снимал, девки так к нему и липли, как мухи на мёд. То от комаров сиреневой веточкой обмахнут, то пот со лба платочком вытрут. Настасья уж и так, и этак приглядывалась, чтобы определить Лёнькину зазнобу, которая ему в армию письма писать будет, а Бог даст, дождётся, так и невестой станет. Но нет, ничего не усмотрела. Глядишь, одну приголубил, а минута прошла, около него уж другая вьётся. Так и ушёл Лёнька в армию… Письма только ей и писал, про это она у почтальонки точно вызнала.
Нечаянная радость
А через год, когда время как раз на две части Лёнькину службу располовинило, появилась у них в деревне молоденькая женщина с мальчиком на руках. Спросила, где Настасьин дом, конечно, любопытные соседи не только показали без проблем, но и проводили до самого крылечка. Настасья как раз пироги из печки вынимала. Заблажило ещё с вечера, понимала же, что есть некому, сама-то давно уж не едок, а на вот, затворила. Провозилась с ними всё утро. А тут такая гостья, дальняя, незнакомая. Глянула Настасья да так и обомлела: мальчоночка-то у неё на руках – вылитый Лёнька, к гадалке не ходи, его сын. Растерялась Настасья, забегала по кухне, захлопотала, сметая фартуком муку, оставшуюся на столе, запричитала:
- Да ты, милая, раздевай, раздевай парнека-то, да и сама раздевайся, не смотри, что у меня тут не прибрано, пироги я затеяла, будто знала, что гости такие дорогие прибудут… А Лёньки-то нет, нет его, в армии он, вот уж год, как в армии…
- Знаю я, тётя Настя…
- Настя… Знаешь, как меня зовут? А ты кто?
- Таня я…
- Таня… Так пишет он тебе, Таня? Про парнека-то знает ли?
- Нет, не пишет и не знает. Да ему и знать ни к чему, он от него давно отказался… Это я вас порадовать приехала, внука показать…
- Погоди, погоди, девонька… Как это отказался? Как это? Ты не глупи, девонька, не глупи, не может этого быть…
- Может, тётя Настя, ещё как может. Он, когда узнал, что я беременная, сразу сказал, что жениться не планирует, а детей заводить, тем более. Сказал, что с другом ещё в школе на мотоцикл поспорил, что никогда ни отцом, ни мужем не станет… Велел мне аборт сделать, мол, он не хочет, как его отец, нищету плодить…
- Отец… Отец! Да что он знает про своего отца, только то, что старухи деревенские наболтали, так они ж не знают ничего, со зла всё. Отец-то его ведь любил меня, жениться на мне хотел, поехал к родителям благословения просить, а они его больше сюда и не отпустили, своей веры ему девушку сосватали… Я тебе потом всё расскажу, всё расскажу без утайки… Давай сейчас почаёвничаем, парнека-то покорми, я сейчас молочка вскипячу… Ой, Господи!
Когда попили чаю и уложили мальчика спать, Настасья приступила к Тане с расспросами. А, выведав всю историю её горячей любви к Лёньке, сказала:
- Непутёвый он человек, от дитя своего отказался. Ну да ничего, вот придёт, мы его образумим… Жить вы будете у меня. Ты на работу пойдёшь, а я в няньки сяду, хватит, наработалась, наломалась, с шестнадцати лет на ферме. Лёньку в девках родила, а пропащей никогда не числилась, царапалась изо всех сил, телогрейку с плеч не снимала. Могла бы тоже ведь отчаяться и руки опустить, а я нет! И ты держись! Наладим мы твою жизнь, вот увидишь! Ты только верь! Получится ещё из моего Лёньки не муж, а сокровище, я же его лучше всех знаю…
Встреча
Заметив, что Таня тайком смахивает слезинки, Настасья приобняла её за плечи:
- Лёньку-то моего любишь ли? Вижу, что любишь… Сокровище ты мое, внука сохранила, ко мне привезла… Значит, не зря Лёнька гонялся к тебе такую даль… И в отвальную всё на крылечко выбегал, значит, тебя поджидал…
- Звонил он, что его в армию забирают, думал, что я аборт сделала, значит, со мной опять можно замутить, а у меня уж сынок в пелёнках лежал, только я ему ничего не сказала… А подрос сынок, решила к вам съездить. Я – человек южный, в ваши края по распределению приехала, нет у меня здесь никого…
- Как это нет? А я? А Лёнька? Мы у тебя есть, не бойся, я злыдням деревенским спуску не дам, завсегда заступлюсь за тебя. Завтра же пойдём в сельсовет, я вас пропишу на всякий случай. Чтобы всем, кто интересуется, легче было отпор давать, а потом уж и о работе похлопочем…
Вскоре по деревне зазмеилась молва, мол, Настасья сына женила, а он ни сном, ни духом. Настасья умудрялась всем дать отпор, боясь одного, только бы Лёньке раньше времени никто не написал. А когда Лёнька сообщил, что после армии хочет уехать на какую-то стройку, Настасья упросила, чтобы он не торопился, а сначала домой хоть на недельку заглянул.
Он и заглянул. Настасья с внучонком его у остановки встречали. Увидев мать с ребёнком на руках, он, обняв её, спросил удивленно:
- Кто это у тебя?
- Да вон соседка попросила понянчиться. Поможешь донести?
- Давай…
Так они и шли по деревне, Настасья с сумкой, а Лёнька с малышом. У встречных баб рты не закрывались от удивления, пропустив их чуток вперёд, они захлопывали калитки и бежали на пятачок к магазину, где уже вовсю бурлил несанкционированный митинг. Мнения высказывались разные, но большинство склонялось к тому, что отправит Лёнька незваную гостью восвояси и опять начнёт куролесить, как ни в чём не бывало. Решили ждать утра. А утром доярки, которые шли на ферму, увидели, как Лёнька выкатил из сарая застоявшуюся «Яву», взревел мотор, и Лёнька помчался на другой конец деревни, где жил со своей молодой женой его друг Серёжка. Обратно он шел пешком…
Дорогие читатели! Ставьте лайки и оставляйте комментарии!
Делитесь моими рассказами в ваших соцсетях, нажав на кнопку "поделиться". Для меня это очень важно.
Подписывайтесь на мой канал!