В одном из женских журналов попалось на глаза письмо Антонины «Больше не ищу мужа…», которое оканчивается словами: «Смирилась со своей судьбой. Если мне суждено коротать свой век в одиночестве, значит, так тому и быть. Но если вдруг всё-таки встречу достойного мужчину, то сделаю всё, что в моих силах, чтобы создать крепкую, надёжную семью. На всё Божья воля…»
Простите, Антонина, но эту историю я посвящаю вам.
Жила-была в деревне любовь
Вообще-то она выросла в городе, в областном городе, который стоял над Волгой-рекой и напоминал ей большой сказочный корабль. Балконы домов, словно палубы, на них время от времени появлялись нарядные люди, молодые и старые, иногда звучала музыка, иногда хозяйки вывешивали разноцветные простыни и ветер надувал их, словно гриновские паруса.
Это был корабль её детства и юности, она обводила эти годы чёткой линией, и они отделялись от того, что осталось, и уплывали в неведомую сказочную даль, туда, где по просторам России плыли другие корабли.
Ещё юной девушкой, выпускницей медицинского училища, она покинула палубу своего летучего голландца, думала, что на год-другой, а получилось на всю жизнь.
Но корабль этот жил в её памяти, иногда во сне она, превращаясь в маленькую девочку, мастерила плот и устремлялась вслед за ним. Но корабль плыл быстрее её плота, она отставала, отставала и потом, когда корабль скрывался из вида, кричала, отчаянно и пронзительно, так, что просыпался в соседней комнате муж и приходил, чтобы успокоить её.
Она припадала к его плечу и долго вздыхала, стесняясь рассказать мужу о беспокоящих её снах. Она знала, что муж никогда не согласится вернуться с ней в город её детства, а вернуться одной, без него, было невозможно. Хотя семья у них была странная, прожив вместе пятнадцать лет, она так и не родила, вернее, не сумела выносить ни одного ребёнка. Беременела несколько раз, но доносив до половины срока, теряла. Муж всякий раз приходил в отчаяние, она видела и чувствовала, что очередная беда огнём выжигает его душу и все прежние чувства к ней, единственной и любимой. А однажды он и совсем не выдержал, покидал в сумку кой-какие вещи и ушёл навсегда.
Её дом опустел, опустело пространство вокруг дома, а самое главное – опустела её душа, по вечерам она исходила горьким вдовьим плачем.
Стала ездить в соседнее село в храм, искала там утешения, но вскоре поняла, что не видит икон, натыкается на кресты, а поняв, что душа её ослепла, перестала и у Господа помощи искать.
Теперь все вечера она сидела около затопленной печурки и, глядя на огонь, вспоминала свою прошлую жизнь, которая, как ей казалось, закончилась давным-давно. Она листала эту жизнь медленно, день за днём, понимая, что рано или поздно и воспоминания тоже закончатся.
Она вспоминала о том, как муж ухаживал за ней, как, взявшись за руки, они бродили по тихим деревенским улочкам, как разговаривали на какие-то пустячные темы, как мечтали о будущем. Как по осени жгли костры из листьев, а зимой катались на лыжах с гор.
Подружки, которые время от времени приезжали к ней в деревню, считали, что она очень удачно вышла замуж, что всё у неё есть – муж, дом, работа…
Потом после этих вздохов следовала неловкая пауза, и она понимала, что подружкам давно уже хочется спросить о детях. Но и подружек постепенно закружила новая жизнь, и они приезжать перестали.
Романтические прогулки с мужем тоже закончились, но в душе ее была уверенность, что они с ним не расстанутся никогда. И вот…
По прозвищу Капитан
Муж ушёл, уехал, не оставив ей даже адреса. Первое время она ждала его, ждала так отчаянно, что выбегала за деревню, к остановке, а, когда автобус, моргнув одним глазом, скрывался из вида, долго стояла и ждала непонятно чего.
Когда начинала меркнуть заря, она возвращалась в пустой дом, понимая, что надо как-то жить, заботиться о дровах, чистить трубу, поправлять изгородь. Мужские дела, которыми она никогда не занималась раньше, теперь легли на её хрупкие плечи, придавили, расплющили.
Но шло время, она смирилась, научилась выполнять мужские дела, научилась придумывать себе занятия, чтобы руки не скучали и не давали болеть душе.
Местные алкаши иногда стучали в её дверь, предлагая свою помощь, но она понимала, что у них желание не дать, а взять, поэтому, не пускаясь в долгие разговоры, она выталкивала их на улицу, запирала двери и брезгливо вытирала руки, словно боясь испачкаться.
Постепенно и алкаши забыли дорогу к её дому, она чувствовала, как день ото дня всё плотнее и плотнее её окружают дебри одиночества.
Именно в это недоброе время и появился в её судьбе Капитан. Это была не профессия, это было прозвище.
Бабы в магазине объяснили ей, что когда-то очень-очень давно у них в деревне была футбольная команда, и он, сын покойной Настасьи, был капитаном этой команды. Так с тех пор и закрепилось: Капитан да Капитан.
Ровесницы вспоминали, что был он в юности большим романтиком, но после службы в Афганистане вернулся домой, как помешанный, скандалил, дрался, ночью, бывало, срывался с постели и бежал, прячась неизвестно от кого, Настасья с мужем сторожили его, да всё равно не уберегли. В пьяной драке зарезали они парня, в чьих руках оказался нож, доказать не удалось, но Капитан вместе с другими угодил за решётку на много, много лет.
Когда вышел, ни Настасьи, ни отца в живых уже не было, не пережили они такой позор. Отец ещё защищаться пытался, мол, мой сын – герой, вон наград у него целая коробка, но люди молчали в ответ, и он, вытирая слёзы рукавом рубашки, ковылял в дом.
Капитан после отсидки только раз появился в деревне, поставил родителям памятники на могилки и исчез. Их дом на окраине так и стоял бесхозный, постепенно наклоняясь на один бок.
А тут, как шептались бабы, вышел Капитан на пенсию и решил поселиться в деревне. Дом поправил, палисад подновил, старухи шептались, что в церковь захаживает, с батюшкой дружит.
«Мы всегда будем вместе…»
Слушая эти разговоры, она однажды ощутила, что её начали посещать странные мысли, душа будто снова подняла сломанные одиночеством крылья.
А однажды она узнала, что Капитан сильно поранил руку, строгал что-то и поранил. В этот день она надела розовую кофточку, понимая, что воротничок поверх белого халата выгодно подрумянит её увядшие щёки. Она, не скрывая волнения, ждала, что он придёт на приём в её медпункт, и они познакомятся. Но он так и не пришёл, поэтому, не дождавшись времени закрытия, она, гонимая своим странным чувством, оставила ключи санитарке и пошла к нему сама.
Сначала на её стук никто не отреагировал. Тогда она, путаясь в зарослях крапивы, пролезла к заднему окошку и, нащупав рукой полусгнившее удилище, постучала в стекло. Вернувшись к двери, она подумала, что вот сейчас Капитан выйдет и поступит с ней так, как она поступала с местными алкашами, возьмет за плечи и вытолкнет за дверь.
Пора было уходить, но она по-прежнему стояла и ждала. За дверью послышался едва различимый шорох, она поняла, что Капитан рядом, что он нервничает, потому что не знает, как прогнать человека, который ещё не зашёл. Подождав минуту-другую, она повернулась и медленно пошла прочь.
Прошёл ещё один день, наполненный её странным беспокойством. Она вдруг поймала себя на мысли, что если бы к ней постучал Капитан, она открыла бы ему, ни минуты не медля. Нет, ей, конечно, было страшно, она боялась неизвестности, боялась того, что, познакомившись с ней и войдя в её душу, он однажды так же исчезнет, оставив зиять ещё большую рану.
Она боялась разницы в возрасте, всё-таки двадцать лет, не шутка. Она боялась его прошлого. Но больше всего она боялась своего одиночества. Поэтому, когда на третий день он всё-таки постучал в её дверь, она так и сделала, открыла, не спрашивая, потому что на все сто процентов была уверена, что это он.
Капитан принёс цветы и шампанское. Они разожгли, как когда-то с мужем, железную печурку и устроились у огня.
- Как ты живёшь? – спросил он.
- Мне одиноко… А ты?
- А я вернулся домой, чтобы здесь встретить тебя. Теперь мы всегда будем вместе.
- А ты не сбежишь? Это твой последний причал?
Он рассмеялся.
- Как ты угадала? Я ведь много ездил по стране, случалось так, что еду-еду, сам не знаю куда, делал случайные остановки и, не найдя себе места, ехал дальше. Потом попал во флот, ходил за границу. Не капитаном, конечно, матросом, грузчиком. Жизнь, случалось, вбивала в мою судьбу клинья, случалось, таранила, но я поднимался, потому что всегда помнил: я – Капитан и у меня есть свой порт приписки… Вот, причалил, теперь, думаю, навсегда…
P.S.
Я взялась рассказать историю этой семьи потому, что вчера услышала новость, взбудоражившую всю деревню. «У нашего Капитана родился сын, три двести, сорок восемь сантиметров…», - кричали мальчишки из команды, которую Капитан после усиленных тренировок подготовил к городским соревнованиям по футболу. А бабы в магазине добавили огня: «Медичка-то, медичка-то что отчебучила, парня родила, и не побоялась, ведь сорок три года…»