Посвящается снайперу Охлопкову Фёдору Матвеевичу, якуту по национальности, Герою Советского Союза, уничтожившему из снайперской винтовки 429 фашистов (1942 – 1944 годы).
Своё детство я вспоминать не люблю: сначала наша семья лишилась матери, а через пять лет – отца. Учёбу в школе после 3 класса пришлось бросить, найти работу на лесоповале, промышляя в свободное время ловлей лесного зверя и рыбы. Революционные преобразования в Якутии проходили медленно, от столицы страны и даже нашего края приличное расстояние, но, всё же, и у нас создали колхоз, занимающийся разведением оленьего стада, и артель охотников, промышляющих в тайге пушного зверя. Мои навыки хождения по лесным тропам и речным заводям очень пригодились. Не было такого дня, чтобы я возвращался с охоты без добычи. Начальство меня ценило и не обижало деньгами.
Начало Великой Отечественной войны запомнилось нам, жителям глухого якутского посёлка, суровыми, тяжёлыми для восприятия, словами московского диктора, услышанными из тарелки громкоговорителя на столбе у сельского совета. Мужчины готовы были встать на защиту нашей Родины немедленно, по пришлось ждать почти полгода до того момента, когда в наше село приехал на собачьей упряжке представитель военкомата. Сборы были недолгими, два десятка наших парней и мужчин пришли в сельсовет на призывной пункт. До столицы края города Якутска мы ехали на собаках целую неделю, потом добирались до ближайшей станции на грузовиках, а далее – на поезде до самой Москвы.
Пока мы, призывники, десяток дней тряслись в теплушках поезда, командир нашей команды непрерывно беседовал с каждым из нас, выясняя наши охотничьи навыки и физическую форму. Со мной призвался мой двоюродный брат Василий. Нам хотелось и на фронте быть всегда рядом, словом и делом помогать друг другу громить врага и оберегать себя. Спасибо командиру, он выслушал нас и предложил освоить ручной пулемёт, который под восторженные возгласы солдат мог разобрать и собрать с завязанными глазами. Мы согласились, став первым и вторым номерами расчёта. Не откладывая на потом, вместе с братом стали изучать оружие, тренироваться в его обслуживании под пристальным взором командира.
Наша Сибирская дивизия, в состав которой мы попали, готовилась к наступлению под Москвой. Зима, говорят местные сторожили, в 1941 году была снежной и холодной, хотя после 50-ти градусного мороза у нас в якутском селе, здешние 25 – 30 градусов не так уж и страшны! Впрочем, пришлось вспомнить свои юношеские навыки: рубить деревья, обрабатывать их, настилать перекрытия землянок, укреплять стенки окопов, а ещё долбить мёрзлую землю, копать, копать, копать. В ходе зимних боёв я понял солдатскую мудрость – если хочешь выжить в чистом поле, не жалей рук своих, зарывайся глубже, умело маскируй свою позицию, а в наступлении старайся петлять, использовать любое препятствие, как укрытие. Не велико геройство словить вражескую пулю, встав в полный рост, задача бойца – выжить и снова бить врага, который пришёл в наш дом (Советский Союз) и топчет нашу родную землю грязными сапогами.
Мы с Василием воевали честно: месили глубокий снег в наступлении, отражали контратаки фрицев, зарывались в землю в обороне, недосыпали и недоедали, хоронили своих товарищей, учили новое пополнение солдатским навыкам. Нам, пулемётчикам, доставалось на поле боя в разы больше вражеского внимания: то пытаются фашисты накрыть минами, то берёт в «вилку» артиллерия врага, то танки норовят сровнять с землёй. В одном из боёв братка мой не уберегся – принял на себя разрывную пулю фрица – снайпера. Умер Василий на моих руках, сердце в тот момент, словно, закаменело, кровь остановилась внутри, горечь потери и обида на злую солдатскую судьбу заполнили всего меня. Над могилой брата я поклялся отомстить за его смерть, уничтожать врага, ведя персональный счёт его смертям.
Вскоре такая возможность мне представилась: командарм Лелюшенко дал задание командирам всех рангов искать в частях и подразделениях солдат и сержантов, стреляющих метко по врагу, предпочтительно, бывших охотников. Мой командир предложил и мне переучиться на снайпера. Откомандированный в тыл армии, я несколько недель постигал в снайперской школе: науку метко стрелять (это я уже умел), маскироваться на любой местности, ждать часами удобного момента для рокового выстрела, использовать различные провокационные уловки для обнаружения умелого противника, обеспечивать пути отхода после выполнения поставленной задачи. Эти премудрости снайперского дела я впитывал в себя, как весенний снег впитывает капли первого дождя, понимая, что сказанное нашими инструкторами – это чья-то пролитая на войне кровь.
Обучение закончилось. Я снова попал в родной батальон, стал постепенно вживаться в роль свободного охотника за вражескими головами. Простые солдаты в период затишья между боями не раз спрашивали меня, что я испытываю, когда вижу в прицел фрицев. Я всегда отвечаю им одинаково: я вижу в прицел умелого, жестокого, ненавистного врага, не человека в моём понимании, а кровожадного зверя, который, не задумываясь, убьёт любого из нас. Такие животные не имеют право жить на свете! У них одна дорога – в могилу! Чем больше каждый солдат убьёт фашистов, тем быстрее наступит день победы!
Помню, недавно мне пришлось вступить в схватку с одним снайпером фрицев, который несколько дней не давал покоя нашим передовым частям, убив несколько солдат и офицеров. Пришлось подключить солдат стрелковой роты для помощи в его обнаружении. Дело было так. Я получил задачу от комбата обнаружить и уничтожить этого снайпера. Ранним утром оборудовал себе замаскированную лёжку на переднем крае, изучил участок местности впереди, наметил возможные места, где вражеский стрелок может скрываться. Неприятности вызывает лесной массив за немецкими траншеями. На большом расстоянии деревья сливаются в общую пятнистую массу, на фоне которой очень трудно распознать замаскированного человека (а то, что фриц использует маскхалат не вызывает сомнения). Одна надежда, что во время выстрела с его стороны можно засечь вспышку или отсвет снайперского прицела.
Прошло несколько часов томительного ожидания. В условленное время недалеко от моей лёжки бойцы приподняли над бруствером солдатскую каску на палке. Комбат говорил, что вражеский снайпер ведёт себя нагло, стреляет во всех, кого заметит. Наблюдаю за лесом, гремит выстрел, каска пробита, а я не смог засечь врага. Снова жду, но теперь сектор обнаружения сократился. Начинаю рассуждать, а какое бы место я выбрал на той стороне? Смотрю в бинокль, примечаю раздвоенный ствол сосны с крепкими ветками вокруг. Пожалуй, эта позиция наиболее удачная. Снова проверяю часы, бойцы должны через пару минут организовать новую провокацию: пронести по окопу чучело в командирской фуражке. Смотрю в прицел на выбранную развилку. На этот раз я не ошибся: вижу еле заметное движение, блеск оптики и тёмный ствол винтовки. Наши выстрелы звучат почти одновременно. Чучело убито наповал, как и фриц, падающий из своего укрытия на землю. За тебя, брат Василий! Ещё одним фашистским зверем стало меньше на этой войне!
Особую благодарность заслужил я от простых солдат, встречающих наступающих фрицев в первых окопах обороны, если врага поддерживают танки. Нас учили в снайперской школе, что любой танк – это не только броня и пушка, а у него тоже имеются уязвимые места, поражение которых может заставить грозную машину остановиться или попятиться с поля боя. Одной из таких точек является триплекс механика-водителя. Попасть в него очень трудно, но уж если повезёт, то можно рассчитывать на ранение врага или ослепление путём разбития прибора наблюдения. Мне удавалось неоднократно проверять этот метод на практике, за что бойцы каждый раз говорили мне: «Спасибо». Особенно, когда обездвиженный танк удавалось добить или поджечь.
Среди снайперов нашей дивизии существовал хороший обычай – делиться своими успехами, приёмами маскировки и обнаружения врага. Не раз и мне приходилось рассказывать бойцам о борьбе с фрицами. Так, например, однажды, я получил задание от комбата выследить и уничтожить вражеского офицера высокого ранга, прибытие которого на передовую, по сведениям от захваченного разведчиками «языка», ожидалось на следующий день. Ночью я осторожно прополз на ничейную полосу, оборудовал себе лёжку, а с рассветом притворился погибшим бойцом, одним из десятков, лежащих на поле боя. С моей позиции траншеи первой линии обороны фашистов просматривались хорошо. Одна из трудностей в снайперском деле заключается в необходимости долгого ожидания подходящего времени для поражения выбранной цели. Порой приходится неподвижно лежать несколько часов подряд, мышцы затекают, тело перестаёт слушаться. Возникает желание вскочить и размяться, но это невозможно.
Нужно постоянно помнить, что на вражеской стороне в это время может затаиться такой же снайпер или внимательно наблюдает за передним краем пулемётный расчёт. Они-то не упустят возможности подстрелить неосторожного бойца, который устав неподвижно лежать, немного пошевелится на позиции. Умение ждать – это необходимое условие успешной работы снайпера. Так вот, возвращаясь к моему заданию, лежу, внимательно наблюдаю за врагом, Ближе к полудню в стане врага обозначилось некоторое движение. Жду. Вскоре вижу, что по ходу сообщения пригибаясь движется небольшая процессия офицеров противника. Осторожно перемещаюсь назад, в подготовленную лёжку, смотрю в прицел винтовки. Перекрестие останавливается на холёной физиономии моей цели (комбат показывал мне фотографию супостата), которая подносит к глазам бинокль, изучая расположение наших войск. Плавно нажимаю на спусковой крючок. Выстрел. Фашист дёргается и падает в окоп с простреленным лбом. Замираю в своем укрытии, надеясь, что мой выстрел не засекли враги. На счастье, фашисты меня не обнаружили. Снова долгие часы томительного ожидания сумерек, под покровом которых я благополучно уползаю к своим.
Много раз, выполняя свою смертельную миссию, я наблюдал, что хвалёные фашистские вояки, оставшись без застреленного командира, не могут сразу наладить управление в подразделении, теряют драгоценные минуты, которые, в дальнейшем, приводят к поражению. В начале войны этим недугом страдали и наши части, но со временем младшие командиры всё чаще и чаще уверенно могли заменить выбывших из строя офицеров, повести своих боевых товарищей в бой, победить врага. Бывало и мне приходилось воодушевлять солдат, пресекать панику, вести пехоту в атаку или организовывать оборону. Считаю, что это умение принять на себя ответственность за судьбы товарищей и исход противостояния с врагом помогает нашим войскам одерживать всё больше побед над фашистами.
Другой вопрос, который мне задавали наши бойцы, не оберегает ли меня от вражеской пули или осколка какой-то заговор шамана? Наивные ребята! Несколько раз меня настигали фрицевские «подарки»: я получал лёгкие ранения. Прошлая охотничья жизнь приучила меня полагаться только на себя и окружающую природу, щедрую на лекарственные растения. Знать лечебные травки, готовить отвары и мази – этому учили нас родители и старейшины. Эти уроки помогали мне при получении лёгких ранений врачевать себя, оставаться после этого в строю и снова бить врага. Беда многих бойцов нашей армии в том, что они не умеют оказать себе первую помощь сразу после ранения (если имеют силы — это сделать). Через некоторое время становится уже поздно – происходит заражение. Даже у медсестёр и врачей медсанбатов не всегда есть в наличии нужные медикаменты, которые могут спасти жизни раненых.
Если уж я стал вспоминать о ранениях, хочу поблагодарить моих однополчан, которые в одном из наступательных боёв, когда меня тяжело контузило разрывом мины, уволокли моё бессознательное тело на лесную опушку и передали санитарам. В последствии, после выздоровления, мне тоже приходилось на себе выносить раненых бойцов с поля боя. По-другому на фронте быть не должно! Сам погибай, а товарища выручай! Многие солдаты поступали именно так, спасая товарищей по оружию, рискуя своими жизнями.
На улице июнь 1944 года. Наша армия гонит врага за пределы Родины, а я «прохлаждаюсь» в госпитале, получив сквозное пулевое ранение в грудь. Врач говорит, что после выздоровления на фронт меня не пустит, комиссуют в тыл. Жалею лишь о том, что не пройду по улицам германской столицы в рядах своих однополчан, но свою клятву на могиле брата я выполнил, уничтожал захватчиков покуда хватало моих сил и умения, внёс свой невеликий вклад в нашу победу над врагом! Вернусь в наше село, обниму жену и детей, смогу и в тылу принести пользу Родине. А на фронте другие снайперы, используя, в том числе, мой опыт, напечатанный в информационных листовках, будут нести фрицам заслуженное возмездие.
Вечная память павшим героям!