Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 166 часть 16
Пашка с Тёмкой ушли за хлебом. Татьяна суетилась на кухне: палила кур над конфоркой газовой плиты. Иван сидел на табуретке возле раковины и чистил картошку. Галина постояла рядом, заскучала, а потом сказала:
— Пойду, пожалуй, в комнате посижу, а то тут теснота у вас, только стою и мешаюсь. То ли дело в двушке кухня была, с э́нтой-то близко не сравнить: и поширше и кладо́вочка в ней какая-никакая имелась, а тут каво́ — вдвоём не разойтись. Для каво́ строят, спрашивается?
— Как для кого? — откликнулся зять, — Для рабочего класса.
— Так шибко уж тесно́. Та-то мне квартира ваша больше гля́нулась: и огородик был хоть маленький да свой и сарай, где чё лишнее сложить, а тут, так, те́меть одна, а там-то и сторона солнечная была, — Галина махнула рукой с досады.
Татьяна понимала, что мать была частично права, но слушать её стенания ей изрядно поднадоело и она осадила её:
— Да ладно тебе, мам, что уж сейчас-то об этом говорить. Всё равно же трёшка — это трёшка, с двушкой-то её не сравнить, да и балкон есть. Ничего, обживёмся, обои может где купим да оклеим, квартира-то совсем другой покажется.
— Ну не скажи, — заупрямилась Галина, — если уж с белёными стенами потёмки, то тут никаки́ обои не помогут. Да и ребятёшки моментально все обои руками обляпают и что клеил, что не клеил, толку никакого. Лучше извёстки ничё ещё не придумали, я так тебе, Танька, скажу.
— Мам, да извёстка-то уж сто лет, как из моды вышла!
— Да много ты в моде-то понима́шь? Было бы чисто́ да светло, вот те и вся мода. А на балкон лишний раз лучше и не выходить, а то и свалиться можно, Боже упаси. Ладно, пойду я, пожалуй, по ка мы тут с тобой не переругались.
— А вот это верно! — поддержал тёщу Иван.
Уходя, тёща всё же вставила свои пять копеек:
— И куры-то волосня́ волоснёй и синюшные, не иначе как… — недоговорила она, — Мне одна знакомая сказывала: на птицефабрике она немного ро́била. Так вот, как дело-то было: курица шла-шла и упала. Она подняла её, посмотрела — готовая. Ну она, недолго думая её за забор и выбросила. Тут бригадир вскоре появился, принёс он э́нту самую пропащую курицу и говорит ей: «Обработай, а то из зарплаты вычту!» Ну чё, деваться не куда, обработала она её, но боле кур не покупа́т: глаза у неё на кур магазинных не глядят. Вот вишь как оно в жизни-то быва́т. Не пойми чё покупа́м и едим не зна́мши.
Татьяна брезгливо сморщилась и попросила:
— Иди, мама, иди, пока меня от твоих слов наизнанку не вывернуло.
— Батюшки, ну надо же, Танька, кака́ ты впечатлительная. И в кого только? Я ж ничё особливого-то и не сказала. Ты, случа́ем, не в положении? — Галина взглянула на дочь с подозрением.
— Мам, нет. Даже при всём желании, если бы и захотела, то не смогу.
— Ну и слава богу, а то уж я, грешным делом, напугалась, — сказала Галина и ушла. Иван с Татьяной переглянулись, и облегчённо выдохнули. Татьяна прошептала мужу:
— Ну, мама, умеет обстановку нагнетать…
— Это у вас, у Лысовых, порода такая!
— Ну скажешь тоже, Вань, — фыркнула Татьяна недовольно, — я-то ведь вовсе не такая.
— Это правда, ты ещё краше её, — засмеялся Иван.
— Что-то ты, я погляжу, разговорился сильно. Взбодрить тебя что ли? — поинтересовалась Татьяна игриво. Иван хлопнул её ладошкой по мягкому месту и расплылся в улыбке, а потом умоляя произнёс:
— Пощади, царица моя.
— То-то! Говори, да не заговаривайся.
Галина тихонько вошла в гостиную. Внучка лежала на диване и уткнувшись в подушку плакала. Рядом с подушкой лежала горстка конфет. Сердце у Галины содрогнулось, глядя на внучку, и она спросила:
— Ты чё хоть теперь ревёшь-то?
Но Алёнка не знала, что ей на это ответить: жаловаться на Ивана было бессмысленно, считала она: «Если я и правда не его дочь, то благодарить должна за то, что кормит и одевает меня тринадцать лет. Хотя я-то в этом и не виновата, да и он не виноват. Это мама, всё мама… А маму разве можно осуждать? Нет, конечно, родила меня в восемнадцать лет и на том спасибо. Но и жить и слушать упрёки, тоже сил нет».
Алёнка молча вышла на балкон, встала на цыпочки и смотрела вниз. Ей хотелось закрыть глаза и расправив руки как крылья у птицы, взмахнуть, а там будь что будет. Ей было жаль себя, мать, Ивана, который ей не отец, но мать настойчиво убеждает в обратном. И Прошку жаль, и Тёмку, а Пашку, если её не станет — это только обрадует.
Она представила, как он будет ликовать и сказала себе: «Нет, не доставлю я ему такого удовольствия. Перебьётся».
Галина всполошилась и позвала Татьяну:
— Танька, сходи, глянь, Алёнка на балконе стоит раздетая, уж ладно ли с ней? Ревела, а потом на балкон выскочила, как бы вниз не сиганула.
Татьяна сломя голову рванула к дочери, открыла балкон. Алёнка вздрогнула и пошатнулась, мать схватила её за косу, крича:
— Ты чего творишь, а? Живо домой… Хочешь, чтобы нас с отцом затаскали потом?
Алёнка взвизгнула от боли, пытаясь отцепить руку матери от косы, но мать вцепилась мёртвой хваткой, как соседский бульдог в черенок лопаты дворника.
— Тебе жить что ли надоело? — спросила мать, Алёнка невольно кивнула в ответ, и сама испугалась этого.
— Мать тебя рóстила, рóстила, а ты… — с укором запричитала бабушка, — Конфеты бы лучше вон ела, — она показала рукой в их сторону, — а то, таки́ дорогущие купили, а ты даже к имя́ и не притронулась.
— А я не люблю трюфели… — отрешённо проговорила Алёнка.
— Вот ведь, чё дела́тся-то… раскудахталась Галина, как курица и развела руки в стороны, — Трюфели она понима́шь ли не любит… Избаловали тебя ни в каку́ стать. И куда э́нто годно-то? Ешь трюфели-то ешь, — настаивала она нещадно.
Но входная дверь скрипнула и мать с бабушкой отвлеклись от Алёнки и пошли смотреть кто пришёл. Пашка с Тёмкой держали в руках по бутылке газировки и булке хлеба, обгрызенной по краям.
— Вот, паразиты, — ругнулась Татьяна на них, — весь хлеб понадкусали, как с голодного края. Как его теперь на стол-то подать? А мы культурно хотели посидеть и тут на те.
— Да ладно тебе, Тань, свои же все, — откликнулся Иван с кухни. На крик вышел Прошка из спальни и тёр глаза спросонья. Тигра тёрся боком об его ноги и мурчал.
— Вона до чё доорали, — заметила Галина, — Прошка-то видать, спал, а вы его разбудили.
— Ничего, выспится, завтра же не в садик, — сказала Татьяна матери.
— И то верно… — подтвердила её слова Галина, а потом посетовала, — Ну что за жизнь, что за жизнь… Одна с балкона чуть не сиганула, э́нтот вот теперь молчит, — она посмотрела на Прошку, — заика заикой стал… Никакой радости, одна забота да работа и душа за всех вас болит.
— А кто сигануть хотел, эта что ли? — спросил Пашка глядя на сестру.
— Она, кто ещё-то? — ответила бабушка.
— Зря не сиганула, мне бы конфет больше досталось, — огорчился он.
— Можешь все съесть, — сказала брату Алёнка и ушла в комнату. Она села на диван, обхватила руками коленки и не могла понять, как из-за каких-то конфет, брат был бы рад, чтобы её не стало. Интересная штука — жизнь!
© 25.04.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 166 часть 17 И ничего ты с этим не сделаешь будет опубликовано 27 апреля 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава