Уже второй час Семен Михайлович нерешительно мялся в коридоре. Будучи человеком простыми к власти совсем не приближенным, любые ее проявления он принимал с должным почтением. Вот и сегодня он решительно ворвался в здание городской администрации с целью объясниться с главой раз и навсегда, но поднявшись на родной для градоначальника этаж – сдулся и растерял весь свой в бою со множеством ступенек.
“Эх, а был бы здесь Петр Веньяминович” подумалось ему. И что бы случилось? Нет, не верил Семен Михайлович, что его друг и начальник бросился бы его защищать перед властью рискуя насиженным местом и заработком. Тогда зачем бы он мог здесь пригодиться?
“Да хотя бы поддержал в трудный момент, подсказал бы как себя вести правильно”. Да, оправдывать своего директора, подставлять ему плечо, тянуть большую часть работы на кладбище это было главным делом Семена Михайловича последние лет десять. И даже сейчас, стоя перед тяжелыми дверями приемной мэра, куда судьба закинула его не без участия вышеуказанного товарища, а вернее ввиду его отсутствия, он продолжал верить в лучшее.
Дверь приемной тихонечко скрипнула и в тонкую щель едва открывшейся двери, задом вперед протиснулась фигура Арсения Спиридонтовича, директора спортшколы.
- Спасибо, Леночка, спасибо, чтобы я без вас делал, - тихонечко проговаривал бывший спортсмен и стараясь быть максимально незаметным протискивался в коридор.
Наконец, дверь щелкнула замком и замдиректора кладбища проявился весь директор спортшколы, внезапно поседевший, осунувшийся и даже похудевший.
- О, Семен Михайлович, а вы тут какими судьбами? Тоже на ковер позвали, смотрите он у него уже красный от пролитой кровушки…
Сказано было быстро, тихо и в такой доверительной манере, что замдиректора пробила прямо-таки могучая дрожь от пяток до лысеющей маковки.
- Да я-то даже и не знаю, что я тут делаю – позвали, сказали виноват, вот и пришел…
Арсений Спиридонтович нахмурился и поскреб выбритый подбородок.
- Тогда дорогой мой, повинись лучше. Наш Валентин Федорович человек серьезный – сказал виноват, значит так тому и быть. Как говориться от тюрьмы и от сумы не зарекайся…
Семен Михайлович с тихим всхлипом облокотился на стену коридора и попробовал сползти на пол в попытке потерять сознание, но неожиданно отказавшие в послушании ноги оставили его в вертикальном положении не давая убежать от настигающих проблем в больничные палаты.
- От какой сумы, от какой тюрьмы, побойтесь Бога я ведь все до копейки в кассу, себе только зарплату…
Арсений Спиридонтович нахмурился еще больше.
- Не любит наш мэр, когда у него из кармана берут и не возвращают, а вот эти ваши, - он помахал в воздухе руками пытаясь нарисовать нечто геометрическое, - в общем – раскайтесь пока не поздно, вернете взятое и все проститься. Наш Валентин Федорович человек серьезный.
Сказал и повернувшись спиной к осоловевшему от обвинений заму директора кладбища, пошел по коридору в сторону лестницы. И показалось Семену Михайловичу, что с каждым шагом Спина Арсения Спиридонтовича выпрямлялась, а шаг становился шире, легче, раскрепощённей.
- Что ж тут твориться то, - вытер он пот со лба.
В кабинете мэра его уже ждали. Сам Валентин Федорович стоял у окна и смотрел на городскую площадь, вошедшего он проигнорировал от слова “совсем”. Вторым человеком оказался глава ЖКХ города Н-ска товарищ Ситов – левая рука мэра и самый грозный из его клевретов.
- Здравствуйте товарищи, - поздоровался Семен Михайлович, не зная кто должен начать неприятный разговор.
- Ну, кому товарищи, а кому господа, - прорычал Ситов, но тут же осекся, поняв неоднозначность сказанного. – Это…, товарищи они вон, где остались.
Семен Михайлович мелко закивал, полностью соглашаясь со сказанным, была бы у него шапка, он бы ее сейчас помял для полного эффекта, но осталась окаянная в гардеробе.
- Здравствуйте господа, - еще раз попробовал зам директора кладбища. – Вот явился я…
Мэр медленно повернулся всем своим крупным телом и оглядел, наконец, прибывшего. Всем своим видом он демонстрировал демократичность, толерантность и отвращение. Как это уживалось на его достаточно простом лице было непонятно, но визуальный эффект был потрясающим.
Семен Михайлович ощутил подергивание в левой коленке и понял, что начинает отчаянно паниковать. Взгляд Валентина Федоровича ему не просто не понравился, он прямо-таки ощутил, как он, этот самый взгляд, сейчас погружается ему душу и начинает творить там немыслимое. Еще секунду и он понял, что сопротивляться он не в состоянии как кролик, заглянувший в глаза удаву.
- Да вы присядьте, Семен Михайлович, а то на вас что-то лица нет, - голос мэра своими ласковыми тембрами вывел пришедшего на прием из ступора и заставил сделать два шага по комнате до стульев для посетителей.
- Что это вы так распереживались? Вы же честный человек, вам скрывать нечего, - продолжил мэр вкрадчиво разрывать сознание замдиректора кладбища.
Семен Михайлович снова закивал, да так сильно что пару раз приложился о стену в притык к которой стояли стулья.
- Ну-ну, аккуратнее, энтузиазм он в других местах нужен.
Валентин Федорович отошел от окна и сел в свое кресло.
- И, о чем же вы хотели поговорить? Только побыстрее пожалуйста сегодня еще столько дел, - мэр привычно помахал в воздухе руками подгоняя растерявшегося Семен Михайловича.
- Так я ж это…, вы же сами прийти сказали, Елизавета Павловна сама приезжала…
Мозг совсем отказал несчастному заму директора кладбища, и он начал выражать свои мысли даже и не словами уже, а руками и тяжелыми вздохами. Всю свою тяжелую жизнь он описал в считанных словах, паре вздохов и огромном количестве движений и было похоже, что его поняли.
Мэр рассмеялся.
- Ох уж эта Елизавета Павловна, поделишься с ней мелочами, расскажешь слухи, а она уже вот и человека нашла и прийти заставила. Не женщина, а прямо-таки овчарка немецкая…
Ситов, молчавший все это время заржал прямо как конь, а Семен Михайлович, немного расслабившийся от слов руководства города, тихонечко, совсем уж лизоблюдски захихикал в тон начальнику ЖКХ города.
- Так я может пойду тогда? – неуверенно спросил он когда смех закончился и приподнялся со стула принимая позу для низкого старта.
- Ну как же, раз пришли то надо бы закончить то, что начато.
Мэр приподнялся в кресле и навис над столом, а замдиректора кладбища снова плюхнулся на стул ссутулив плечи и окончательно сгорбив спину.
- Так вы ж сказали, что мелочи это и слухи…
- Но вы же пришли, а значит не такие уж и мелочи.
Ситин неожиданно оказавшийся за плечом мэра вдруг нахмурился еще больше и показал кулак куда-то в сторону двери, но Семен Михайлович понял, что это все ему.
Семен Михайлович горестно вздохнул. Извиняться он не привык, тем, более не зная за что, но впитанная с годами жизни способность выживать и тут взяла все в свои руки. Никогда еще он не был так неискренен в своей искренности, никогда еще он так не ползал в ногах у кого-то при этом не вставая с места. Вдруг он почувствовал в своем раскаянии частичку творчества, которой ему так не хватало, он вдруг осознал, что если и умер в нем великий актер, то великий льстец только рождался. И когда мэр, наконец отпустил его восвояси не было в нем и капли сомнения, что после сегодняшнего жизнь его расцветет по-новому, ибо понял он истину, осознал как жить в тени великих…
Дверь захлопнулась за Семеном Михайловичем, и мэр строго глянул на товарища Ситина.
— Вот видите, а я предупреждал – нельзя никому доверять, вы говорили он забитый, мелкий, выпивоха, а он то талант, еще нас с вами в отставку отправит. Нет-нет-нет, такие люди должны держаться от нас подальше. УВОЛЬТЕ ЕГО, да так, чтоб ни на одном кладбище его даже мертвого не принимали…