Мы бы хотели разобрать один случай с бывшей сотрудницей Яндекса, которая публично решила уволиться из компании ввиду "идеологических" разногласий с руководством компании по поводу ситуации на Украине. Она написала длинное заявление, в котором обозначила свою позицию, потом это заявление сфотографировала и выставила в одной соцсети. Впоследствии руководство Яндекса выпустило ответ, в котором сообщило, что не собирается вставать на баррикады, а будет заниматься тем, для чего компания и создавалась: обслуживать потребности пользователей и сотрудников.
Мы не будем оценивать этот поступок с тех позиций, с которых и героиня, и публика навязывают нам его оценку - с морально-нравственных позиций. Мы рассмотрим его как один из подвидов социально ангажированного искусства, коллективного искусства, как форму перформанса, как форму партиципаторного искусства. Если бегло взглянуть, не вдаваясь в ненужные подробности, то запрос на подобного рода искусство возник в связи с "атомизацией" людей в эпоху капитализма, то есть разрыва социальных связей между людьми, которые либеральным обществом свободного рынка начинают рассматриваться как конкурирующие между собой элементы, встроенные в общую систему производства-потребления как отдельные его взаимозаменяемые единицы. И новое коллективное искусство предполагает создавать ситуации, в которых человек восстанавливает свои связи с социумом через взаимодействие в пределах некой искусственно-созданной ситуации.
И из такой упрощенной схемы мы рассмотрим поведение бывшей сотрудницы. По сути она создала некую "искусственную" ситуацию: она подготовилась, она написала некое заявление, которое значительно отличалось от привычной формы заявления на увольнение, практикуемой гражданами нашей страны; она не просто его написала и отнесла в отдел кадров, она его сфотографировала, она выставила его в сети Интернет, она обозначила свою позицию и получила реакцию в виде комментариев пользователей, а последующая огласка и в других источниках позволила "втянуть" в этот акт перформанса достаточно большой круг зрителей, так сказать, сделать их "вовлеченными" в эту ситуацию. По сути одной из главных целей социально ангажированного искусства является изменение привычной формы восприятия искусства, где зритель выступает в качестве пассивной воспринимающей стороны, в этом же случае зритель должен стать "вовлеченным" в предлагаемую ему ситуацию. Соответственно бывшая сотрудница создала своего рода "искусственную" ситуацию, в которую вовлеклись другие люди и которые на нее тем или иным образом отреагировали.
А теперь наш вопрос: действительно ли данная форма искусства борется с "атомизированностью" граждан внутри капиталистического общества, как будто бы направляя их "пассивность" и "индиффирентность" в необходимое русло противостояния системе и укрепление социальных связей через ситуации "вовлеченности"?
Для ответа на этот вопрос мы хотели бы взять наблюдения Эрвинга Гоффмана из Главы 3 книги "Поведение людей в публичных местах", главы которой мы последовательно разбираем: Глава 1, Глава 2. Так вот, Гоффман вводит в третьей главе такое понятие, как "вовлеченность" - involvement. И он пишет, что у человека в обществе "хороших манер" нет выбора быть не-вовлеченным: человек либо адекватным образом демонстрирует свою вовлеченность в социальную ситуацию, либо он демонстрирует "неправильное" поведение по мнению общества. Нет третьего пути, который бы воспринимался обществом как социально допустимое поведение - по сути общество запрещает людям быть индифферентными, даже более, иные социологи именно такую "пассивную индифферентность" характеризуют как признак особой атомизированности российского общества, выступающего основой для действия тоталитарных сил. Но так ли это? Не стоит ли глубже разобраться в том, что составляет основу капиталистического социального взаимодействия? Гоффман для своей книги использовал книги по этикету, написанные для представителей, так называемого среднего класса, мы же их смело обозначим как представителей "мещанства, буржуазии, бюргеров". По сути либерально-буржуазная система выстраивающая некую социальную подкладку для последующих экономических реформ втягивает людей в необходимость следования определенным нормам поведения в публичном пространстве, не позволяющим внешне демонстрировать свою отчужденность социуму. Что, в общем, наблюдалось и в советское время, которое во многом выстраивалось по буржуазным лекалам "общественной морали".
Внешнее проявление этой "атомизированности" - когда люди "вовлекаются" при помощи искусственных практик следования "хорошим манерам" в социальную ситуацию, при этом у них отсутствует выбор оставаться индифферентными обществу - такое поведение пенальтизируется, и одним из признаков психического заболевания, одним из признаков безумия, выделяемого сегодня в психиатрии, является отчужденность человека от социума. На эту проблему указывал Камю в своем романе "Посторонний", где главный герой осужден в том числе и за свою недостаточную вовлеченность в социальную ситуацию смерти матери. Лейтмотив подобного "общественного суда" проходит практически через все произведения Кафки, где главный герой судим за то, что отчужден от общества, где подобная отчужденность воспринимается даже в виде античеловеческой чужеродности, например, в повести "Превращение".
Тогда чем являются подобные практики социально ангажированного искусства? Не является ли это очередной попыткой втянуть человека в сеть навязываемых властью концепций, подразумевающих податливость человека внешнему социальному влиянию, которое может в том числе скрываться под маской "морально-нравственной позиции"? Не пытается ли власть в том числе через подобные формы коллективного искусства втянуть в необходимость вырабатывать свое определенное отношение, свою позицию, демонстрируя лояльность социуму?
Наше предположение будет таким: чем больше человек перестает определять действительно важные аспекты своей жизни, чем больше у него отнимается возможность влиять на происходящие в обществе процессы, тем сильнее становится необходимость регулирования его поведения через подобные "искусственные" формы социальной вовлеченности. Не происходит никакого преодоления "атомизированности", происходит наоборот еще большая разобщенность людей через создание инструментов травли социально-неугодных, обратной стороной которых являются акты "демонстративной добродетельности".
